Моё сводное проклятие

Я бросаю коробку на стол, разворачиваюсь на пятках и опять на Алекса смотрю. У него ни один мускул на лице не вздрагивает. Поразительная выдержка!

— Ты правда ничего не помнишь? — под влиянием алкоголя спрашиваю я.

— Да о чём ты говоришь? Хватит этих загадок! — вспыхивает Алекс. Он хватает меня за плечи и встряхивает. Не сильно, но как-то обидно, что ли. Будто я тряпичная кукла в его руках.

— Желтая тетрадка с моими стихами и рисунками, — шепчу я пересохшими губами. — Почему ты о ней забыл?

— Какая нахрен тетрадь?

— Которую ты перелистывал страницу за страницей и ржал. Её тебе Ира показала, моя бывшая подруга.

Растерянность в глазах Алекса исчезает. Он вспомнил! Я вижу это по расширенным зрачками и по тому, как меняется выражение его лица.

— И что? Ну поржал я над какими-то тупыми приколами, в чём трагедия?

— Тупыми приколами? — мой голос срывается, а тело бьёт крупная дрожь.

Так вот, чем были для него мои любовные признания! Всего лишь тупыми приколами.

— Ну да, там хрень какая-то была нарисована, я поулыбался. Только не понял, зачем твои подружки мне эту тетрадь показали.

— Стой! — я упираюсь ладонью в его пышущую жаром грудь. — Хрень? Там не было стихов? Не было моего дневника?

— Нет. Я бы не стал читать чужие дневники, — хмурится Алекс.

Так вот оно что! Боже, меня просто обвели вокруг пальца. Ира показала мне видео, на котором Алекс листает жёлтую тетрадку, точно такую же, как мой дневник! И в том коротком ролике сводный брат смеялся. Я решила, что он надо мной ржёт.

Ира сказала, что теперь Алекс знает о моих чувствах и моя любовь для него — лишь глупая шутка.

Мы тогда с ней навсегда рассорились. Она говорила, что из добрых побуждений показала мой дневник Алексу, а я не смогла её простить за такое предательство.

Оказывается, она дала Алексу другую тетрадь, не ту, в которой я душу наизнанку выворачивала.

Но почему Ира это сделала? Зачем соврала мне? Хотела, чтобы я разочаровалась в сводном брате? Может, она сама по Алексу сохла? Ревность толкает людей на безумные вещи.

— Похвально, что ты не читаешь чужие дневники, — говорю я. Из груди истеричный смех вырывается, я хохочу и смахиваю выступившие на глазах слёзы.

— Так что я там помнить должен? И при чём тут твой дневник?

Поднимаю голову и совсем по-другому на Алекса смотрю. Он ничего не знал. Он не смеялся надо мной, не читал те наивные признания в любви. Он до сих пор не знает о моих чувствах.

Теперь ясно, почему он моих мотивов не понимает.

— Забей. Я пьяная и поэтому ерунду какую-то говорю.

— Ясно. Давай отведу тебя в комнату, а то сама по лестнице ты не поднимешься.

Он делает шаг назад, и моя рука невольно скользит по его груди. На кончиках пальцев искорки вспыхивают. Я делаю судорожный вдох и чувствую только Алекса. Никакой примеси сладких духов. Лишь морской гель для душа и его особенный мужской запах.

— Странно, что ты с ночёвкой тут остался, — вслух озвучиваю свои мысли.

— Завтра семейный день, ничего странного в этом не вижу.

Он напрягается всем телом, даже голос его звучит иначе. Я облизываю губы и дотрагиваюсь до стального пресса. Опускаю глаза. Алекс возбуждён. Тот похотливый блеск не был плодом моего воображения. Он действительно меня хочет.

— Мне понравилось тогда… Почти всё, — признаюсь я. — Но ты унизил меня в конце.

— Что тебе не понравилось? — хрипло осведомляется он.

— Твоё желание поставить меня на колени. И отсутствие нормальной прелюдии.

Я ощупываю его мускулистые плечи, веду ладонями вверх и обнимаю Алекса за шею. Скребу ноготками затылок и зарываю пальцы в его волосы. Как же мне нравится его трогать!

— Твои губы охрененно бы смотрелись на моём члене, — сдавленно произносит Алекс.

И пытается убрать мои руки. Разомкнуть объятия.

Мне снова обидно становится. Он же хочет меня, я вижу, чувствую! Его похотью воздух пропитывается, от неё не деться никуда, не спастись.

— К таким экспериментам я пока не готова, — шепчу.

Под алкоголем все мои действия и слова кажутся естественными, правильными, честными. А зачем что-то скрывать? Я хочу трогать Алекса, хочу его целовать, обнимать, слушать его низкий хрипловатый голос. И это, чёрт побери, нормально!

— Идём в спальню, — командует Алекс.

— К тебе? — вздёргиваю я бровь. Знаю, что он имеет в виду мою комнату, но всё равно его подначиваю.

— Нет.

— Тебе нужно расслабиться, — улыбаюсь я. — И побриться. Или не стоит бриться?

Задумавшись, я поднимаю руку и касаюсь его щетины.

— Колется, — резюмирую с тихим смешком. — Но тебе идёт.

Алекс издаёт странный звук, больше похожий на рык, и с силой сжимает мои бёдра. А затем впивается в мои губы голодным и каким-то обезумевшим поцелуем.

7.2

Я бесила Алекса днём, он смотрел на меня с раздражением и называл лгуньей, а сейчас обнимает так сильно, будто все мои косточки сломать хочет. Себе подчинить. Уничтожить любое сопротивление.

Но я и не думаю его отталкивать. Меня поглощает пьяная неконтролируемая эйфория. Колкость щетины, влажность и напористость языка, тот самый звук, с которым он мой рот атаковал — всё это дезориентирует, потрясает, заставляет поверить в чудо. Я всхлипываю и в него всем телом вжимаюсь. Отвечаю на дикий поцелуй, посасываю его язык. Мне вкусно, сладко, невероятно хорошо.

Алекс пригвождает меня к стене. Скользит пальцами по ноге, но платье не задирает, останавливается. Делает судорожный вдох и оттягивает мою нижнюю губу. Слегка кусает. Заставляет мурашками с ног до головы покрываться. Дрожать от удовольствия. Еле дышать.

Он целует меня в шею, оставляя влажные горячие следы. Я голову запрокидываю и выгибаюсь, чтобы ему было удобнее. Алекс ведёт рукой по моему бедру, талии, животу и наконец дотрагивается до груди. Сжимает её через платье, безошибочно находит сосок и трёт его подушечкой большого пальца. Я снова без лифчика. Ему даже стараться не надо, чтобы самых чувствительных мест коснуться.

Я вся как на ладони. Открытая, доступная, захмелевшая. И снова отчаянная в своей надежде заполучить его любовь.