Моё сводное проклятие

Мне снова позвонил отец, я вышел на улицу, чтобы с ним поговорить. А когда вернулся — на меня налетела эта странная девушка Кристина.

— Ты на машине? — спрашивает она, обнимая себя за плечи.

— Да. Я выпил, поэтому нас водитель отвезёт. Можешь подождать внутри, если замёрзла, — указываю на нужный автомобиль, но девчонка с места не двигается. Только губы свои пухлые кусает. Я на них уже второй раз залипаю.

— А ты что будешь делать?

— Курить.

Достаю пачку, вынимаю сигарету и щёлкаю зажигалкой. Затягиваюсь, пускаю густой дым. Я четыре года на курил, а как только вернулся сюда — сразу вспомнил о вредной привычке.

— Я, пожалуй, с тобой постою, — тихо говорит Кристина.

— Не передумала? — взываю к её голосу разума. Я на днюху Романыча в любом случае не вернусь, а она ещё может соскочить.

— Нет! — воинственно заявляет незнакомка. Мне нравится её решимость.

— И как часто ты мстишь бывшему подобным образом? — усмехаюсь я. Затягиваюсь, выдыхаю.

— Сегодня впервые.

— И что же случилось? — спрашиваю я. Мне наплевать, какая там драма у незнакомого человека творится, но и стоять в тишине я не хочу.

— Бывший парень… узнал, что я его люблю. И посмеялся над моими чувствами, — дрожащим голосом произносит девчонка. — А ещё он прочитал мой дневник.

— Хреново, — резюмирую. Бросаю недокуренную сигарету в урну и поворачиваюсь к зажатой спутнице: — Ну что, идём?

Она хлопает своими длинными ресницами и смотрит на меня так, будто других слов ожидала. Глаза у неё красивые, необычного синего цвета. Но больше всего мне нравятся её губы. Если девчонка готова переспать с первым встречным из-за придурка-бывшего, что ж, не мне её судить. Но тогда пусть не ждёт ванильного скучного секса.

Член дёргается, как только я представляю Кристину на коленях. Прищуриваюсь. Пора кончать с прелюдией и ехать ко мне.

— А можно мне сигарету? — робко спрашивает девчонка, как только я делаю шаг в сторону машины.

— Тоже куришь?

— Нет. Но хочу попробовать. Понимаешь, эти бывшие, — натянуто смеётся она и головой качает.

Ладно. Протягиваю ей сигарету, подношу зажигалку, и Кристина делает неуверенную затяжку. И сразу же кашляет.

— Крепкие, — бормочет она со слезами на глазах.

Снова затягивается и снова надсадно кашляет. Выхватываю сигарету из её холодных пальцев и бросаю в мусорку.

— Тебе не идёт. И гробить своё здоровье из-за тупого мудака, не способного к эмпатии, — это херовая затея.

— Какие мы заботливые! — фыркает Кристина. И смотрит обвиняюще так, словно я устыдиться должен.

Но со мной такой финт не прокатит. Решила быть взрослой и мстительной? Окей, пусть готовится к последствиям.

Иду к машине и по стуку каблуков понимаю — Кристина следует за мной. Упрямая.

— И далеко твоя квартира находится? — интересуется она, аккуратно захлопывая дверцу машины.

— Нет, — отвечаю и говорю Косте, своему водителю: — Поехали.

— Ты не слишком-то разговорчивый, да? — возмущённо бросает девчонка.

Соблазняла она меня не очень умело, но хотя бы пыталась. А сейчас даже не пробует флиртовать. И выглядит напуганной, будто её силой в машину затащили.

Синие глаза ярко вспыхивают в темноте салона, когда я тяну Кристину за руку и усаживаю к себе на колени. Она упирается ладонями мне в плечи, возмущённо пищит, но я сминаю её сопротивление за несколько секунд. Сжимаю тонкую талию и целую девчонку в шею. Кристина тут же замирает, ахает удивлённо и начинает дрожать в моих объятиях.

Вот так-то лучше. Пусть расслабится немного и бывшего перестанет вспоминать.

Дома я уже таким терпеливым не буду.

2.2

Алекс сам себя назвал тупым мудаком. Мне в тот момент во всём ему признаться захотелось. Рассказать о своей боли и обиде, которые даже спустя пять лет стынут в глубине души.

Но я промолчала. Потому что у меня есть только эта ночь.

Ночь, когда я смогу наконец-то осуществить свою мечту и быть рядом с Алексом. Пусть ему необходимо лишь моё тело, ладно, я как-нибудь с этим справлюсь.

А вдруг он в меня влюбится?

Но чтобы это случилось, надо вести себя иначе.

Когда Алекс подхватывает меня и усаживает к себе на колени, я задыхаюсь. От страха, от возмущения, от ожидания того, что случится дальше. У меня почти нет опыта. Не сложилось как-то. Я учусь, подрабатываю в интернете, но с парнями не гуляю. Не нравится никто.

Кроме Алекса.

Он прижимает меня к своей горячей груди и целует в шею. Ведёт языком по коже, пробует на вкус. Сопротивление лопается, как мыльный пузырь. Я дрожу и к нему тянусь. Поверить не могу, что это делает Алекс. Что он трогает меня.

Он тяжело дышит, я чувствую, что его заводит происходящее. Всхлипываю, впиваясь ноготками в крепкие мужские плечи. Голову откидывая, позволяя целовать горло, впадинку между ключицами, сами ключицы.

Алекс дёргает тонкую бретельку платья, обнажая плечо. Ведёт по нему пальцами, вверх и вниз, медленно, дразняще. И в лицо мне заглядывает. Пытливо так, жадно.

— У тебя необычные глаза, — произносит он вибрирующим от возбуждения голосом.

— Спасибо, — шепчу. А в груди всё холодеет.

Алекс что-то подозревает. Синий цвет достаточно редкий, надо было карие линзы купить.

— Мы раньше нигде не встречались? — вдруг спрашивает он, чуть отстраняясь.

— Н-нет, я бы тебя запомнила, — облизываю пересохшие от волнения губы.

Алекс смотрит на них, и его лицо меняется. Челюсть напряжена, в глазах — чистейшая похоть. Его ладони на моих бёдрах приходят в движение, задирают платье, бесцеремонно скользят вверх. Я его останавливаю.

— Если ты хочешь пойти до конца, то должна делать всё, что я скажу. Ясно? — давит он интонациями. — Скромницы меня не интересует. Так что либо ты перестаёшь играть в недотрогу, либо мой водитель отвезёт тебя домой.

Он всё такой же грубый, холодный и невыносимый. Любому другому парню я бы давно отказала, но не Алексу. Моя любовь к нему сильнее доводов рассудка.

— Я тебя поняла, — киваю. А что мне ещё остаётся?

Он хмурится, отчего между бровей появляется небольшая складка. Поддаюсь своим желаниям и дотрагиваюсь кончиками пальцев до его лба. Хочу разгладить эту тонкую морщинку, уничтожить её навсегда.

Я помню Алекса задумчивым и серьёзным. Немного даже отстранённым. Но однажды я увидела, как он общается с друзьями. С ними он смеялся, шутил, был беззаботным и счастливым. Почему же дома он превращался в ледяную статую, которую никто не может растопить? Неужели так сильно ненавидел нас с мамой? Но за что?