Мое тело – Босфор
Шрифт:
«Постоянно звонит жене»
«Едем в аэропорт настроение испорчено \ любовь окончена Еще говорит, чтоб не забывала его»
«Даже не сказал заветное seni seviyorum »
Крошка возвращается красивая и просветленная.
– Представляешь, после того как мы поругались, он ушел с братом на дискотеку,
Я не могу ничего понять и представляю себе огромный кухонный нож ростом с Крошку Ру. Он оставил нож, чтобы Ру зарезала себя в муках совести или чтобы этот нож преграждал ей вход и выход?
– Какой еще нож?!!
– Чтобы со мной ничего не случилось! Представляешь, он не мог оставить меня без охраны! Наш бы ушел, сиди как хочешь, а этот позаботился…
Ну так я и знала, волшебный нож-саморез, который сам нападает на нежданных гостей. Встречается же в восточных сказках ковер-самолет.
«Разбирала сейчас чемодан обнаружила что утащила его майку ))»
«Он спрашивает когда я приеду снова»
«Он зовет меня в Анкару»
Мы сидим в кафе и смотрим на московскую улицу.
– Это было preview нашей семейной жизни, говорит Крошка. Она не может говорить ни о чем другом. – Первые три дня пристального внимания, а потом спад интереса. У него своя жизнь, в которую он меня не пускает, может, языковой барьер, а может восточная дистанция. Выходить мне из дома не положено, даже на балконе сидеть одной нельзя, надо сесть рядом и на коврике возле его ног смотреть, как хозяин болеет за футбольную команду. Первым же делом он выучил меня: ФЕНЕРБАХЧЕ. Это его любимая команда. Everything for you, - говорит он, а мне надо только, чтобы он наконец оторвался от своего телевизора. Моя роль – сидеть и слушать, как он трепется со всеми своими родственниками: маму optum, жену optum, сестру optum. Самое лучшее – это короткие встречи по три дня, яркие и счастливые.
– Замуж уже раздумала? – вместе с пирожным я чуть не откусываю собственный палец.
– Нет. Жду, пока он разведется. Он обещал, что мы будем жить вместе через год или два.
Ни о ком другом Крошка и слышать не хочет.
Турецкий гамбист
– Покажите руки! Повернитесь в профиль, а потом посмотрите в камеру. Улыбнитесь! Произнесите фразу: мы встретимся с тобой завтра. Обязательно встретимся!
– Мы встретимся с тобой завтра! Обя – за – тель – но.
– Все, спасибо.
Не знаю, как я оказалась на этом кастинге, и на что я надеюсь. Даже если меня выберут в массовку, я не смогу посвятить съемкам несколько месяцев. В моих ближайших планах Анталия и Кубик, билет зарезервирован за месяц, и я пожираю глазами числа на календаре, разделяющие нас. Может, стереть пару дней ластиком?
Славик уезжает на гастроли, а мы с Крошкой коротаем выходные в глухой деревеньке под Ярославлем. Там живет святая Фекла, крошкина бабушка. Она крошит капусту в деревянном корыте и после печет вкусные пироги.
– Вставайте, девочки, пироги готовы!
Вот так бы просыпаться каждое утро.
– Смотрите, мне билет принесли из сельского клуба. Бесплатно фильм показывать будут, сегодня день сельского хозяйства!
Название только мудреное – турецкой гамбит! Вот и идите. Вы же любите этих гамбистов.Мы с Крошкой переглядываемся, выпучив глаза. Ни дня без турков!
Зачарованные судьбой, мы плетемся в местный клуб – избушку на курьих ножках. В карманах у нас по пирогу с капустой. Да не будет никакого гамбита, думаем мы, не застав людей у входа. Но фильм начинается, и никто не заставляет нас покупать билеты.
С первых кадров у меня начинается паника и шизофрения. За кого болеть? Крошка тоже смотрит на меня вопросительно. Но турки не прорисованы и схематичны, а потом и вовсе исчезают из сюжета, и переживать за своих становится легко.
Где-то в середине фильма, улетая на шаре, героиня кричит: Митенька, спаси-ите, нас несет к туркам!
Мы с Крошкой помираем со смеху. Контекст – волшебная вещь.
Дома бабушка прыскает на нас святой водой.
– Привиделось мне, будто кто-то из вас кровушку сосет. Не к добру это!
Крошка открывает рот, чтобы возразить, но тут ей на мобильный звонит Бонд. Она разговаривает с ним на смеси английского и турецкого. – What? Ankara? Tamam tamam!!! I want! Бабушка Фекла пересаживается от Крошки на другую кровать и не знает, плакать или смеяться. Какой-то проклятый гамбист, но звонит ведь, и внучка-то как радуется! Она в растерянности: никогда и не видела их, турков-то ваших! Дак ведь и у тебя, чай, такой гамбист имеется? Чего молчишь? Мне приходится признаться, и у меня есть.
– Вот дела-то! А что ж, наши мужики не нравятся?
– Пьют они много, бабушка!
– Ну и то правда. Дак всегда то было, гляди, фотокарточка, вот мама моя с папой, 25-й год, вот они на тарантасе на рынок собираются, а в центре что? Бутылочка!
Пока мы жуем пироги и запиваем их топленым молоком из печки, бабушка Фекла сидит и думает.
– Чай, культурный, раз по-аглиски куролесит. Нет, ну как же он сюда, в деревню-то дозвонился? Али денег у него много?
– Да есть, бабушка, у него деньги.
– Тогда пусть тебе хоть сапоги теплые купит, бусурманин этакой! Гляди, в чем ходишь! Холодно тебе, вот и болеешь, внученька. Пускай сюда приезжает, а насовсем к гамбистам я тебя не отпущу!
Вечером бабушку навещает сестра, сердобольная старушка в платочке. Фекла безуспешно пытается ее накормить, потом наливает «серого вина» - водки, размешанной с медом.
– Да нет, Феклуш, сама и пей! Мне уж некуда.
– А и выпью! Волнуюсь я что-то.
Мы сидим, молча глядя в окно.
– Да-а, скоро зима, зиму-то как неохота…И не выйдешь никуда, сидишь в одиночку. Быват, так снегом занесет, не то что человека, собаки за день не увидишь! Грустно то как…
Мы с Крошкой погружаемся в думы о солнечной стране. Нет, зиму надо проводить только там! Не грустить же бесконечно, глядя на мертвую долину.
Вечером мы рано ложимся спать, бабушка Фекла долго ворочается в кровати и читает молитвы.
– Нет, но чудо-то какое…слово через море Черное перелетело! Из Турции в наше Незнамово, вот это чудеса! Раньше радиво изобрели, чудом казалось, а теперь, гляди, слово турецкое к нам в деревню долетело. Надо же, гамбист до Незнамово дозвонился. А гамбист – это что, имя тако турецкое? Нет? А-а, я думала имя, вот и говорю все. Чудеса-а…Видать, скоро море черное загорится, и мертвые воскресать начнут.