Мое темное прошлое
Шрифт:
– А нам-то что? Премию в этот раз точно получим!
Через десять минут приехал Ленин отец. Она поцеловала ничего не понимающего, изумленного Виктора Сергеевича, пообещала скоро вернуться и попросила беречь Сережу. Малыш, устав от суеты взрослых, уже начал плакать.
– Пока, мой маленький, - Лена поцеловала его в теплую макушку.
– Мама обязательно приедет...
– Лена, Леночка, что же это?
– отец, обычно сильный и уверенный мужчина, казался сейчас слабым и растерянным.
– Ничего, пап, - она обняла отца.
– Тут говорят, Макс умер... Простая формальность- нужно поехать с ними и убедиться, что это ошибка!
* * *
Московская
Душевые кабинки были одним из самых любимых мест женщин-заключенных. Здесь они общались, наводили по возможности красоту… Часто сюда проносилась по-тихому дневная доза растительного масла – для того, чтобы увлажнить и подпитать кожу и волосы. На втором месте комната отдыха, на третьем – пожалуй, столовая.
Лена сняла шлепанцы и тихо прошла в душевую комнату. Пришлось снять шлепанцы, чтобы неслышно ходить по мокрому полу. Нельзя было, чтобы ее обнаружили.
Женщина мылась на полную катушку. Она набрала в низкую ванночку немного воды, чтобы ноги отмокали от грубой ороговевшей кожи. Было слышно, как она что-то тихонько напевала себе под нос.
Ну конечно! На пластиковом столике рядом с душевой кабинкой стояли бальзам для волос, крем для тела и гель для душа. Вообще-то, такие вещи уставом тюрьмы иметь при себе не разрешалось. Однако этой Наталье все было ни по чем…
Она прибыла в колонию два месяца назад. Наталье Каримовой было двадцать семь лет. Высокая, статная, рыжеволосая, с огромными зелеными глазами, она сразу привлекала к себе внимание. Статья у Натальи была, прямо скажем, ерундовая – она сидела за кражу товара в магазине одежды, где сама же работала продавцом. Другое дело, что отсидка для нее была уже не первой – когда-то она уже сидела за хулиганство и вымогательство денег.
Наталья сразу начала наводить в их камере свои порядки. Это было неприятно, потому что пять женщин, населяющих ее, уже передрались, переругались и давно притерлись. Все, включая саму Лену, которая сидела уже пять месяцев. Кстати, Каримова сразу невзлюбила именно ее. Почувствовала Ленин авторитет среди сокамерниц – большинство из них были не слишком грамотными и образованными, а Лена, имеющая юридическое образование, кое-что объясняла им по поводу прав заключенных, за что имела уважение.
Это уважение было для Натальи как кость в горле. Она явно привыкла быть везде на первых ролях… К тому же, она быстро сговорилась с администрацией тюрьмы, стала стучать на соседок, за что имела некоторые поблажки. Например, ей разрешали иметь при себе кое-какую косметику, давали больше времени на отдых, лучше кормили. Однако этого ей было мало. Каримова постоянно подкалывала и оскорбляла сокамерниц, а больше всего – Лену. Все молчали и терпели, зная, что со стукачкой лучше не связываться. Однако последний случай довел Лену до крайней точки кипения…
Недавно к ней приезжала на свидание Галина. Она привезла Лене теплые вещи, чай, сигареты и много других нужных вещей. Среди них самым дорогим подарком были фотографии Сережи. Скоро ему должно было исполниться три годика… Лена со слезами на глазах целовала снимки сына. На них он казался ей каким-то бледным, исхудавшим.
– Болеет часто, - ответила Галя. – Папа твой один с ним крутится… никто не помогает, кроме меня. Вроде как иммунитет у мальчика снижен, простужается… Не переживай, мы с Настей это уже
переросли.Легко сказать – не переживай! Лена каждую свободную минуту разглядывала фотографии своего худенького болезненного сына, а по ночам тихо плакала от собственного бессилия. Ведь она ничем не могла помочь ни своему уже немолодому папе, ни ребенку!
А потом сам отец приехал к ней. Им разрешили свидание. Папа состарился, казалось, лет на десять. Он был очень краток…
– У Сережи редкое заболевание крови, - сказал он. – Оттуда и все болезни. Но страшно другое… Если не начать срочное и дорогостоящее лечение, он и до первого класса не дотянет. Мы уже сдавали анализы, и все подтвердилось…
Папа приехал с кучей медицинских документов, подтверждающих Сережино заболевание.
– Сколько стоит лечение? – спросила она и, когда отец назвал сумму, немного подумав, приняла решение:
– Продавай все, что оставил Макс. Дом, дачу, машины – все продавай. Должно хватить. Лишь бы вылечили моего мальчика!
– Теперь Лена ждала известий. Пока Сережу положили в клинику на обследование. Она считала дни, часы и минуты в ожидании результата. И за это время Каримова нашла у нее под подушкой фотографии сына! Более того – она откуда-то знала о Лениной беде!
– Правильно, пусть дохнет, - сказала она при всех сокамерницах, разглядывая фотографию ребенка. – Вон какой бледный тощий… У преступниц дети рождаются такими же преступниками. У меня вот хватило ума не рожать…
Тогда, в камере, Лена с огромным трудом взяла себя в руки и промолчала. А сейчас у нее была отличная возможность отомстить и избавить соседок от присутствия стукачки Каримовой.
Та, не замечая слежки, с удовольствием намывала свое мощное белое тело. Лена тихо включила фен в розетку.
– С легким паром, - тихо проговорила она.
Каримова явно не ждала сейчас кого-либо. Быстро смыв с лица мыльную пену, она разглядела в темноте маленькую женскую фигурку.
– Это кто?.. А, ты, Опольская? Помыться пришла?
– Я давно уже не Опольская. Трофимова – моя фамилия. Пришла составить тебе компанию. Знаешь, что бывает, если бросить подключенный к розетке фен в воду?
Наталья только сейчас поняла намерение Лены. Она задрожала, содрогаясь всем своим крупным телом.
– Лен, я виновата… Извини. Не делай этого! Тут недалеко надзирательница ходит…
– А мне уже на все плевать, - искренне ответила Лена. – Я в тюрьме, и у меня сын умирает. А ты, сволочь, посмела такие слова про него говорить!
Лена обернула руку полотенцем и подняла работающий фен.
– Все! И никто не узнает, что это сделала я. Прощай, Каримова!
Через несколько секунд фен упал в воду. Вскоре Наталья задергалась в судорогах, таких сильных, что невозможно было даже кричать. Потом она сползла по стенке душевой кабины и замолчала.
– Что тут происходит?! – крик надзирательницы взорвал тишину. Сидевшая на полу Лена даже не шелохнулась. – Трофимова, ты что сделала?!
– Лена обернулась. Это была Катерина Наградова – одна из немногих надзирательниц, сохранивших человеческое лицо. Она симпатизировала Лене – продлевала ее свидания с отцом и Галей, всегда называла по имени, могла перекинуться парой слов.
– Я убила ее, - спокойно проговорила Лена. – Кать, она над фотографией моего сына глумилась…
– Да знаю я. А если бы сегодня была не моя смена? Ох, Ленка, что бы с тобой сделали!