Могильный червь
Шрифт:
Он был одет в черный сюртук, высокий и бледный, его глаза были очень темными с хитрым кататоническим взглядом. Он что-то держал в руке. Отрезок цепи. Поводок. И он был соединен с ошейником на горле Лизы.
Маргарет закричала.
Она кричала так, как кричат люди, столкнувшиеся с самой жестокой, нечеловеческой порочностью, какую только может вынести разум.
Позади нее послышался топот.
Девушка вошла на четвереньках. От нее исходила тошнотворная вонь дерьма и мочи. Сидя на корточках, она раскачивалась взад-вперед на корточках. Она была голая, с длинными темными волосами, спутанными от листьев и грязи. На вид она была не старше Лизы. На самом деле, совсем немного моложе. Ее кожа была настолько бескровной,
О, только не это, господи, только не это... черт.
Она разрисовала себя собственным дерьмом.
Она сидела там на корточках, хихикая, упиваясь собственной вонью и отталкивающей природой. Глаза у нее были большие, с немигающим, безумным блеском, глаза животного в свете фар: блестящие и дикие. Она потрогала себя между ног, и ее вульва оказалась безволосой, раздутой и гротескно красной. Струйка мочи ударила в линолеум.
– Меня зовут Червь, - сказала девушка.
– Ну разве это не прелестное имя? И разве я не очень красивая девушка? Я тебе нравлюсь? Нравлюсь, насколько я хорошенькая, хорошенькая, хорошенькая?
Лиза извивалась на полу.
И девушка по имени Червь издала звериное ворчание.
Маргарет покачала головой, мотая ею из стороны в сторону.
Нет, нет, нет! Она не позволит этому... этому... этому нарушению всего хорошего и достойного, этому унижению, этому осквернению всего, что она знала, любила и почитала... Новая боль пронзила ее грудь, взрываясь, как гроздья бомб. Ее зрение затуманилось. Ее левая рука обмякла и онемела. Вскрикнув и стиснув зубы, она протянула здоровую руку и вытащила из блока на прилавке топорик.
С последним лихорадочным, яростным вздохом она взмахнула им.
– Ну, давай, - выдохнула она.
– Ну же, мерзкая маленькая засранка! Подойди и получи свое!
Девушка зарычала.
Мужчина рассмеялся.
И когда эта мерзкая девчонка набросилась на нее, Маргарет изо всех сил ударила топором, что к тому моменту было бесполезно.
5
Вечер обещает быть спокойным, не так ли?
Просто кайфовый вечер, когда снимаешь обувь. Никакого стресса, никакого беспокойства, никакой чертовой драмы.
Тара Кумбс ехала по улице в своем маленьком "Стратусе", и она была полна надежд, честное слово, полна надежд.
Надеясь, что она не попадет в какую-нибудь историю.
Надеясь, что сегодня ее единственной заботой будет разогреть замороженную пиццу.
Конечно, она надеялась на это каждую ночь. После тринадцати часов работы, которые действительно казались ей солидными двадцатью четырьмя часами, она имела право на покой и тишину, не так ли? С девяти до пяти в Тимстер-холле печатали, подавали и принимали звонки от недовольных членов профсоюза, чьи боссы (как они утверждали) были нацистами-садистами. Затем быстрый час, чтобы собраться с силами и отправиться в "Звездный свет", чтобы подавать напитки еще четыре часа... то, что превратилось в пять часов сегодня вечером. Бог свидетель, после такой работы ей нужен перерыв. Просто хороший мирный час или два без каких-либо ссор, драк или драм.
Будет ли эта ночь такой сегодня?
Тара притормозила, вздохнула и вдруг поняла, что не торопится домой.
Она любила свою младшую сестру больше, чем большинство людей любят своих собственных детей. И, возможно, это было из-за несчастного случая, который убил их родителей, оставив ее в двадцать три года опекуном подростка, и, возможно, она просто наверстывала упущенное время, пока ее младшая сестра росла. Как бы то ни было, Лиза была для нее всем миром. И она была, по общему признанию, совсем ребенком. Очень
умной. Но также и очень хитрой, какими могут быть девочки-подростки.Семнадцатилетние – это не дети, – напомнила она себе.
Может, и нет, но Тара именно такой ее и считала. Между ними была разница почти в одиннадцать лет. С Лизой произошел небольшой несчастный случай со стороны ее матери, много позже того, как она решила, что ее дни воспитания детей закончились. К тому времени, когда Лиза стала достаточно взрослой, чтобы по-настоящему ценить наличие старшей сестры, Тара съехала. Сначала в Вестерн, чтобы получить диплом маркетолога, потом в Денвер. Для Лизы Тара была просто старшей сестрой, которая приезжала на Рождество... не совсем родная сестра.
А потом их родители нашли смерть на холодном участке шоссе. Лесовоз, ехавший без огней в туманную ночь с полным грузом бревен, выехал за белую линию. У его водителя была полная загрузка. И самое смешное во всем этом было то, что за два месяца до этого Тара приехала домой погостить, а мама усадила ее и завела самый серьезный разговор в их жизни.
– Тара, если что-то случится с твоим отцом и мной...
– Ой, мам, да ладно.
– Нет, Тара, правда. Если с нами что-то случится, я бы хотела, чтобы ты позаботилась о Лизе. Я знаю, что всегда называю ее своим маленьким несчастным случаем и все такое, но я беспокоюсь о ней. Я беспокоюсь, как бы она не осталась одна. Это... это не дает мне спать по ночам. Мне просто нужно знать, что о ней позаботятся.
– Конечно, я позабочусь о ней.
– Не говори так, не подумав, милая. Ребенок – это большая ответственность. Я хочу, чтобы ты очень серьезно подумала о том, что я говорю. Если что-то случится в ее нежном возрасте, ну... ей понадобится помощь.
– Я думаю, что она сильнее и выносливее, чем ты думаешь.
– Чем жестче они действуют, тем сильнее они становятся... тем больше ты должна беспокоиться. Подобные вещи – всего лишь барьеры, которые подростки ставят, чтобы скрыть неуверенность и тревогу под кожей.
– Теперь ты - аналитик.
– Все матери такие.
– Но она взяла себя в руки, мама.
– Мы тоже так думали, но... было много случаев, когда ты сама нуждалась в нашей помощи, в сочувствии, в ком-то, кто направлял бы на верный путь, и я не собираюсь вдаваться в подробности и смущать нас обеих, но было много случаев, когда твое суждение оставляло что-то, что нужно было учитывать. Достаточно сказанного. И Лиза ничем не отличается. Ей нужен кто-то, чтобы направлять ее. Так что, если что-то случится...
– Если что-то случится, я позабочусь о ней.
– Обещай мне.
И у Тары было какое-то странное ноющее чувство в затылке, сообщающее ей, что она только что заключила какое-то обязательное соглашение, что она только что принесла клятву на крови. Через два месяца она вернулась на похороны... и больше не уезжала. Лиза нуждалась в ком-то, а Тара не собиралась позволить, чтобы ее родную сестру бросили с родственниками в Индиане или Милуоки. Вот так шестизначная годовая зарплата в Денвере была заменена печатанием на машинке и выпивкой, а Тара была введена в удивительный мир родительских обязанностей. О, она могла бы увезти Лизу в Денвер, но это означало бы разрушить ее жизнь и потерять друзей, а Лиза уже потеряла достаточно.