Мои друзья

Эрделист согласился дать нам пять-шесть щенков. Договорились, что поеду за ними я, сразу после Нового года.

Точно к указанному сроку я приехал к Алексею Викторовичу. Он встретил меня как старого знакомого и сразу повел в питомник.

Питомник был расположен на окраине города, на высоком берегу Волги. Летом здесь, наверно, было чудесно. Но сейчас стоял январь, раскидистые ветви яблонь, которыми была засажена почти вся территория питомника, гнулись под тяжестью снега, мороз посеребрил все кругом игольчатым хрупким инеем.

Мы направились в щенятник. Велико было мое изумление, когда я увидел на снегу посредине выгула [19] весело резвящихся щенков.

– Не ожидали! – довольный произведенным эффектом, произнес Алексей Викторович. – Вот вам и эрдельки! Морозище тридцать градусов, а младенцам и горя мало! Играют себе, как будто им не четыре месяца от роду!

Мы зашли в выгул. «Младенцы» горохом подкатились к нашим ногам. Отскакивая от земли, как резиновые мячики, они силились лизнуть моего спутника в лицо. А он, этот большой пожилой мужчина, страдавший к тому же одышкой, принялся играть с ними, как ребенок. Раздувая полы шинели, он бегал от них, тяжело стуча сапогами по утоптанному снегу, а щенки взапуски катились за ним. Треугольные лопушки-ушки трепыхались по ветру, куцые хвостики вздрагивали от радостного возбуждения.

19

Выгул – дворик для собак, где они могут побегать, поразмяться

Я не мог налюбоваться на них. Возьмешь щенка в руки, он вертится, как юла; опустишь на землю – сейчас же примется прыгать тебе на грудь, добиваясь, чтобы ты поднял его к лицу.

А прыгали они здорово – подскакивали по меньшей мере на метр с четвертью, а иные и на полтора.

Мы заглянули в домик, поставленный в углу выгула. Он был пуст. Ни один малыш не грелся там. Все они предпочитали свежий, морозный воздух теплому щенячьему гнезду.

У крайнего выгула начальник питомника задержался дольше. Потыкавшись носом в сетку, щенята убежали играть. Одного Алексей Викторович задержал, ласково окликнув:

– Снукки!

Щенок остановился у сетки.

Это была полугодовалая самочка, и держалась она уже степеннее своих более младших товарищей.

– Видели? – обратился ко мне Алексей Викторович. – Вот эту собачку наметил дать вам. Только сначала еще присмотрюсь к вам поближе… Поживете у нас здесь денька два-три, тогда и решим… Это ведь класс! Прочли? – И он ткнул пальцем в табличку над дверями выгула.

Я прочитал:

Помёт Риппер – Даунтлесс.

Родились 22 IV 1934 г.

– Ну, Риппера-то вы знаете по московской выставке, а Даунтлесс не видали?

Я отрицательно мотнул головой.

– Пойдемте, я сейчас покажу вам обоих.

Мы отправились к нему на квартиру. При нашем появлении из комнаты неторопливо вышли одна за другой две рыжие собаки. Они были схожи меж собой как две капли воды, и только потому, что одна была несколько крупнее, я определил, который – Рип.

– А вот и родители! – весело сказал Алексей Викторович. – Знакомьтесь: Даунтлесс. А это – Рип, не забыли еще?

Конечно, я не забыл Риппера – победителя Всесоюзной выставки в своем классе. Даунтлесс же видел впервые. В Москву она не ездила: у нее были щенки.

Риппер и Даунтлесс считались в ту пору лучшей парой эрделей в Советском Союзе. По красоте и правильности телосложения они неизменно брали первые места на выставках, а все потомство от них поступало на племя. Многие собаководы, интересовавшиеся эрделями, мечтали обзавестись щенками от этих производителей, однако это было труднодостижимо: все дети и внуки Риппера и Даунтлесс поступали в армию и, как правило, в частные руки не попадало ни одного щенка. Потому-то Алексей Викторович так долго и заставил просить себя, когда мы в вагоне уговаривали его дать нам эрделей. Давать плохих он не хотел, а с выдачей хороших были связаны определенные трудности.

Мне выпала редкая удача – получить щенка из помета Риппер – Даунтлесс.

Даунтлесс была собственностью питомника, Риппер же принадлежал лично начальнику. По собаководческим правилам владелец собаки-отца имеет право получить любого понравившегося ему щенка из родившихся, и Снукки, как лучшая в гнезде, была облюбована начальником. А он собирался передать ее мне. Так, не нарушая законов питомника, обслуживавшего только «государственный сектор», он давал мне в руки лучшего щенка.

Риппер подошел и внимательно обнюхал мне ноги; нюхал он неторопливо и без всяких признаков враждебности или подозрительности, а как бы «так», «для порядка»; затем так же спокойно отошел в сторону.

Почти всех эрделей отличает необычайная невозмутимость. Но это отнюдь не значит, что они флегматичны, вялы, плохо сторожат дом. Напротив! В первый же вечер Алексей Викторович продемонстрировал мне, как работает Риппер на свободной охране вещей хозяина («на свободной» – то есть без привязи), и я убедился, что с такой собакой шутки плохи.

Риппер, несмотря на свой сравнительно небольшой рост, обладал большой силой и ловкостью.

Он брал высокие барьеры и препятствия. Два с половиной метра ему были нипочем! Алексей Викторович сообщил мне, что и это далеко не предел: хорошо натренированные эрдели способны брать до трех метров высоты и даже больше.

Три дня я прожил в питомнике, и все эти три дня мы вели с начальником нескончаемые беседы об эрделях.

– С ними вы будете иметь очень мало хлопот, – поучал он меня, – а все ваши заботы оплатятся с процентами. Это прекрасная порода, нужно, чтобы любители знали о ней. Поэтому я и согласился дать вам щенков. Сейчас эрдели разводятся главным образом в крупных городах – Минске, Ленинграде, Киеве… ну, не говоря о нашем питомнике. Но вспомните меня, старика! – скоро это изменится. Из предыдущего помета Риппер – Даунтлесс я дал отличную собаку в Ленинград. Она будет превосходной производительницей. Теперь ставлю «точку» на востоке страны – на Урале. «Точка» – это вы и ваша Снукки. Разведите на Урале отличных эрделей.

Сколько раз впоследствии я вспоминал это напутствие. В короткий срок эрдели действительно завоевали всеобщее признание и стали наряду с овчарками и лайками одной из распространенных пород. А ведь в то время, когда мы вели с ним этот разговор, многие не признавали эрделей, морщились при виде их бородатых морд.

От Алексея Викторовича я узнал, что короткие хвосты вовсе не даны эрделям от природы; их укорачивают вскоре после рождения, как укорачивали уши моего дога. Таков стиль! А курчавая жесткая шерсть сама не линяет, и ее необходимо выщипывать при помощи несложного приспособления (наподобие ножа с гребенкой) два раза в году: осенью и весной, то есть в периоды линек. Он сам дал мне урок, как надо щипать эрделей, говоря при этом:

– Обратите внимание на эту операцию. Она очень важна. От нее зависит жесткость шерсти. Но это совсем несложно–три часа работы, зато после этого у вас ни одной шерстинки в квартире! А насчет значения ее могу привести такой пример. У моего товарища провалилась эрделька на выставке, очень хорошая эрделька, но была плохо выщипана. Я ее всю ночь приводил в порядок; на следующий день выставили вторично – получила «отлично».

Алексей Викторович все больше нравился мне. Это был образованный, начитанный человек и живой собеседник.