Мои мужчины (сборник)

Перестройка вернула Володе гражданство. Горбачев дал ему квартиру.

Войнович уже имел гражданство в Германии, но тем не менее с удовольствием перечеркнул свою эмиграцию и вернулся в Москву.

В Доме литераторов проходили его творческие вечера. Я помню эти переполненные залы. Сидели на ступеньках, только что не висели на люстрах.

Народ любил его творчество и его гражданский подвиг. Он рисковал собой ради нас всех.

Войнович стоял на сцене и улыбался своими крупными зубами.

Он больше не выглядел зашмарканным. На нем был немецкий твидовый пиджак и новые брюки. Но особого шика тоже не наблюдалось. Вид был усредненный, среднестатистический. Но все это не имело никакого значения. Зал рукоплескал ему и любил. И я тоже стояла в зале, и рукоплескала, и восхищалась. В первых рядах сидела его жена Ира, одетая скромно и дорого. И их дочь – милая девочка Оля, неуловимо похожая на Володю.

Это было хорошее время, буквально звездный час.

Однако судьба не любит, когда долго все хорошо. Ира тяжело заболела.

Они долго сражались с болезнью, но однажды Ира сказала: «Я устала. Я больше не могу, я буду умирать».

Это были скорбные минуты.

Ира лежала, проваливаясь в забытье. Однажды она вынырнула из забытья и проговорила:

– Я была ТАМ.

– И как ТАМ? – торопливо спросил Володя.

– Это невозможно рассказать…

Главная тайна не была приоткрыта. Видимо, ТАМ – другое время и пространство, и в нашем языке нет слов, определяющих это «другое».

Их жизнь была неровной, как и всякая жизнь. Но в последний период он любил ее так же нежно и самозабвенно, как вначале.

Иры не стало.

Володя жил на две страны, так как в Германии осталась его обожаемая дочь Оля.

В Москве Володя бывал все чаще. Здесь был его язык, его душа, его молодость и его друзья.

Мюнхен, конечно, хороший город: чистый, красивый, с хорошими магазинами и хорошей медициной. Но… хорошо не там, где хорошо, а там, где ты нужен, где без тебя не обойдутся.

Как оказалось, родина – не пустой звук. На родине другое кровообращение.

Волею судеб Володя женился в третий раз. На Светлане.

Мы стали жить на одной улице под названием Восточная аллея.

Я вижу его часто. Он не меняется, не становится Владимиром Николаевичем. Тот же Володя, в борьбе и трудах. Он пишет новые книги, рисует новые картины, сражается за справедливость. К нему приходят ходоки за советом и помощью. Телевидение постоянно нуждается в его воспоминаниях, оценках. Буквально нарасхват.

Внуков у него нет. Эту роль взяла на себя собака Нюша. Володя не может без нее жить. Нюша, в свою очередь, не сводит с него влюбленных глаз. Я спрашиваю:

– Володя, кого ты больше любишь, жену или собаку?

– Провокационный вопрос, – отзывается Володя. – Я так и знал, что ты это спросишь.

Он любит их по-разному: Нюшу – нечеловеческой любовью, а Светлану – человеческой.

Его третья жена Светлана – внучка великого нефтепромышленника и мецената Лианозова (сейчас бы сказали – олигарха), унаследовала от деда талант, ум и практичность, добавила свой безукоризненный вкус. Она не потерпела бы возле себя «ежика в тумане», и усредненный вариант ей тоже не подходил. Светлана правильно оформила Володю, и он внезапно преобразился, как Иванушка из сказки «Конек-Горбунок», который искупался в трех котлах. Он внезапно стал стильным, благородным, элегантным. Буквально седеющий сенатор.

Что это были за три котла, в которых он искупался?

1. Эмиграция. Утраты. Умерла Ира, и Валя Болтушкина тоже умерла. Они ушли и забрали с собой часть его души.

2. Любовь, за которую он держался, как Антей за землю.

3. Творчество.

Он и сейчас, переступив за восемьдесят лет, пишет прекрасные книги, его пьесы ставят, картины выставляются и хорошо продаются. Божественная батарейка продолжает тикать и вырабатывать творческую энергию.

Красивая зима.

Я покидаю дом Войновичей. Володя меня провожает. Выходит на крыльцо.

Я оборачиваюсь. Володя стоит седой, моложавый, значительный. Но тот давний «ежик в тумане», большой ребенок, – сидит в нем, как матрешка в матрешке. И не растворяется от времени. Почему? Потому что это – его суть. Его плодородный слой, из которого произрастает все его творчество.

Красивая тихая зима. Снег на деревьях. Войновича мотало по всему свету, а в заключение тихо опустило в рай, на Восточную аллею. Может быть, это компенсация за всю его многотрудную жизнь. А почему бы и нет? Говорят, что справедливости не бывает… Бывает. Тем более для тех, кто всю жизнь ее ищет.

Владимир Войнович втолкнул меня в литературу. А Данелия – открыл передо мной дверь в кино и ввел за руку. С ним мы написали шесть фильмов, из которых два фильма – шлягеры. Это «Мимино» и «Джентльмены удачи». Эти фильмы не постарели. Смотрятся и сегодня, через сорок лет.

Сейчас, с высоты возраста, я понимаю, что основное мое предназначение – литература. Но тогда я училась во ВГИКе. Мы все мечтали «выйти в производство». И я тоже мечтала быть автором поставленного сценария. Мне казалось: здесь настоящая слава.

Будучи студенткой, я нередко ездила на «Мосфильм», предлагала заявки на сценарий, но редактор Грибанов вежливо все отвергал. Он был галантный, хорошо воспитанный мужчина. А когда редактором оказывалась женщина, она отказывала по-хамски. Например, я спрашивала:

– Почему не подходит? Мало страниц?

– Страниц хватает. Мозгов мало.

Я даже помню фамилию этой «деликатной» редакторши, но не хочу говорить.

Но вот в журнале «Молодая гвардия» выходит мой рассказ «День без вранья». Спустя неделю мне позвонил Грибанов и попросил приехать на «Мосфильм». Третий этаж, кабинет 24.

Я целый час рисовала стрелки на верхнем веке, как у Нефертити. Была такая мода. И опоздала, естественно. Грибанов нервничал. Когда я вошла, обрадовался, не скрывая.

– У вас паспорт с собой? – спросил он.

Паспорт я потеряла, но сознаться не решилась. Боялась себе навредить.

– Я его дома забыла, – сказала я.

– А наизусть помните?

– Что наизусть?

– Данные паспорта.

– Помню.

– Тогда обойдемся без паспорта.

Я не понимала, в чем дело, спросила: