Мои персонажи
Шрифт:
– Влетел Гермес, он быстрее всех почувствовал пробуждение Амура.
– Скажи-ка братец, сколько я проспал?
– Великий Зевс! Ты жив, бог любви, мы и не знали, что думать, даже Аид, даже Персефона не могли ничего сделать. Тебя не было ни там, ни там… Мы и не предполагали, что можно сотворить такое с богом.
– О, быстрокрылый брат, я не успеваю за полетом твоей мысли! Что же случилось со мной?
– Ты спал три месяца! Какие-то немыслимые чары. А сколько же людей страдают без твоего присмотра!
– Три месяца? Я ничего не помню! Последнее… Лишь она…
– О, эта рана. Мы видели ее, но думали, что колдовство не причинит тебе вреда. Ошибка стоила так дорого.
– Я уверен, лишь моя любимая сможет исцелить меня. Позовите же ее.
– Но ты сказал, что ненавидишь Психею… Подлой называл… Грозил изгнать…
– Это очаровательно, сынок! То, что нужно! Позволь, я продолжу… – Психея загадочно улыбнулась.
Глава 13. Во мраке
– Профессор! Профессор! Откройте! Ну же!
– Данко? Входи. Что случилось? За тобой кто-нибудь гонится?
– Ну… До этого пока не дошло, хотя, скоро…
– Так! Что ты еще задумал?
– Профессор, вы что пили?
– Так очевидно?
– Вижу, Вы переживаете из-за нашего визита к Анне… А я задумал новый эксперимент!
– И какой же? – В голове у Гесина звенело так, что впору было попросить Данко посетить один запретный адресок и взять на его имя что-нибудь покрепче, желательно шотландского производства, и плевать на деньги.
– Я хочу переписать Мрака! В смысле Марка!
– Что? Кого? Ты с ума сошел! О твоих способностях, твоем… даре не должна знать ни одна душа! О… моя голова…Но как в твою пришла столь глупая мысль?
– Профессор, если бы Вы не пили, то могли бы оценить все детали моего прекрасного плана. Я переписываю Мрака, никто ничего не замечает. Он перестает доставать реакционеров вроде меня. И не сдаст Вас на следующей неделе ДОЛОВцам!
– Откуда ты узнал?
– Георги случайно подслушал разговор его прихвостней. Он уже подготовил донос. Ждет удобного случая, чтобы передать его своему родственнику, Главному Ограничителю.
– Зачем этому недоноску…
– Извините, профессор. Личная неприязнь. Еще Мрак хочет выслужиться. На будущее. Он явно не намерен сочинять соцречевки.
– Это нужно обдумать. В любом случае, ты не станешь вмешиваться. И не смотри так. Я твой профессор. Будь послушным мальчиком.
– Вы это серьезно? Вы не просто профессор, Герман Гесин. Вы… мой друг. И я не останусь в стороне.
– Раз ты мой друг, останься, прошу тебя! Кто еще будет носить мне передачи и запрещенные книги в застенки ограничителей?
– Я сообщу Анне.
– Что? Не смей! Данко, обещай мне!
– Раз Вы сами не намерены действовать!
– Ты невыносим!
– И горжусь этим.
– Даже, если ты попробуешь воздействовать на Мрака, как ты заставишь прочесть его свой рассказ? И времени не хватит, раз уже на следующей неделе.
– Вот поэтому, не буду Вас задерживать. Прощайтесь со своими вредными привычками и преподаванием, а я сидеть не намерен!
– Данко! Данко, стой! Не нужно вырывать сердце из груди.
Не ради меня.– Позвольте мне решать, любитель Горького! Вот, кстати! Из наших с Георги запасов. Вам сразу станет легче.
Профессор Гесин откупорил бутылку. Лучше не станет, но раз ему осталось лишь несколько дней дышать относительно свободным воздухом, то сойдет. Главное, уберечь мальчишку, когда они придут. А в том, что придут, и обязательно во время занятий, так чтобы вся академия видела его позор, Герман не сомневался. Он отпил прямо из горлышка и сел писать план своей последней лекции.
– Гремлин Герман дремлет в дровнях. Гремлин. Герман. Дремлет. В дровнях.
– Алекс, с тобой все в порядке?
– А что, по мне не видно?
– Знаешь, детские стишки в исполнении взрослого мужчины можно списать либо на алкогольное опьянение, либо на проблемы с душевным равновесием.
– У меня второе. Я болен любовью. И это в наше непростое время.
– И это, между прочим, запрещено.
– Тебе это нравится, как я погляжу. Лола – плохая девочка?
– Не уходи от темы. Какой еще гремлин, то есть, Герман.
– Не знаю. Всплыло откуда-то. Из недр моей мятущейся души. Знаешь игру The world of words? 18 – Лола покачала головой. – Вот и я не знаю, кто меня ей научил.
– А в чем она заключается?
– Ерунда. Напихаешь в предложение кучу омонимов. Всем смешно.
– На родине Густавовой башни это называется каламбур.
– А ты когда-нибудь бывала на родине Густавовой башни?
– Да, однажды. Еще с бабушкой. Она умерла несколько лет назад.
– Прости, я не знал. Глупо звучит в моем исполнении.
18
Англ. – мир слов
– Послушай, Алекс, а вдруг и ты ее видел?
– Твою бабушку?
– Нет же, Густавову башню?
– Понятия не имею.
– Так! Вот прямо сейчас не думая, отвечай на вопрос: откуда открывается лучший вид на Густавову башню?
– Шутишь! Конечно, со стороны Трокадеро.
– Откуда знаешь?
– Ума не приложу! Как ты это сделала?
– Не дала тебе опомниться!
– А сейчас я не дам.
– Алекс, перестань… Хотя, знаешь, продолжай.
Позже Алекс приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Лолу.
– Ты удивительная, знаешь об этом?
– Серьезно? Настолько, что могу поразить такого серьезного интеллектуального господина писателя?
– Ты меня сразу поразила. Я даже подумать не успел.
– Вот! Мы нашли ключ к твоему восприятию. Размышления все портят.
– Дело не в размышлениях, а в тебе… Ах, как ты тогда парила по мосту…. Видишь, у меня есть воспоминания. Я держу их прямо здесь. – Алекс похлопал себя по грудной клетке. Лола накрыла его руку.
– Они не очень долгосрочные. Возможно, у тебя есть и более дорогие воспоминания, которые помещены сюда, просто они надежно заперты.