Мои путешествия

18:30. Надо одеваться и идти на палубу. Сейчас океан задаст мне трепку. С норд-веста идет темная туча, в ней сверкают молнии. Барограф резко пошел вниз. У меня стоит большая генуя, и если шквал захватит, то раздерет ее, как волк барашка.

Вот уже нарастает гул, он движется на нас. По времени суток еще должно быть светло, но черные тучи накрыли нас, и стало темно, как в погребе.

Геную убрал своевременно. Когда привязывал ее к носовым леерным стойкам, почувствовал — именно не увидел, а почувствовал — откуда-то сверху свет. Поднял голову: батюшки, по ванте бежит шаровая молния — огненный шар размером чуть больше теннисного мяча. Дошла до палубы к ванпутенсам левого борта и пропала. Только я вздохнул, что пронесло, как такой же огненный шар снова появился у топа мачты и, дрожа, то медленно, то чуть быстрее спускается по той же самой ванте. Иногда остановится, замрет, словно не решается идти вниз. Но вот коснулся палубы и пропал.

Я как сидел на корточках, так и продолжать сидеть минуты три, боялся пошевелиться. Потом перекрестился и бегом в кокпит. Очутился в каюте, сразу стало спокойнее. Как будто переборки каюты могут меня защитить и спасти.

Генеральный план

18 января 1991 года

Прошлой ночью я принял решение о строительстве часовни в бухте Врангеля [76] . Эту мысль я вынашивал несколько лет. Вслух об этом сказать боялся — вдруг не так поймут. Но кому как не мне, верующему человеку, поднять этот вопрос. Что мы, жители поселка Врангель, видим вокруг себя? Только однообразные коробки, называемые домами. Нас окружает великолепная природа, созданная самим Господом Богом. Но мы ею не любуемся и не учимся у нее. Напротив, уничтожаем. Уничтожили речку, протекавшую через поселок. Она несла талые воды с далеких таежных сопок. Мы ее превратили в помойку — стали сбрасывать в нее хлам и мусор всего поселка.

76

Бухта на востоке залива Находка Японского моря. Вход в бухту расположен между мысами Каменского и Петровского.

По рассказам старожилов, в эту речку заходила на нерест красная рыба. Но русло пустили по канализационным трубам, и от речки остались одни воспоминания. Сегодня по ней текут нечистоты и выливаются на берег моря. До чего мы опустились! Спускаем нечистоты туда, где купаемся, загораем.

Но больше всего меня волнует и не дает спокойно жить разорение кладбища. На моей душе лежит большой грех. Я видел, как бульдозером прямо по могилам прокладывали дорогу, и не заступился за покойных, не отстоял последнее их прибежище. Один только раз пошел к председателю поселкового совета и рассказал ему о варварах. Мы с ним ходили вместе смотреть на этот вандализм, но и он, вроде бы облеченный властью, развел руками и сказал, что дорогу прокладывают в соответствии с генеральным планом застройки. Кладбище старое, не действующее — там похоронены первые переселенцы, в конце прошлого века прибывшие на Дальний Восток.

Кто придумал этот генеральный план? Уверен, что его автор никогда не был в наших краях, не видел и не знал, что его дорога пройдет по праху умерших людей.

Когда мы в 1989 году ехали от Находки до Ленинграда на велосипедах, то сердце сжималось: по всей стране закрыты, обескрещены, обезглавлены сотни церквей и колоколен, создававших неповторимый ландшафт России. Почти что в каждом городке или деревне мы видели руины храмов, а большинство этих прекрасных архитектурных сооружений и вовсе стерто с лица земли.

Многие церкви стоят со сбитыми крестами, с просвечивающими насквозь куполами. Вокруг них все заросло травой и кустарниками. Американец Том Фрайзер, ехавший с нами, удивлялся и говорил: «Это может сделать только народ-варвар. Потому мы и боимся Советского Союза. Если он у себя дома со своей культурой и народом так обошелся, то что будет, если вы придете к нам?» Я смиренно слушал вполне заслуженные его упреки и молчал.

Игра в кошки-мышки

20 января 1991 года

09:00. Солнце вышло из океана и заиграло алым цветом. Оно такое яркое, что на воду невозможно смотреть: все блестит, миллионы искр так и сыплются. Ветра нет. Яхта на зыби медленно качается. Пробовал поставить паруса, хлопают, но работать не хотят.

11:30. Ремонтировал магнитофонную пленку, ее сжевало. Пришлось разобрать, кусок метра два отрезать и выбросить. Вдруг слышу писк. Выхожу из каюты, а вокруг «Карааны» резвятся дельфины — прыгают у борта, под фальшкиль заглядывают. А моя «Караана» как принцесса еле-еле идет и не обращает на них внимание. Я быстро в каюту, схватил фотоаппарат и на бак — оттуда лучше их снимать. Половину пленки отщелкал, но дельфины как появились внезапно, так и ушли. Долго я еще видел, как они выпрыгивают из воды. Снова стало тихо и тоскливо.

15.00. От горизонта до горизонта небо чистое, голубое с фиолетовым оттенком. Вот я и дождался тепла. Набрал ведро воды из-за борта и вылил на себя. Еще прохладная, но у нас в бухте Врангеля холоднее, а мы купались целыми днями.

20:30. Целый день штиль. Включил «Навстар», но, думаю, координаты плохие. На горизонте появились тучи. Солнце еще светит, но скоро зайдет за них.

Весь день занимался ремонтом парусов, шил лоток для сбора воды с грота.

Когда в октябре вышел из Сиднея, видел в Тасмановом море медуз, которые плывут, как парусники. Из воды торчит у медузы что-то наподобие паруса-спинакера и гонит ее по воде. Сейчас вижу точно таких же медуз. Это понятно: «Караана» находится на широте Австралии, только океан другой. Но это для людей океаны различаются по названиям, а для морской живности главное — температура воды.

22:00. В Сиднее ко мне на яхту приходил австралиец, который три года назад совершил кругосветное плавание. Когда прощался со мной, то сказал: «Ты будешь видеть красивые закаты и восходы». Я тогда этому не придал значения, а вот сейчас такой видел закат, что, наверное, можно прожить всю жизнь на берегу, но подобного не увидеть. У меня душа сжалась, я стоял и не мог оторвать глаз от великолепного зрелища. Все, что пишут и рисуют — жалкие картинки по сравнению с тем, что я только что наблюдал. За один такой миг можно идти вокруг света, переносить шторма, холод и одиночество. Я рад, что пошел в плавание именно один. Думаю, что с кем-то было бы уже не то. Мы бы мешали друг другу охами да ахами.

22:30. На небе рождаются звезды, одна за одной. Через некоторое время они заполонят весь небосвод и прочертят над моей головой Млечный путь. Я люблю стоять, облокотясь на дугу тента над входом в каюту, и смотреть по сторонам. Это мое любимое занятие: созерцать мир, в котором живу. Подумал: «Куда тебя занесло, Федор?». Вот уж сколько времени в океане, а не верится, что я совершаю свое плавание, о котором мечтал 19 лет назад.

Первое свое крейсерское плавание я совершил по Японскому морю [77] на яхте «Оля». Капитаном на ней был Виктор Бухальский [78] , а Юра Куликов — флагманским капитаном. Мы шли двумя яхтами. Вторую, «Гармонию», возглавлял Виктор Языков. Мы прошли около тысячи миль. Без приключений не обошлось. Еще на севере Приморья нас захватил тайфун, и мы друг друга потеряли. А должны были идти на юг, в Посьет [79] . Вместе с тайфуном мы и неслись к Посьету. Тогда на яхтах не было ни раций, ни навигационных приборов, скорость определяли на глазок. И мы думали, что проходим Владивосток, а уж прошли Посьет и залетели на 80 миль в территориальные воды Северной Кореи.

77

Японское море — море в составе Тихого океана, отделяется от него Японскими островами и островом Сахалин.

78

Бухальский, Виктор Андреевич — яхтенный капитан, стоял у истоков создания яхт-клуба «Антарес». В 1986 году яхта «Капитан Гришин» под его руководством участвовала в международной регате «Белый парус мира». На яхте «Капитан Панаев» он совершил кругосветное путешествие.

79

Залив в Японском море и поселок в Приморском крае.

Как сейчас помню: шторм стих, все устали, легли спать. Я остался на руле. Ветер слабый, а зыбь после тайфуна даже не большая, а огромная. Нашу «Олю» болтает, я сижу, рулю и впал в дрему. Потом увидел берег, на мысу — маяк. Разбудил Юру Куликова. Он поднялся, в бинокль посмотрел маяк и сел за лоцию искать в ней его очертания.

Слышу, Юра что-то чертыхается. Спрашиваю: «Что материшься?» Он отвечает, что в лоции Приморского побережья Советского Союза такого маяка нет.

Мы решили подойти поближе и получше рассмотреть ориентиры. Юра снова лег спать, тем более что у него болел зуб, и он все время лечил его спиртом. Наливал в пробку из-под бутылки и осторожненько опрокидывал на больной зуб. Но спирт все равно попадал бедному Юре вовнутрь, туманил голову. Он от этого совсем ослаб и уснул.

Когда «Оля» подошла близко к маяку, я увидел, что к нам несутся два катера. Подумал, что наконец-то наши пограничники заметили нас, у них мы и узнаем, где находимся. Катера подошли ближе, и я увидел, что флаг-то не наш и на борту иероглифами написано. Сразу мысль: китайцы. А тогда с Китаем у нас была напряженка. Кричу: «Юрий Михайлович, быстро наверх!» Он выбегает с опухшей щекой и опухшими глазами. Я ему пальцем показываю: вот куда мы пришли! Он быстро встал за руль, вызвал всю команду наверх, и мы начали убегать в море, чтобы выйти из 12-мильной зоны. Но ветра, как назло, нет, паруса еле-еле тащат нашу девушку «Олю». А корейцы (катера оказались корейскими) уже подошли к борту и нам бросают буксирный конец. Мы его не берем, сбрасываем. И началась игра в кошки-мышки. Яхта маневреннее, чем их старый деревянный катер. Только корейцы подойдут — мы уходим им под корму. Они снова делают круг, чтобы захватить нас, а яхта разворачивается почти что на месте. И так мы потихоньку уходим в море.