Мои универсамы (черновая версия)

Ради интереса я спрятал на эстакаде рабочие рукавицы, а через час забрал их, подойдя с улицы. Выяснилось, что схема вполне себе работает.

Разумеется, я не сказал об этом никому из своих коллег. Мне хватило и первой истории. Если бы мужики узнали, как тут можно поживиться, они все возлюбили бы разгрузку хлеба, так что я больше никогда бы не попал в хлебное благоухание. Кроме того, рано или поздно, они попались бы со своей тащиловкой, и я не знаю, какие меры были бы приняты на этот раз. Конечно, никто не стал бы наглухо заваривать хлебную эстакаду, но обыскивать хлебного грузчика стали бы почти наверняка.

Спрашивается, а мне-то какая польза в выискивании всевозможных способов хищения государственной собственности? Ведь я ничего не воровал и даже пива не пил. Но всё равно, мне невыносима мысль, что я сижу под замком, что кем-то поставлены люди, специально надзирающие за мной. Вы считаете, что я не могу поступить против ваших установлений? Так, фига вам, я могу! Я не вор и воровать не собираюсь, но как сказано в известном анекдоте: «аппарат имею».

«С меня довольно сего сознанья».

СУХОЙ ЛЁД

В середине дня приезжает мороженщик. Подойти к эстакаде его «Рафик» не может, эстакада слишком высока, поэтому мороженое выгружается прямо во дворе. Десяток коробок зимой и штук тридцать летом. Мороженое везётся прямо в зал, укладывается в витрину-холодильник. Молочная женщина тут же вспарывает коробки и далеко уже не уходит, поглядывает, чтобы мальчишки, которые как раз идут из школы, не тибрили сливочные брикеты.

Ассортимент мороженого невелик. Вафельные стаканчики — шоколадные и сливочные по гривеннику за штуку; стаканчики бумажные с молочным мороженым за девять и фруктовым за семь копеек, сливочный пломбир в брикетах по 200 и 500 грамм (двадцать и сорок восемь копеек соответственно). Эскимо, сахарные трубочки, обсыпные батончики по 28 копеек, Ленинградское мороженное в шоколадной глазури — всё это в универсамы не попадает, а продаётся главным образом на Невском проспекте исключительно с выносных тележек. Тут всё понятно: мороженое товар нестойкий, процент потерь очень велик, поэтому дорогими сортами торговать оказывается невыгодно. Если не считать полукилограммовых брикетов, максимальная цена магазинного мороженого — двадцать копеек.

Как-то, в разгар антиалкогольной кампании, мороженщик привёз вещь вовсе небывалую: томатное мороженое. Не помню, сколько оно стоило, но могу сказать, что большей гадости пробовать мне не доводилось.

Грузчики получают с мороженой машины свой бонус. На тележку поверх коробок кладётся блок сухого льда, а на эстакаде он выгружается. Сухой лёд в «Рафике» есть непременно, иначе мороженое не довезти.

Блок лежит на ящике, от него поднимается холодный пар. В свободную минуту притаскивается пара трёхлитровых банок, в них наливается вода, блок раскалывается, и куски сухого льда отправляются в банку. Вода бурлит, кипит, вокруг кусков сухого льда намерзает лёд обычный. Через пару минут банка полна газированной воды.

Надо ли рассказывать, кто научил мужиков готовить этот напиток? Зря я что ли университет кончал? — химик, как ни крути.

Стаканом, который я первое время выставлял к банкам с газировкой, мои товарищи пренебрегают, пьют прямо из банки, рискуя проглотить осколочек сухого льда. Случись такое — мало не покажется, ожог желудка обеспечен. Но стакан всё равно кажется грузчикам излишней роскошью. Не водка, и так хорошо пьётся.

Вторая опасность при питье газировки из трёхлитровой банки куда более серьёзная. Углекислый газ, который обильно выделяется при испарении сухого льда, в больших концентрациях вызывает паралич дыхательного центра, то есть, действует не хуже синильной кислоты. Пока банка полна воды, углекислый газ немедленно рассеивается в атмосфере, а вот, когда воды остаётся меньше половины, весь остальной объём банки заполняется углекислым газом, и концентрация у него как раз та, что нужно. Пить в таких случаях приходится аккуратно, задерживая дыхание, чтобы не надышаться углекислотой.

Казалось бы, возьми стакан и пей на здоровье, ничем не рискуя. Но пьют всё равно из банки.

Как-то овощной шофёр, притаранивший фургон фасованной картошки, увидал на эстакаде исходящую паром банку.

— Это что у вас?

Шофёру объяснили, что это у нас газировка. Шеф взял банку, поднёс к губам и всей грудью вдохнул воздух.

Дядька был здоровый, к тому же, второй раз хапнуть углекислоты он не мог, поэтому отделался обмороком. Рухнул на эстакаду, разбив банку и облившись ледяной водой.

— Что это было? Что это было?.. — бормотал он, когда его привели в чувство.

— Водку пьёшь — выдыхаешь? — поинтересовался Толик. — А тут за тебя кто выдыхать будет?

Только теперь я понял, почему никто из работяг до сих пор не надышался углекислотой. Вошедшая в кровь привычка задерживать дыхание, перед тем, как глотнуть что-либо жидкое, спасала их и сейчас.

Витрины-холодильники, стоявшие в универсамах четверть века назад, слабо напоминали нынешние. Они с трудом поддерживали минусовую температуру, а если на улице было жарко, то и вовсе не справлялись с работой. Случалось, что через несколько часов мороженое начинало течь. За полчаса до закрытия магазина такие коробки выставлялись на эстакаду.

Я — великий любитель мороженого, но тут… Съедаешь одну порции., вторую, третью… и понимаешь, что слишком хорошо — тоже нехорошо. И со вздохом несёшь липкие размокшие коробки в мусорный бак.

МОЛОЧНЫЕ СТРАСТИ

В советское время немало можно было услышать диковинных и попросту фантастических рассказов о том, что хранится в недрах универсамов за плотно запертыми дверями. Полуголодное население помещало туда «колбасы всех сортов и даже, такую колбасу, которой нет в продаже». Эх, разговорчики!.. За два года я успел побывать во всех, самых опечатанных холодильниках и кладовых. Не было там ни колбасы твёрдого копчения, не было пастилы (а в Москве, сам видел, пастила имелась в свободной продаже!), не водились там шоколадные Деды Морозы, которые привозились в подарок детям тоже исключительно из Москвы.

Конечно, какое-то количество дефицита имелось в магазине постоянно. В отделе обслуживания ветеранов всегда была красная икра в пятидесятиграммовых баночках (чёрной я не видывал), колбаса полукопчёная, колбасный фарш под названием «Завтрак туриста», чай «Три слона», растворимый кофе отечественного производства, сгущенное молоко с сахаром и без оного. Вот, вроде бы и весь список недефицитных дефицитов.

Простые работники универсама к этим сокровищам допущены не были и сгущенное молоко получали только в составе праздничных наборов перед Первым Мая и Седьмым Ноября. Привелегии их были невелики. Они могли, высыпав в глубокую тележку пять-шесть пакетов картошки, выбрать оттуда самую лучшую, а остальную расфасовать заново и отправить в зал простым покупателям. Всегда можно было подойти к мяснику и попросить отрубить нужный кусок мяса с минимумом костей или вовсе без оных. А ещё, можно было купить творог.

Машина с кисломолочными продуктами приходила с утра, часиков в девять-десять. Это была одна из первых машин, и с самого открытия магазина её ожидали терпеливые бабушки. Наиболее шустрые приходили чуть не за час до открытия универсама, приносили с собой складные стульчики. Случалось, машина задерживалась, тогда очередь начинала создавать трудности для работы. Две разнокалиберных очереди: жаждущих пива и желающих творога и кефира кипели в магазине, не смешиваясь, и не давая прохода обычным покупателям. Если вдруг пиво приходило раньше молочного фургона, бабушки разживались пивными ящиками и рассаживались на них. И те же самые вопросы к грузчикам:

— Не пришла ещё?

Молочный фургон въезжает во двор, и каким-то образом это немедленно становится известно в зале. Плотная группа тех, кто явился ещё до открытия, выстраивается возле мясного отдела. Именно здесь будут давать творог.

Творог в пачках по двести пятьдесят грамм уложен в пластиковые контейнеры, в каждом по сорок восемь пачек. Обычно привозят по четыре контейнера. Сорок восемь килограмм творога на район с населением десять тысяч человек. Чуть меньше, чем пять граммов творога на нос. Неудивительно, что старухи ждут его, явившись ни свет, ни заря, и не желают выходить из магазина, несмотря на все увещевания.