Мои уродства меня украшают

— Никогда бы не подумал, что ты на самом деле такая, — говорит он со странной интонацией.

— Какая? Никто и не хочет узнать, что у меня внутри, главное же внешность. Будь добр, уйди, наконец, мне хочется поспать.

— Я хочу, — слышу его слова, но делаю вид, что не услышала.

Нальнар уходит, закрыв за собой дверь. На моем лице легкая улыбка, хочу уйти не так, хочу запомниться всем надолго. Хочу, чтобы некромант запомнил меня надолго. Он будет там, на этом балу, уверенна. Беру себя в руки, поднимаюсь на ноги снова, натягиваю на себя одежду. У меня нет времени разлёживаться, если я хочу сделать то, что задумала. Похоже, мне впервые за четыре года своей учебы в училище придётся готовить зелье самой. У моих зелий точно будут жертвы.

Часть 44. Василиск. (отредактированная)

Часть 44. Василиск.

Игнат

Я пил и пил, и пил, все чувства в себе душил.

Кислый вкус на губах, во рту сухо.

Голова болит, и не только она.

Похмелье я могу вылечить на раз, но не ту боль, что где-то там в душе.

Так зачем пытаться, пускай будут у меня их две, боль в теле и моем нутре.

Если начал думать стихами, значит, выпил бутылку другую не с теми людями…

Людями? Людьми? Людишками? Человечками? Нет, все не то, рифму к чёрту потерял. Скосил взгляд на последний одинокий стеллаж в углу подвала. Там, кажется, были самые редкие и дорогие экземпляры, каждый стоит целое состояние. Помню, как долго их доставал на подпольном аукционе, с бешеной накруткой. Потом, правда, накрыл этот аукцион, и все свои деньги назад прикарманил, но страна выиграла от этой облавы куда больше.

Да гори оно все огнем!

Выпил остатки какого-то драного пойла с горла. Подбросил бутылку в воздух, подпалил ее родовым огнем и магией забросил в последний стеллаж. Колба с большой рукой горного тролля разбилась, жидкость в ней вспыхнула и за мгновение другие колбы начали так же взрываться, поджигая все вокруг себя. Аккомпанемент громким взрывам составляет мой дикий хохот. Это же так смешно! До чертиков смешно, уничтожать свою коллекцию из-за слов какой-то великанши!

Да я сошел с ума, по той, что и дела до меня нет.

Опять рифма слегка не та. Да, бард из меня не очень, я и забыл, как в молодости попьяни начинал говорить матерными стихами. Помню, Вальтер еще предлагал плюнуть на эту магию и податься покорять таверны всего мира. Он бы играл на гитаре, я бы стихи сочинял и пел. Скот все время говорил, что бабы из-за моего голоса плавятся как масло в летнюю жару. Мы ведь дружили раньше, когда учились в магической академии.

Когда эта дружба ушла, а появилась смертельная вражда?

После окончания учебы нас развела судьба, встретились только через многие года и только потому, что в наших жизнях появилась она.

Ну, черт, снова я за своё!

Не знал, что Мила была невестой Вальтера, мы просто познакомились на очередном скучном балу во дворце. Эта женщина поставила мой мир с ног на голову, до нее мне ни одна женщина не нравилась так сильно. Всего за один вечер Мила покорила моё сердце, стала первым по-настоящему близким для меня человеком. С ней я мог говорить часами, о чем бы Мила только не захотела, или молчать, смотря на то, насколько прекрасна она во сне. Хрупкая, изящная, кажется, вот-вот упадет, если ее не поддержать. Куда там тучной и крепкой, словно медведь, великанше! Ради Милы я был готов на всё, но не на абсолютно всё. Мама говорила правду, о том, что некромант ей так и не рассказал, просто потому, что не хотел, чтобы она меня бросила. Ведь дело даже не в том, что некромантами пугают всех еще с детства, дело в том, что на самом деле значит эта сила. Она действительно опасна, но не для самого некроманта, а для его второй половинки.

Даже от нее, от Милы, не хотел детей. А ведь я ее любил, очень сильно любил. Настолько, что даже возненавидел своего, пускай и бывшего, лучшего друга.

Что уж говорить о Кларе, которая просто свела меня с ума. Не спорю, чувствую к ней что-то, странное и непонятное очень. С одной стороны, хочу придушить собственными руками, с другой обнять и не отпускать от себя никуда. Странно это, очень странно.

— Мужик, ты меня пугаешь: то разрушаешь всё вокруг с диким хохотом, то в депрессию впадаешь, чуть не плача, — пока Отто не заговорил, я о нем и забыл совсем.

— Чтобы я плакал, да ни за что! — резко сажусь, чтобы посмотреть на этого самоубийцу, посмевшего ляпнуть такую глупость.

Все закружилось, особенно довольное лицо мелкого паразита, тошнота подступила к горлу. Нет, никаких резких движений.

Перебрал.

Опускаюсь обратно на операционный стол, достаю с нижней полки чистый спирт и выпиваю его почти залпом. Он обжигает гортань и течет по бороде и шее. Надеялся, что спирт меня вырубит, но куда там. Только тошнить начало сильнее, а мне раньше казалось, что умею пить. Видать последний ящик вина явно был лишний, надо было сразу спирта навернуть.

Пристально осмотрел развалины, бывшие когда-то моей шикарной лабораторией, и с удивлением понял, что мне, на них плевать. Вообще по боку, на то, что случилось с моим бывшим сокровищем. Может, когда протрезвею, даже ругаться буду на себя и остальных, что не остановили меня? Но сейчас одолевает желание уничтожать все, что было раньше дорого. Странное желание, как те чувства к ней, к моей вредной великанше.

Закрываю глаза, вспоминаю наш последний поцелуй, тот самый мучительно нежный. Зачем она вообще заговорила тогда? Лучше бы молчала, лучше бы не останавливала меня. Пускай я бы потом ее прибил, пускай бы злился до чёртиков, что не предупредила. Вот только она тоже не хотела быть моей женой, ей нужно то единственное, что я ей никогда не захочу дать.

Подбросил бутыль из-под спирта, поджег и бросил куда-то в стенку.

— Ты так от дыма задохнёшься, — прокомментировал мои действия Отто.

— Шел бы ты, куда подальше. Достал, честное слово.

— Зачем мне уходить? Я же не увижу, как ты уничтожишь сам себя! — он засмеялся, издевательски толкнул меня в плечо.

— Не дождешься, — фыркаю, пока тянусь за очередной бутылкой спирта.

Достал бутылку и не глядя выпил ее залпом, гортань сразу свело болезненным спазмом в разы сильнее, чем от предыдущей бутылки спирта. Попытался выплюнуть гадость закашлявшись, горло начало заживать, с мучительной болью.

— Ну почему не дождусь? Ты уже уксусную кислоту начал пить, так что я надеюсь, что скоро это увижу.

Отто поправил свой новый красный шарф на шее, а затем парадный генеральский китель и мои глаза вылезли из орбит. Это же моя одежда! Там и пуговицы золотые, и ткань, отражающая магию. Мой китель, я его только на парады ежегодные одеваю, а этот живой труп уже успел порвать один рукав. Парень заметил мой интерес и улыбнулся во все зубы, причем золотые. Нервно икнул, это когда у него появилось это безобразие? Посмотрел на его ноги, в моих самых дорогих сапогах и нервно вздохнул. Вздохнул и решил, что даже спрашивать не стоит.

— Проваливай, — повторил равнодушно, откидываясь на стол.

— Нет, — отвечает он мне с улыбкой.

— Почему нет? Я же сказал тебе проваливать из моего дома! — рычу на него, хватаю первое попавшееся под руку, и бросаю в него.

— Поправка: это был твой дом, пока ты вчера не напился.

Сел на столе, проигнорировал боль и головокружение. В голове полная каша, но о том, что было вчера совсем не помню.

— А что было вчера?

— О, — протянул Отто в ответ с хитрой улыбкой.