Мои Великие старухи

И я пуще прежнего попала в опалу. Мне перекрыли кислород, жизнь становилась невыносимой. А уехать в Россию было очень и очень трудно. Ничего не мог сделать и советский посол в Бухаресте, который был ко мне внимателен и приглашал на дипломатические приемы. Спас меня Михаил Горбачев. И 22 декабря 1989 года после полувековых скитаний по чужбине я вернулась на родину.

– В этой уютной комнатке, где мы разговариваем, наверное, и часть вашей прошлой долгой жизни. Я смотрю на старые фотографии – на них ваши отец и мать?

– Кроме этих фото ничего у меня не осталось от прошлого. Ведь я уезжала в СССР как бы на время, полагая, что меня снова выпрут обратно, как какую-нибудь изменницу, и с собой взяла лишь маленький чемоданчик. А вышло, что приехала навсегда.

– Понимаю, что вы давно уже вжились в нашу жизнь, в нашу демократию, в наш капитализм. И как вам живется-поется? Хватает ли пенсии? Или приходится выходить на сцену не только ради удовольствия?

– Ради удовольствия, как говорил Шаляпин, только птички поют. Хотя я давала очень много благотворительных концертов. Особенно люблю выступать перед моряками, которых я обожаю, перед блокадниками, инвалидами войны и, не удивляйтесь, милиционерами. Я их, конечно, не боюсь, стараюсь быть законопослушной, но жизнь у них нынче тоже нелегкая. Так что выступаю и за гонорары, мне кормить надо и своих помощников (они вас встречали в прихожей), и мою большую семью. Тем более, недавно она увеличилась сразу на три души. Там в углу в коробке спят три котенка. Они недавно родились. Их мама тоже со мной, а чтобы им всем было не скучно, я собираюсь подарить им общество двух прекрасных собачек.

– Алла Николаевна, что это у вас за орден на груди? Уж не мама ли вы героиня?

– Не шутите, это серьезный знак – я народная артистка России. Надела специально для вас. Как это в рекламе, ведь я его достойна. Хотя место на эстраде и народному артисту нелегко завоевать. Тем более мне, приезжей. Вся эстрада схвачена мафией. Не пробьешься, не пролезешь. Кругом кордоны. Мечтаю прорваться к самому Лужкову, поговорить с ним. Но как прорвешься, когда даже по его заместителям стреляют нынче прямо на улице. Ему, видно, еще долго будет не до моих романсов.

– Не обижайтесь, но мне кажется, что при вашем прекрасном голосе и необычной биографии ваша творческая карьера не достигла своего возможного пика. Вы могли бы завоевать весь мир.

– Спасибо, но я тоже ощущаю, что не сделала великой карьеры. Ни в творческом, ни в материальном планах. Так, видно, было угодно Богу. Но я не слишком переживаю и живу сегодняшними радостями.

2001

Глава 30. Анель Судакевич: последняя звезда немого кино

«Я смерти не боюсь, я зову ее. Я устала жить…»

Анель Судакевич (1906–2002), известная советская актриса, художник. Настоящее имя – Анна Алексеевна Судакевич. Родилась 28 октября 1906 года в Москве. Училась в Студии Ю. Завадского (1925–1927). В кино начала сниматься с 19 лет. В 1927–1933 годах – актриса киностудии «Межрабпомфильм». С 1934 года Анель Судакевич работала художником по костюмам. Заслуженный художник РСФСР (1969). Говорят, что кокошник, в котором Судакевич снималась в фильме «Победа женщины», был подарен американской актрисе Мэри Пикфорд во время ее пребывания в СССР.

Фильмы, в которых снималась Анель Судакевич, такие как «Мисс Менд», «Приключения трех репортеров» (1926), «Земля в плену» (1927), «Кто ты такой?», «По ту сторону щели» (1927), «Победа женщины», «Боярин Никита Юрьевич» (1927), «Поцелуй Мэри Пикфорд», «Король экрана», «Повесть о том, как поссорились…» (1927), «Потомок Чингисхана» (1928), «Иван Грозный» (2-я серия, сказ второй «Боярский заговор», 1945), «Агония» (1974–1981), «Маленькие трагедии» (1979), хранятся в архиве Госфильмофонда России, и их лишь изредка показывают в Доме кино.

«Сегодня я еще не выходила в Елисеевский»

– Да, вы можете посетить меня, но имейте в виду, я нынче не в форме. Тепло еще не включили, и я укуталась в три свитера и двое брюк. В таком виде снимать меня нельзя, поэтому будем только разговаривать. Кстати, мне нечем вас угостить: кроме сосисок, жареной картошки, мармелада, чая и отлично вымытого изюма, у меня ничего нет. Сегодня я еще не выходила в «Елисеевский».

Для кино– и циркового искусства XX века Анель Судакевич – глава в энциклопедиях и учебниках. А в генеалогической, семейной, московско-светской тусовке красавица Анеля – вдова Асафа Мессерера, блистательного танцовщика, главного балетмейстера Большого театра; мать известного всему театральному, культурному миру художника – академика Бориса Мессерера (мужа Беллы Ахмадулиной); тетя Майи Плисецкой и вообще глава огромного клана служителей Терпсихоры и Мельпомены, разбросанных по всему свету.

– Когда знаменитая артистка МХАТа Андровская с ордером в руках осмотрела эту квартиру, она показалась ей темноватой, и та не захотела сюда въезжать. Тогда Молотов написал личное распоряжение, чтобы квартиру дали моему Асафу. С той поры, то есть с 1938 года, я живу в этом доме.

– Имена некоторых ваших соседей, народных артистов, любимцев публики, живших в этой легендарной «хибаре», можно прочесть на фасаде, облепленном мемориальными досками. А с кем вы нынче соседствуете?

– Уже много лет я мало с кем общаюсь. У меня свои привязанности. Напротив живет Игорь Кваша, с ним и с его женой у меня добрые отношения.

– Завидую Игорю Владимировичу. Вы, ему, наверняка, не один раз рассказывали о знаменитостях XX века, с коими приходилось общаться. О Мэри Пикфорд, например, – одной из самых легендарных американских актрис.

– Да, Пикфорд была и впрямь феноменально популярна в 20—30-е годы. А познакомилась я с ней, когда она приехала в Россию вместе с не менее известным в те годы актером Дугласом Фэрбенксом. Я тогда играла в немом кино. Как раз во время визита американских звезд я снималась с Игорем Ильинским в одной ленте, и «Межрабфильм» организовал фотосъемку для плаката, на котором мы вчетвером и изображены. Приезд голливудских звезд вызвал в Москве невероятный ажиотаж. Гости посетили кинофабрику, и на большом приеме Мэри Пикфорд в качестве подарка преподнесли мой кокошник, в котором я тогда только что отснялась в фильме «Победа женщины».

«Глаза погублены на съемках»

– Анеля Алексеевна, «немое кино» – это такое далекое прошлое для нас. Кино без звука и цвета. Ускоренные, вызывающие смех телодвижения актеров… Но ведь немое кино – это эпоха в искусстве, без него не было бы нынешнего любимого нами кинематографа. Не так ли?

– Сказать вам, что такое немое кино? Я благодарна судьбе, связавшей меня с киноискусством. Но сегодня я очень страдаю из-за слепоты. Вы, наверное, заметили, что в моем возрасте я сохранила зубы, но зрение было выжжено на съемках за те шесть лет, которые отданы карьере киноактрисы. Глаза были погублены, потому что для сохранения нашего здоровья не принималось никаких мер. Примитивная техника, ослепительный свет направлялся прямо в зрачки. Приходилось сниматься в страшной духоте и при слепящем освещении.

А попала я в кино следующим образом. Отучившись три года в школе-студии Юрия Завадского, я была приглашена сниматься режиссером Желябужским, приемным сыном Горького. На съемках познакомилась со всем цветом тогдашнего кино: Пудовкиным, Оцепом, Алейниковым, Райзманом… Ленты делались на студии, расположенной в районе нынешней гостиницы «Советской», в те времена ресторана «Яр». Тогдашние молодые гении жили на дачах в живописном Петровском парке. И первая моя работа с прекрасным режиссером Желябужским имела ошеломляющий успех. В картине «Победа женщины» по тексту великого писателя Лескова я снималась вместе с Серафимой Бирман, позже актрисой театра Ленинского комсомола, и артисткой Найденовой из Малого театра. Меня взяли на роль Марфиньки. Во время съемок случилось непредвиденное. На фабрике начался пожар. Безжалостный огонь сгубил и пробы, и первые кадры. Когда огонь перекинулся на другие здания студии, актеры бежали, а я была в кокошнике, в сарафане, и в таком виде меня привезли домой на Остоженку.