Мокруха

Неожиданно для Мартина Боб приблизился к Эстевану.

– А можно и мне татуировку?

Мартин затаил дыхание. Он не сомневался, что Эстеван сейчас врежет Бобу кулаком под ложечку. Такое он тоже видел уже много раз и знал, что этот удар очень болезненный, от него перехватывает дыхание, но как бы мучительно не было, надо устоять на ногах. Если упадешь, Эстеван запинает тебя ботинками до полусмерти.

К крайнему изумлению Мартина, Эстеван только рассмеялся.

– Валяй!

Неожиданно из уголка рта развалившегося в кресле толстяка потекла слюна. Татуировщик встревожился.

– Не сдохнет?

– Нет, он просто баинькает.

– А мне кажется, он помирает!

Норберто похлопал Ларгу ладонью по макушке.

– Нет, чувак, я всего лишь накормил его «рофиналом».

– А что это?

– Не знаешь? Чувак, это лекарство под названием «свидание с сексом».

– То есть?

– Идешь на свидание, подливаешь несколько капель своеймухер, и она отрубается. Enfonces t^u puedes meterla hasta los puf"ios! [7] Она даже не вспомнит, когда проснется!

7

Тогда можешь ее хоть кулаками бить! (исп.)

Эстеван заинтересованно переспросил:

– Но те акуэрдас де нада?

Норберто утвердительно кивнул и показал на бесчувственное тело Ларги.

– Ага, можешь трахнуть его, если хочешь. Он об этом никогда не узнает, чувак!

Эстеван в течение нескольких долгих секунд сверлил Норберто своим тяжелым взглядом. Наконец, он нарушил молчание.

– Хесус Кристо, пендехо! Но сомос бухарронес!

Норберто пожал плечами.

– Я только хотел сказать, что он ничего не узнает, вот и все!

Мартин опустил взгляд на свои руки. Пальцы до боли впились в спинку стула, так что костяшки побелели. Мартин разжал пальцы и пошевелил ими, чтобы восстановить кровообращение. Его напугало собственное напряженное состояние. «Если так и дальше пойдет, то я умру от сердечного приступа прежде, чем мне исполнится тридцать!» – подумал он. Надо переговорить с Эстеваном, чтобы позволил мне работать в кабинете. Ему необходимо какое-то убежище, где можно спрятаться от всего этого сумасшествия. Слишком тяжелое занятие метаться в машине по всему городу и похищать людей. Мартину нестерпимо захотелось покурить. Он кивнул Эстевану.

– Я выйду на воздух!

Эстевану, очевидно, было сейчас не до Мартина, как, впрочем, и всем остальным. Он вышел из салона, миновал комнатенку со старым телевизором и обшарпанным холодильником, открыл заднюю дверь и очутился на залитой солнечным сиянием боковой улочке. Здесь было хорошо – светло, чисто и безлюдно. Солнце нагревало красные кирпичные стены домов и золотом разливалось по щербатому асфальту. Мартин огляделся – вокруг ни души! Он достал из кармана хорошо набитый, толстый косяк с марихуаной и закурил. Выпустив в воздух клуб серого дыма, Мартин подумал, что, будь у него собственный кабинет, он мог бы спокойно курить целый день. Сейчас бы повалиться на диван, задрать ноги, поставить рядом холодную банку с содовой и погрузиться в кайф! Работа тоже будет сделана. Мартин человек ответственный. В офисе он принесет больше пользы, чем без толку просиживая в машине. А с Эстеваном встречаться только в заранее согласованные часы. Мартин глубоко затянулся и задержал дым в легких. Здорово придумал!

Вышел Норберто, молча забрал косяк у Мартина и тоже затянулся.

– Хорош денек!

Кольщик-байкер кропотливо разрисовывал руку Ларги, копируя наколки с мертвой руки Амадо. Обе конечности лежали бок о бок, и бородач склонялся то к одной, то к другой, измеряя, подсчитывая, перенося, стараясь достичь максимальной схожести.

Амадо наблюдал за его работой, будто в дурацком сне – ун-суэньо конлокотес – в котором несколько умалишенных по-своему пытаются решить собственные трудности. Большой босс– эль-пес гордо, Эстеван – висел над душой у кольщика, словно встревоженный школьный учитель, боясь, как бы тот не напортачил в контрольной. Амадо вспомнил время, когда Эстеван был предельно жестоким и невозмутимым. Он стремительно и безжалостно устранял все помехи со своего пути. И никогда не терял хладнокровия. Не человек, а морозильная камера!

А нынче он только внешне казался крутым. Амадо видел страх в его взгляде. Эстеван стал слабым, как гринго, се агринго. В прежние времена он бы только пожал плечами, сказал «чингадо», и на этом точка. Еслилас-плакас накроют нас, так тому и быть. Такова ла-вида. А теперь ему слишком хотелось остаться здесь, на Эль-Норте, продолжать зашибать большую деньгу и надеяться когда-нибудь стать законным и уважаемым гражданином. Как будто он недостаточно уважаем сейчас, занимаясь долбанным рэкетом. Однако Амадо, конечно же, видел и положительную сторону в том, что сердце Эстевана помягчало. В прежние времена эль-хефе давно бы прикончил его.

Наконец, Боб решился. Улучив момент, он обратился к татуировщику.

– Можно мне наколоть, скажем, кофейную чашку прямо здесь, на плече, так чтобы над ней поднимался пар и в нем читалось имя «Фелисия»?

– Большую чашку?

– Нет, не очень. Такую примерно.

Боб поднял руку и развел большой и указательный пальцы дюйма на два.

– Садись!

Эстеван остановил их.

– У нас нет времени.

Бородач посмотрел на него.

– Это недолго. Все равно надо подождать, пока контур впитается, прежде чем затенять.

Боб поморщился, когда зажужжала машинка, похожая на граверную – только для гравировки по коже. Было больно, но не настолько, как он опасался.

Боб поднял глаза на Амадо.

– Когда я увижу ее?

– Фелисию?

– Мы же договорились!

Амадо и Эстеван переглянулись.

– Ты хочешь сегодня?

– Это было бы обалденно.

Эстеван кивнул.

– Мы должны обеспечить тебе алиби. Место, где ты провел ночь.

Боб обратился к татуировщику:

– У меня настоящее горе: расстался со своей подругой. Тот сочувственно кивнул и с философским видом почесал бороду.

– От этих баб одни неприятности, чувак.

И снова вернулся к работе.

Боб посмотрел на толстяка в спортивном костюме. Досталось мужику! Сначала похитили, потом вырубили, а теперь еще и разрисовали. Вот, что значит оказаться не в том месте, не в то время. Бобу стало жаль бедолагу. Конечно, его прямой вины в этом не было. Ведь сперва хотели убить Боба, а оторванную руку уничтожить, но сметливый белый американец предложил иной план. Он спас Бобу жизнь в обмен на руку незнакомца. Грустно, конечно, но все же лучше, чем изначальный вариант.

Бобу захотелось узнать, кто этот толстяк. Он протянул руку и достал из кармана спортивного костюма бумажник. Эстеван зарычал:

– Ты что делаешь?

– Я только хочу узнать, как его зовут.

Боб свободной рукой раскрыл бумажник и увидел водительские права.

– Макс Ларга.

Боб начал пальцами перебирать содержимое бумажника.

– У него есть удостоверение донора человеческих органов!

Эстеван выхватил бумажник из руки Боба.

– Послушай, пендехо, тебе не следует знать о людях ничего лишнего! Энтьендес?