Молчание леди

Но свадебное торжество было не сравнить с более важным событием: Айрин подарила мужу сына. Наконец он дождался наследника! Он был безумно счастлив. Эдвард помолодел на несколько лет, а Айрин обожала малыша с того самого момента, как впервые взяла его на руки. Так говорила моя мама, а ей разрешили навестить Айрин на следующий же день после родов.

Александр наклонился вперед, взял со стола стакан и выпил остатки бренди. Затем продолжил уже другим тоном:

— Когда же я впервые заметил в ней перемену? Сначала что-то изменилось в ее голосе и осанке. Как я уже говорил, в день свадьбы она выглядела очень юной девушкой, но теперь она вдруг стала женщиной. Более того, она была матерью, не желавшей ни на минуту отходить от своего ребенка, но, видимо, — как я понял гораздо позже, — ей приходилось его оставлять, когда муж был дома. И не из-за того, что он безумно желал быть с ней, хотя да, он действительно этого желал, но кроме этого он хотел единолично заниматься воспитанием своего сына. Он требовал, чтобы ребенок везде находился рядом с ним.

После проведенного за границей медового месяца они часто обедали у знакомых и, насколько я знаю, дважды побывали на балах. Один из них был организован с благотворительной целью. Твоя мать и я тоже там были и заметили, как он танцевал с нею, а когда она танцевала с кем-нибудь другим, он просто сидел и смотрел на нее. Думаю, танцы прекратились, когда она сообщила ему, что ждет ребенка, так как он помнил, что случилось с его первой женой. Но, тем не менее, они принимали гостей, и нас много раз приглашали на ужин. Во время этих визитов я отметил еще одну перемену в Айрин. Она стала очень тихой, куда-то исчезла ее привычная жизнерадостность. И хотя она смеялась и болтала с гостями, от прежней ее непосредственности не осталось и следа. Похоже, детей у них больше не предвиделось.

Он вел себя как радушный хозяин, но его деспотичный характер уже тогда начал проявляться вновь. Когда мой отец был занят и Эдварду приходилось иметь дело со мной, я явственно читал в его глазах: «А почему, собственно говоря, он занят? Он что, не знает, кто я такой и что я значу для его фирмы? Позаботьтесь о том, чтобы в следующий раз он не был занят, молодой человек». По крайней мере, именно так я истолковывал его реакцию и в конце концов убедился, что был недалек от истины.

Он редко уезжал из дому, и, как мне говорили, если он не навещал своих партнеров и агентов за границей, то все время проводил с мальчиком. Она нечасто бывала в городе, а если и появлялась у нас, то только в его сопровождении. Кроме нас у нее, наверное, не было друзей, которых можно было бы навестить. Он оставлял ребенка всего на пару часов, не более, они никогда не задерживались в городе, чтобы сходить в театр или поужинать с друзьями. Дважды они ездили отдыхать, но ребенка всегда брали с собой.

Примерно за две недели до четвертого дня рождения сына Эдварду пришлось уехать в Германию. Дела фирмы «Флакс» настоятельно требовали его присутствия. В то время я вел дела благотворительного фонда, занимавшегося организацией детских лагерей отдыха. Многих бедных мальчишек нам удалось вытащить с улиц, из трущоб. Они получали возможность пожить в других условиях, и мы с твоей мамой были так заинтересованы в этом, что постарались уговорить поучаствовать в благотворительном концерте нескольких достаточно известных людей. Это она предложила Айрин спеть на концерте. Помнится, она сказала: «Ее надзиратель в отъезде, что же еще может ее остановить? Она все так же чудесно поет, когда есть возможность. Я знаю, она сама мне рассказывала. Возможно, она поет сыну, когда его папы нет дома. В одном я уверена, — добавила твоя мама, — Айрин скучает по сцене, ей не хватает общения с друзьями. Эта девушка очень одинока, я знаю».

Я почувствовал какую-то тревогу. «Не думаю, что она осмелится это сделать без разрешения мужа», — кажется, сказал я.

«Ну, мы можем хотя бы попробовать», — настаивала она.

На протяжении предыдущих двух или трех недель я замечал, что, когда мы оказывались наедине, Айрин становилась очень взволнованной. Как будто она хотела поговорить со мной о чем-то, что-то рассказать, но боялась. Но на этот раз она ухватилась за возможность активно заняться каким-то полезным делом. Концерт должен был состояться в воскресенье вечером в одном из больших театров, и звезды первой величины согласились работать бесплатно. Это было потрясающее развлечение — я имею в виду концерт. Мы заехали в поместье за Айрин, зашли в детскую, и я никогда не забуду, как она поцеловала сына и крепко прижала его к себе, говоря: «Мамочка не задержится долго, она быстро споет, поужинает и вернется». А он засмеялся и крикнул: «Пусть кухарка даст тебе поужинать, мамочка». Она обняла его и трижды поцеловала. Она не знала, что целует своего ребенка в последний раз.

Александр опять замолчал. Затем положил руку на стол, сжал пальцы в кулак и три или четыре раза стукнул им по столу, прежде чем снова заговорил с сыном, который глядел на отца широко раскрытыми от удивления глазами. Александр продолжил:

— Это было костюмированное представление, и твоя мама раздобыла для Айрин искусно сшитое платье в стиле эпохи короля Эдуарда. Оно было с довольно глубоким вырезом, и, видимо, когда твоя мама и костюмер помогали ей его надеть, обнаружилось некоторое непредвиденное обстоятельство. Выяснилось, что Айрин носила что-то вроде шерстяной сорочки, которая, как рассказала твоя мама, была больше похожа на тонкое шерстяное платье, так как доходила ей до колен. Костюмер сказала, что давно не видела ничего подобного, то есть столь тонко связанного изделия. Она говорила, что когда-то, в давние времена, дамы спали в таких сорочках. Без этой сорочки платье подошло Айрин идеально, а надев огромную соломенную шляпку с перьями, она стала выглядеть просто божественно! И это так подходило к ее роли! В общем, впервые за последнее время она казалась счастливой. Она превосходно спела «Баркаролу» — так, как будто и не прекращала петь. На самом деле чувствовалось, что ее голос окреп, стал сильнее. Ее выступление вызвало овации. Для участников концерта и их гостей был организован ужин в Карлтоне. Поэтому твоя мама повела бабушку на улицу к машине. А я должен был дождаться, когда Айрин переоденется, и вместе с ней добираться на такси, чтобы присоединиться к ним на ужине. Помнится, холл довольно быстро опустел.

Стоя там, я увидел, как молодой человек, показавшийся мне очень знакомым, внезапно вбежал в зал и бросился, пробираясь между стульями, прямо к дверям гримерных. А еще несколько минут спустя — я не поверил своим глазам! — в театре появился муж Айрин. Он не бежал, как тот молодой человек, но шел торопливо, и мне не понравилось выражение его лица. Я уже тогда заподозрил неладное.

Он даже не заметил меня. А то, что я расскажу дальше, — сам я не видел. Я узнал обо всем позже от рыдающей костюмерши. Она рассказала следующее:

«Леди только успела снять концертное платье и надеть сорочку, как дверь распахнулась настежь, и на пороге появился мужчина с раскрытыми объятиями. Он крикнул: «Айрин!», а она, вздрогнув, обернулась и, не раздумывая, бросилась к нему. Они обнялись, и оба засмеялись, глядя друг на друга, и она воскликнула: «Когда ты приехал?»

«Около часа назад, — ответил он, — и, как только узнал, что ты здесь поешь, сразу прибежал. Я видел мать мистера Армстронга, она садилась в машину и сказала мне, что ты в гримерной. О, Айрин! — Он отстранился от нее на расстояние вытянутой руки и произнес: — Ну и почему, мисс, вы не спросили у меня позволения выйти замуж, а?»

«Тебя же не было здесь, — ответила она, — тебя не было». Затем она снова обняла его, и тут они поцеловались. Их губы были соединены, а тела крепко прижаты друг к другу, когда дверь внезапно распахнулась. При виде глядящего на них в упор мужчины Айрин пронзительно взвизгнула.

Молодой человек повернулся и сказал: «О, привет. Вы, наверное…» Он не успел закончить фразу, потому что тот человек набросился на него. Он был как тигр, да, именно так, а молодой человек от первого же удара упал на спину и больше не смог подняться, потому что тот свирепый мужчина продолжал бить его, лежащего на полу. Леди все это время визжала, а свирепый мужчина схватил фарфоровую вазу, которая была реквизитом, и швырнул ее в молодого человека. Ваза ударила того поперек груди и немного задела лицо. Потом этот зверь повернулся к женщине и начал трясти ее, как крысу. Потом он стал бить ее кулаками по лицу, выкрикивая: «Ты тварь, грязная потаскуха!» Тут в комнату вбежали уборщики, но его невозможно было от нее оторвать. Когда его все-таки оттащили в сторону, леди была почти без чувств, а через секунду потеряла сознание.

Александр вынул из кармана носовой платок и промокнул пот со лба. Сын не произнес ни слова, он сидел, неподвижно уставившись на отца. Немного погодя Александр глубоко вздохнул и, закрыв глаза, продолжил:

— Я как сейчас вижу их. Ее окровавленное тело упало на согнутые ноги распростертого на полу молодого человека. Его лицо все было залито кровью. Собралась толпа. Одни кричали: «Вызовите полицию!», другие: «Вызовите "скорую"!». Кто-то, повернувшись к прижатому к стене Бейндору, выкрикнул: «Ты, убийца! Погоди, вот приедет полиция! Тебе несдобровать!»

Слово «полиция» вернуло Бейндора к действительности, и он направился нетвердой походкой к двери, но там столкнулся лицом к лицу со мной. Он сквозь зубы прорычал: «Она — шлюха!», а я, забыв в ту минуту, кто он такой, крикнул ему в ответ: «А ты — кровожадный безумец!» Он побрел дальше, а я вошел в комнату и сказал двоим мужчинам, пытавшимся привести в чувство молодого человека: «Не трогайте его! Оставьте его в покое до приезда врачей!»

Александр долго не открывал глаз, и Джеймс, какое-то время помолчав, очень тихо произнес: