Молчание солдат

– Он тоже боевик? Повоевывает?

– Нет. Он в Москве. Пока ходит под подпиской о невыезде...

– Чем занимается?

– Приеду – расскажу. А еще лучше, давайте сразу съездим к этому человеку. Я буду минут через пятнадцать. Выходите к машинам...

– Всем ехать, и во всеоружии? – спрашивает Доктор.

– Пары человек хватит. А без оружия... как в наше время прожить?

Доктор Смерть кладет трубку на стол:

– Теперь, похоже, с чеченской мафией повоюем...

– Ладно, – говорит Басаргин, – надо сообщить Мочилову, что у нас «светится» выход на Аббаса Абдутабарова. Пусть ищет возможность установления контакта.

ГЛАВА 3

1

Когда входишь в бой полностью, когда чувствуешь его, когда горячий ствол автомата становится продолжением не только руки, но и мысли, когда и летящая пуля становится продолжением мысли, тогда уже трудно остановиться и перейти на мирный образ мыслей. Каждая мысль оттенена одним – поиском цели, быстрейшим желанием обнаружить врага и нажать на спусковой крючок автомата. Нажать с силой и злобой, с отчаянием от положения, в которое попали все они...

Сейчас все уже готовы к бою, готовы к прорыву, к уничтожению противника, занявшего единственный для них возможный проход на перевал в лабиринте гор и ущелий. Но при всей готовности, при всем желании быстрее начать стрелять подкрадываются они к засаде федералов спокойно и скрытно, почти без шума. Анвар для разведки человек незаменимый – он ведет группу по такой крутизне, что дух захватывает. А потом заставляет пробираться с камня на камень чуть ли не по отвесной стене, и сам еще тащит свою тяжеленную «газонокосилку». Как Анвар чувствует место, которое совсем не знает, где никогда еще не был – это другим непонятно. Это даже ему самому непонятно, но он ведет группу, ни на минуту не останавливаясь, чтобы в сомнении рассмотреть то, что впереди. Он словно заранее знает, что впереди будет удобная для обстрела тропы площадка. Может быть, он в самом деле знает, потому что все горы устроены одинаково, по какому-то общему особенному и замысловатому принципу, не всем понятному. Анвару этот принцип понятен, он пришел к нему вместе с кровью отца и матери от дедов и прадедов, от многих поколений предков, точно так же живших в горах и точно так же чувствовавших их. И постепенно склон становится более пологим, передвижение более простым, и уже не кружится голова от взгляда под ноги.

Анвар руку за спиной поднимает, призывает к вниманию и тишине. Идущие следом повторяют знак, призывая к тому же всю цепочку. Анвар знак дважды повторяет – на общепринятом языке жестов это приказ остановиться, а сам он откладывает на камень гранатомет и медленно продвигается вперед, скрадывая каждый свой шаг, трижды пробуя почву под ногами, прежде чем встать твердо – не приведи Аллах, камень сорвется и вызовет шум...

Аббас замирает за спиной разведчика, готовый в любую минуту вскинуть автомат и поспешить на помощь Анвару. Но того через мгновение скрывает темнота, и не доносится ни звука со стороны, в которую он ушел. Ожидание длится напряженно, мучительно тянется. Устали все, и все понимают, что завершение ожидания и будет той самой разрядкой, которая необходима каждому. Проходит пять минут, десять, пятнадцать... Наконец черный силуэт высвечивается на фоне темного неба. Анвар во весь рост поднимается и делает приглашающий знак рукой. И сам идет на сближение, чтобы «газонокосилку» взять. Но Аббас захватывает тяжелое оружие, чтобы передать его Анвару.

– Что там?

– Хорошая площадка. Правда, чуть узковата. Придется под углом к обрыву ложиться. Как ее федералы не заняли? Наверное, с той стороны прохода нет.

– Засада где?

– Чуть в стороне, впереди. Но там все простреливается. Не очень далеко. Мы их накроем...

– Пути отхода?

– У нас?

– У них...

– По тропе и на противоположный склон. Темно. Тот склон не видно.

– Если пойдут по тропе, мы скоро снова завязнем. Надо отрезать...

– Как?

– Пройдешь дальше? С «газонокосилкой».

– Там склон открыт... Я мишенью стану.

– Я попробую, – решает Аббас.

– Нет. Это самоубийство. Ни к чему. Я отсюда тропу достану. Главное, чтобы видно ее было. Хоть один бы ПНВ! Достану. Так...

Дальше уже какое-то время можно идти в полный рост, не прячась. Но скоро склон поворачивает и открывает вид на черноту долины внизу. Но засаду не видно. Ее может определить только тот, кто знает ее месторасположение.

Идут пригнувшись, ступая осторожно. Так и выходят на узкую, в полтора метра шириной и метров в тридцать длиной, террасу. Анвар рукой молча показывает сначала на террасу – здесь позиция, потом вниз, объясняя, где расположилась засада федералов. Ему подносят металлические коробки с запасом гранат, он долго копается, разбираясь в маркировке, потом выбирает сразу три гранаты с одной маркировкой и заряжает их первыми.

Аббас кивком головы задает вопрос.

– Кажется, осветительные, – шепчет разведчик. – Я плохо их маркировку знаю. Попробую.

И оглядывается, проверяя, заняли ли моджахеды позицию. Ложится, пристраивая на краю автомат, и Аббас. Анвар пока стоит, вглядываясь в густую темноту ущелья.

– Готовы? – тихо спрашивает.

– Поливай... – дает команду молодой командир.

Разведчик становится на колено, выдвигает приклад и пристраивает к плечу. «Газонокосилка» раз за разом глухо ухает. Анвар не ошибся – первые три гранаты в самом деле оказываются осветительными. Они падают, разбрызгивая яркие огненные слюни, и светятся неестественно белым, ярким огнем. И сразу становится видно засаду. И после первой же гранаты Аббас начинает стрелять, за ним, не отставая, посылают очередь за очередью другие. Со звоном скатываются по склону стреляные гильзы, но бойцы этот звон не слышат за сплошной стрельбой, сливающейся в единую нескончаемую очередь.

К сожалению Аббаса, гранаты прогорают быстро. Становится снова темно, только видно яркие мазки, время от времени разрывающие ночную черноту ущелья. Анвар опорожняет весь барабан «газонокосилки» и набивает его гранатами заново, когда Аббас слышит легкий вскрик и не видит, но ощущает движение рядом с собой... И тут только понимает, что это упал Анвар. Упал и выронил гранатомет, который загрохотал по камням и свалился под склон. Аббас еще руку протянуть не успевает, чтобы дотронуться до товарища, когда слышит другой вскрик и следом за ним третий.

– Туда! – кричит вдруг Николай, показывая рукой на противоположный склон. – Туда...

И сам дает несколько коротких прицельных очередей не в сторону засады, а значительно выше. Аббас всматривается и тоже видит зеленую, неуместную там точку – снайпер с прицелом ночного видения нашел удобную площадку и посылает в группу боевиков пулю за пулей. Аббас стреляет в эту точку, стреляют и другие. Огонек в какой-то момент гаснет. То ли достали снайпера, то ли он перешел на другую позицию, более удобную для него. Огонь снова переносится в ущелье, в сторону засады, но стрелять так, вслепую, смысла мало. И снизу уже не стреляют в ответ. Не видно вспышек, вылетающих из стволов.

Аббас слышит стон и протягивает руку. Трогает Анвара за плечо. Чуть-чуть сдавливает. Стон слышится сильнее. Плечо шевелится. Слава Аллаху, Анвар жив.

– Как стукнуло... – едва слышится сквозь автоматные очереди.

– Прекратить стрельбу, беречь патроны! – командует Аббас и склоняется над разведчиком.

– Куда тебя?

– Ключицу перебило...

Аббас уже вытащил перевязочный пакет, но бинтовать ключицу сложно, и он, разорвав упаковку, просто подсовывает пакет под одежду, прижимая к ране.

– Придерживай, пусть присохнет.

Аббас поднимается в полный рост, чтобы осмотреть свою группу и определить потери, но тут же стремительно падает. С противоположного склона с шипением взлетает, разрезая воздух светящейся нитью, ракета. И при свете становится видно всю позицию, занимаемую группой Аббаса. Но видно одновременно и противоположный склон, куда федералы, как оказывается, поднялись. Их можно было бы достать выстрелами из «газонокосилки», но гранатомет свалился, и сейчас осталось отвечать на стрельбу только ответной такой же стрельбой. А при подавляющем численном превосходстве федералов положение группы Аббаса кажется просто бедственным.