Молчание ягнят (др. перевод)

Сбоку — совсем рядом — Миггз просипел:

— Я прокусил себе руку, чтобы подохну-у-уть, видишь, сколько крови?

Следовало вызвать Барни, но, перепугавшись, Клэрис посмотрела в камеру, увидела, как Миггз встряхнул рукой, и, не успев отвернуться, ощутила на щеке и шее теплые брызги. Она отошла от камеры, убедилась, что это не кровь, а сперма и услышала, что ее зовет доктор Лектер. Голос доктора Лектера звучал теперь иначе: режущий ухо металлический скрежет слышался гораздо явственней.

— Офицер Старлинг!

Он встал с постели и кричал ей вслед, а она шла прочь по коридору, рылась в сумке, отыскивая салфетки. И снова сзади нее:

— Офицер Старлинг!

Клэрис уже овладела собой, словно встав на холодные стальные рельсы собственной воли. Она уверенно шла вперед, к двойным бронированным дверям.

— Офицер Старлинг!

В голосе теперь звучали совсем иные ноты.

Она остановилась. О Господи, почему я так хочу добиться от него ответа? Миггз сипел что-то ей вслед, она не слушала.

Клэрис снова стояла перед клеткой Лектера, и глазам ее предстало редкостное зрелище: доктор волновался. Она знала — он слышит этот запах, он ведь слышит любой запах.

— Я очень сожалею, что так произошло. Невежливость — несказанно безобразна.

Казалось, убийства, совершенные им, сделали его неспособным на небольшую грубость. «А может быть, то, что меня вот так отметили, странным образом возбуждает его», — подумала Старлинг. Она не могла понять, в чем дело. Искры в его глазах слетались во тьму зрачка, словно светлячки во тьму пещеры.

Что бы это ни было, Господи, пусть оно сработает! Она подняла чемоданчик:

— Пожалуйста, сделайте это для меня.

Видимо, она опоздала: он снова был спокоен.

— Нет. Но я сделаю так, чтобы вы не жалели, что приходили сюда. Я дам вам нечто совсем другое. Я дам вам то, что вы больше всего любите, Клэрис Старлинг.

— Что же это, доктор Лектер?

— Продвижение по службе, разумеется. Это получится прекрасно… Я очень рад… День Святого Валентина — какие ассоциации!

Улыбка, обнажившая мелкие белоснежные зубы, могла быть вызвана чем угодно. Он говорил так тихо, что она с трудом смогла расслышать его слова.

— Поищите свои валентинки в машине Распая. Вы слышите? Поищите свои валентинки в машине Распая. А теперь уходите: я не думаю, что Миггз сможет сделать это еще раз — не успеет, хоть он и сумасшедший, а как вы полагаете?

4

Клэрис Старлинг была возбуждена и вымотана до предела, держалась лишь усилием воли. Кое-что из сказанного о ней Лектером было правдой, кое-что лишь походило на правду. Несколько секунд там, перед клеткой, она ощущала, как чуждое сознание обшаривает ее мозг, словно медведь, забравшийся в летний домик, грубо скидывал и валил в кучу разложенные по полочкам вещи.

Ее злило то, что он сказал о ее матери; нужно перестать злиться, ведь она на работе.

Она сидела в своем стареньком «пинто» напротив лечебницы и старалась дышать как можно глубже. Окна машины запотели, и она почувствовала себя огражденной, укрытой от любопытствующих прохожих.

Распай… Она помнила это имя. Он был пациентом доктора Лектера и стал одной из его жертв. Старлинг успела лишь просмотреть дело Лектера: у нее был всего один вечер на весь этот огромный материал. Распай — имя одного из многих убитых. Нужно вникнуть в детали.

Старлинг хотела заняться этим сейчас же. Но понимала что спешка — продукт ее собственного воображения. Дело Распая было закрыто много лет тому назад. Опасность никому не грозила. Времени было вполне достаточно. И лучше сначала получить побольше информации и хороший совет, прежде чем идти дальше. Конечно, Крофорд может отобрать у нее это дело и отдать кому-то из сотрудников. Придется рискнуть.

Старлинг попыталась дозвониться ему по телефону-автомату, но он, как выяснилось, в этот момент выпрашивал в подкомиссии Конгресса дополнительные бюджетные ассигнования для министерства юстиции.

Разумеется, она вполне могла более подробно ознакомиться с делом в Отделе по расследованию убийств Балтиморского департамента полиции. Но убийство — преступление вне юрисдикции федеральных правоохранительных органов, и балтиморцы наверняка вырвут это дело у нее из рук, тут и сомневаться нечего.

Она отправилась назад, в Квонтико, в Отдел криминальной психологии, с его, как дома, уютными в коричневую клетку шторами и серыми папками дел, в которых таился ад. Последняя секретарша ушла, давно стемнело, а Клэрис все сидела, прокручивая бесконечный микрофильм с делом Лектера. Упрямый старый диаскоп светился как вырезанный из тыквы фонарь, а слова и негативы фотографий скользили по ее сосредоточенному лицу.

Распай, Бенджамин Рене, белый, пол мужской, 46 лет, первая флейта Балтиморского филармонического оркестра, был постоянным пациентом доктора Ганнибала Лектера, когда тот имел в Балтиморе психиатрическую практику.

22 марта 1975 года Распай не явился на концерт оркестра а 25-го его тело было обнаружено в маленькой сельской церкви недалеко от Фолз Черча штат Вирджиния. Мертвый Распай сидел на церковной скамье во фраке и белом галстуке, остальные части туалета отсутствовали. Вскрытие показало, что Распай был убит ударом острого орудия в сердце, а поджелудочная и зобная железы удалены.

Клэрис Старлинг, которая с детства знала о приготовлении мясных полуфабрикатов несколько больше, чем ей хотелось бы знать, сразу же вспомнила: эти органы были особым лакомством. В Балтиморском отделе по расследованию убийств считали, что они фигурировали в меню обеда, который Лектер давал в честь президента Филармонического общества Балтимора и дирижера Балтиморского оркестра вечером того дня, когда исчез Бенджамин Распай.

Доктор Ганнибал Лектер заявил, что ему ничего не известно о подобных вещах. Президент и дирижер утверждали, что совершенно не помнят, что подавалось на обед, хотя доктор Лектер славился изысканностью своего стола и публиковал многочисленные статьи в изданиях для гурманов.

Впоследствии стало известно, что президент Филармонического общества лечится от анорексии (отсутствия аппетита) и алкоголизма в специальном санатории в Базеле.

Распай был девятым в списке известных Балтиморской полиции жертв Лектера.

Распай умер, не оставив завещания, и тяжба из-за наследства между его родственниками несколько месяцев занимала первые страницы газет, пока интерес к этой истории не утих.

Родственники Распая объединились с родственниками других пациентов, ставших жертвами лечившего их доктора, и подали в суд, требуя уничтожения медицинских карт пациентов и магнитофонных пленок с записями, сделанными свихнувшимся психиатром. Невозможно даже представить, утверждали они, какие компрометирующие тайны могли выболтать пациенты, а медицинская карта — документ. Иск родственников был удовлетворен.