Молчун-гора
Шрифт:
Я помню, что голос был не такой звонкий, как у той, с кем она разговаривала раньше или бабушкин голос. Со всеми она разговаривала на разные темы. А я сидела в комнате и слышала то, что она мне не говорила. Я не могла понять советов, которые она давала кому-то и отрицала, что можно жить счастливо. Я ей верила, она моя мама. И у меня не было выбора. Где я могла выслушать другую версию происходящего.
Люди хотят быть кем угодно, но не собой.
Заставляя других быть таким же как они.
После моих переживаний и дней, когда мама со мной совсем не разговаривала. Только брала за руку и тянула куда-то. Я делала выводы только
Эти все монологи слились.
Я даже не помню слов, только смятение от того, что слышала. Бубнение. Шепот. Слова, которые я раскручивала и брала на себя.
Мне было пять.
Она в одном предложении могла заботиться и обвинять, так, когда я заболела ветрянкой. Сидела возле моей кровати ночью, а на следующий день делая зеленые точки на теле сказала, что я сама виновата и чесать нельзя ни в коем случае, а то можно умереть.
Смятение.
В часы телефонных разговоров, я аккуратно забиралась на стол и смотрела в окно, вниз. На детей, которые проходили с мамой или кого-то еще. Они о чем-то разговаривали, улыбались.
На столе было слышно разговоры мамы не меньше, чем в любом другом углу квартиры, но было видно чуть больше.
Я смотрела на себя в отражении стекла. Но на самом деле, куда бы не смотрела, видела перед собой глаза мамы и ее разочарование. Теперь я могу понять это чувство, а тогда просто не хотела, чтобы она так на меня смотрела.
И больше мне не хотелось на нее смотреть, не на себя.
Мысли отстранялись и делали все, чтобы не слышать. Видеть только то, что хотелось. Таких вещей было мало, поэтому я смотрела в окно очень часто.
Ветер раздвигает листву, пробирается сквозь. Не понимая, что там не пройти.
Деревья мне были ближе. Я на них могу смотреть.
И все остальное затухало. Я смотрела на ветер”
Только закрыв за собой дверь, по квартире начал разносится запах свежести и пирожков. Пришла бабушка. Пухловатая женщина, с такой же прической-одуванчиком как у ее дочери, но волосы были седые. Кисти рук были плотные, больше, похожи на мужские. Ходила она часто в одной и той же длинной, зеленой юбке, переваливаясь с одной ноги на другую.
– Привет, мам, ты рано, я же говорила к десяти.
– Заранее пришла, мало ли что, – раздеваясь сказала бабушка, высматривая внучку, – Пыли то сколько, – осматриваясь подметила она.
И понесла с порога высказывать замечания вместе с сумкой с пирожками. Прошла на кухню, не слушая оправдания дочери, – А плита грязная какая, ты же дома сидела, ничего не делала? Как я тебе говорила – приготовила и сразу протерла. Еды дома нет, не удивительно, что Юрка уехал. Он в столице привык к ресторанам. А ты ему что? Гречки варишь с солью? Кто захочет так жить? – так обойдя все комнаты она дошла до внучки, – Такая же худенькая, маленькая. Ну ничего, по готовлю, хоть поймешь, что такое нормальная еда. Идем, я принесла пирожков, поешь хоть.
Лесе нравилось ходить к бабушке и когда она приходила, всегда приносила что-то вкусное. Но в этот раз бабушки было слишком много и еды, которую приходилось есть не один вечер как всегда, а целыми днями.
– Пока мама не найдет работу буду с тобой сидеть. Гулять будем, – сказала бабушка внучке, которая жевала пирожок, –
Чаем, чаем запивай.Бабушка принялась тереть плиту, которую мама на кануне вечером так же усердно терла. Девочка пила сладкий чай, особый бабушкин чай.
У бабушки было все через чур: слишком вкусным. Щи были слишком жирные, блины толстые, дома было все аккуратным и говорила она соответствующе – нагнетающе.
Она жила в двадцати минутах ходьбы от их дома. Будучи на пенсии, она чаще всего ездила в столицу, чтобы купить дешевле продукты. Иногда она заходила, принося что-то вкусное, свежее, только сойдя с автобуса. И не заходя в квартиру, уходила, рассказывая, как она устала от таких поездок. И шла в свой деревянный дом, пешком, с тяжелыми сумками.
Половина пирожка осталась лежать поверх других.
– Что сидишь? Давай ешь. Пол пирожка только съела.
Леся продолжала, потупившись сидеть, исподлобья рассматривая, как бабушка добралась до раковины, продолжая рьяно чистить и ее. Чашка девочки опустела, на дне остался сахар. Загорелые пирожки лежали на деревянной доске. Бабушка на этом фоне рассказывала, как их пекла – “Только посмотри – один к одному” – приговаривала она, торжествуя вкусностью своего творения.
– Ты так и не доела? Давай ешь, что не нравятся тебе? Я старалась так, а ты не хочешь. Чай вон весь допила. Значит и пирожок бы влез целиком. Ладно, иди играй, потом доешь.
“Вкусные пирожки, ровные, правда один к одному. Я с утра не хочу есть. Пойду к себе. Иди. Во что играть будешь? Не хочу играть. Посижу на диване. Книги папины так и лежат. О чем они? Не знаю. Научусь читать и почитаю, что он читал. Газеты так пахнут газетами, а книги – книгой. Столько букв.
Попробуй почитать.
Я не умею.
Ну, придумай. Как будто читаешь. Название книги. Тут лошадь с человеком нарисованы. Про принца и его лошадь?
Начни читать и узнаешь.
Жил был принц, он хотел отправится далеко-далеко, но не мог. Он шел, шел, ноги у него устали, руки устали, он лег отдохнуть и уснул. Проснулся, яблочко съел и дальше пошел.
Страницу переверни, наверное, все уже.
Перевернула. Дальше.
Шел он по полям, по лугам, лес прошел. Совсем устал и сел прямо по середине дороги, вот так он устал. Говорит: дальше не пойду. Нет сил у меня совсем. Куда идти еще не знаю. За чем вообще отправился в дорогу. Пирожки закончились еще с голоду умру. Но сил больше нет. Тут сзади слышит он ржание, но не двинулся с места. Лошадь обошла его и говорит ему: чего расселся по середине дороги, не пройти не проехать. Сил нет дальше идти – отвечает он – Я шел через поля, луга, леса, еда закончилась и силы тоже. Все болит. Лошадь посмотрела на него, поглядела. Переверни страницу.
И сказала, что поможет ему добраться куда ему надо. Вот и сказочки конец, а кто слушал молодец. А все остальные страницы потом почитаю”
Бабушка переместилась в гостиную, орудуя теперь шваброй, передвигая и заглядывая во все уголочки. Рассказывая внучке как надо убираться, как важна чистота и что в ее доме и пылинки нет.
– Что делаешь? Домик строишь? Так спички на клей надо сажать, потом крышу делать. Можно и покрасить. Мать твоя, вот поделки в школе из спичек делала. У вас клей есть? Не показали как надо. Эх, ну ничего, пойдем гулять, зайдем в магазин купим клей.