Молекула-попаданец

Галина округлила ротик:

– Брр, я думала, что гитлеровская авиация уже выдохлась?

Ангелина "утешила" в своей манере:

– В Берлине много подземных аэродромов, так что там, мы еще имеем шанс и с дисколетами встретиться. На их фоне семи пушечный с броней Фокке-Вульф корыто с крылышками.

Галина выстрелила в более уязвимую, но при этом стремительную "Саламандру" зажигательно пулей. Машина со слегка стреловидным пенопластовым крылом, полетела вниз, оставив подобно комете розоватый хвостик.

Золотоволосая воительница-комсомолка заявила:

– Вот как раз Фокке-Вульфы хоть и неуклюжи, но для, точнее в штурмовой модификации из винтовки неуязвимы. Если истребители запоздают, могут нашпиговать нашим, по первое число!

Олег Ломоносов подколол Галину в ответ:

– Нет по десятое! Или даже сотое.

Воительница-комсомолка огрызнулась:

– Молчи болтун босопятый!

Вместо ответа Олег Ломоносов извлек из широкого пояса, что в ракурсе отдаленном, смахивающее на небольшую ракету, с приделанной рукояткой и гордо произнес:

– Вот какую вещицу я раздобыл!

Галина сильнейшим образом удивилась, даже прикладом себя пребольно зацепила по переносице. Произнесла с воем:

– Что за чудо-юдо?

Мальчишка-пионер её хотел, что-то ответить, но видение внезапно расплылось, словно растаял лед...

Но на сей раз, не было ни окриков охраны, ни ударов дубинками. Видимо нацисты нарочно дали всем поспать, чтобы интересный сон продлился подольше.

Однако видимо есть определенные пределы в перемещении по таким фантастическим мирам. И не каждым может в полной мере насладиться победами, а другой скатать любопытную для себя информацию.

Кроме того и гитлеровцы и тем более сами девчата и ребята так пока не научились управлять такими на сто процентов реальными грезами.

Это, безусловно, очень досадно. Да и приходится возвращаться в отнюдь не радужный мир.

А именно опять грузить щебенку, толкать тачку, тянуть носилки, рубить камни укладывать плитку. Их использовали на разных работах, чтобы по максиму нагружать разные группы мышц. Хотя со временем работа становилась монотонной. И жарко, что крайне неприятно так вкалывать на каменоломнях при жаре.

Но проходили дни, затем они тяжелые полные рабского труда и побоев складывались в недели. Лето перевалило свою макушку, но прохладнее не становилось. Новых грез пока не было. Зато немцы бодро рапортовали об своих успехах. Правда и это становилось все более очевидно наступление фрицев идет не слишком быстро, они несут ощутимые потери. Но все равно пусть и не так быстро в сорок первом продвигаются, и разрыв между советскими войсками, что оказались, отрезаны на Кавказе и "Большой землей" возрастает. Причем шансы советских войск уменьшаются. Плюс еще и Япония усилила давление. Вот уже Приморье обложили. То есть дни идут, а облегчения не видно. Даже наоборот постепенно война проигрывается. И нет шансов на включение в борьбу союзников. США распались на четыре центра сил. А Британия того и гляди сам в войну с СССР вступит.

Олег, Галина и Ангелину усиленно молились, чтобы, наконец, вернулись к ним во сне славные грезы. Чтобы хоть чуть-чуть отхлынула эта волна дичайших страданий и боли.

Но вместе этого 1 сентября 1943 года их ожидал очередной и, весьма неприятных сюрприз.

Точнее в эту годовщину неприятности постигли Ангелину. Немцы долго искали, как отомстить огнезарной дьяволице за убийство надсмотрщика.

Ну не только ей, но и Олегу Ломоносову разумеется. Но вот как бывает...

Точнее фрицы и сами над своими адскими машинами не властны.

Правда своими ли? Скорее уж инопланетными произведениями искусства.

Да что-то непонятное для людей сотворил чужой разум, но от этого совсем не легче.

Олег, пожимая на ночь огнезарной дьяволице руку, заметил:

– Сегодня символическая дата - 1 сентября. Значит обязательно должно, что-то особое произойти!

Галина мечтательно произнесла:

– Добраться бы до фюрера! Это классно!

Но вот огнезарная дьяволица сомкнула веки и понеслось...

Ангелина Костоломова ощутила, как она ныряет вниз, словно плюхнулась в чернильную, по-особому грязную смолу, реальную и полную вселенской злобы настолько, что даже стало выедать глаза. На ее тренированное тело давило странной толщей, чем-то напоминая ртуть в недрах которой во время жестоких тренировок своей прежней космической жизни - плавала Костоломова , но было куда страшнее, и плоть плющило. Тут комсомолке-девчонке реально стало ужасно, а вдруг теперь ей никогда не увидеть звезд, неведомые палачи обрели власть и над потусторонним миром. Слышится скрежет, такой звук, будто собака царапает по стеку, только гораздо противнее и громче, он впивается в уши, выкручивая их. Раскаленный шомпол вгрызается в перепонки, на языке ощущение крови, и льющей смолы. Затем из темноты выныривает пасть со сверкающими, как лава вулкана зубами. Никогда еще Ангелина Костоломова не видела столь омерзительной рожи чудовища, персонажи фильмов ужасов или знаковые расы иногалактов, на его фоне были лишь жалкой пародией на кошмар. Затем появились другие еще более страшные челюсти, некоторые были огромные как планета Юпитер, а другие маленькие похожие на очень злобных зверюшек, самых немыслимых форм и видом, включая гибриды животных и пыточных приспособлений. Вот они своими кривыми ядовитыми зубами вцепились в ее девичью плоть.

За всю свою уже достаточно длинную, если считать предыдущие воплощения и перевоплощения, и тому - же беспредельно насыщенную жизнь Костоломова ни разу не испытывала такой боли. Главное что и подобрать аналог ощущениям было невозможно. Это и жгучее пламя и разъедающая кислота, одновременно замораживающий лед и тупая с шершавой ржавчиной режущая пила. А также одновременно удары гипертоком, от которых пробивают сверхмощные разряды и облучение ультрарадиацией чрезвычайно возбуждающей нервные клетки, эрогенные зоны: буквально каждую молекулу. И главное интенсивность мучений просто невероятная, а зверюшки, все время, без перерыва меняют форму и размеры.

А ее продолжали терзать, было видно, как с рук срывается мясо, оголяются кости, как из распоротого живота вылезают кишки. Злобные твари грызут их, накручивая на зубы. Ангелина исступленно воет, из глаз брызжут слезы. В отчаянии она стонет:

– Господи за что. Ведь я за свою жизнь всегда была верной Советской Сталинской России и никого ни разу не предала!
– Тут правда воительница-комсомолка вспомнив воплощения своей прежней жизни, немного поправилась, точнее, решила покаяться.
– Конечно, иногда хитрила на экзаменах, могла соврать, но это лишь вследствие естественных человеческих слабостей!

Слышится хихиканье и от него, кажется, что в барабанные перепонки вонзаются раскаленные иглы, которые при этом расширяются, как дельта полноводной реки, постепенно поглощая все и вся! Мозг бурно вскипает. И безжалостно терзающий серое вещество глас:

– А прелюбодеяние, греховные страсти - вспомни сука!
– Ревет беспощадный, решивший почитать морали демон.
– Сколько ты за столетия сменила тысяч мужчин и самок? А Бог изрекал; что уже смотреть на особь противоположное пола с вожделением - преступление!

Девчонка-комсомолка причудливо выворачивается, ее плющит и распирает одновременно. Наконец появляется исполинская пасть, она целиком заглатывает её чудное тело. Ангелина видит, как в горле ужасающего подобия дракона, бушует пламя, оно разбивается на семьсот семьдесят семь абсолютно разных по цвету и оттенку лепестков.

– Вот он легендарный огонь преисподней.
– Прошептала девчонка-комсомолка, кожа на руках срослась, покрывшись уродливыми шрамами. Она пытается затормозить свой полет, но это бесполезно, еще недавно крутейшая воительница Советского Союза даже не может сдвинуть себя на миллиметр. Вот ее такого ставшего вдруг эгоистично любимым юного, смазливого тела касается, огненный поток. Словно страстный любовник, язык пламени лижет обнаженный рябиновый сосок девушки-комсомолки. Ничего подобно она ни разу не испытывала, в глазах, потемнело и казалось, во рту началось извержение Кракатау, а желудок взбунтовался, и его атаковали гиперядерным оружием, вернее термопреоновым зарядом. Насколько жгучим было это пламя, на голой коже появлялись крупные гнойники, кости темнели и трескались, причиняя страдания. Соски зарево Гадеса продолжало лизать, пламя коснулось чистого, гладенького как у девочки лона. После чего так сильно пронзила сатанинская боль, что девушка-комсомолка зашлась в поглощающей истерике. Каждый сосок был раскален, огонь прошелся по животу, разрезая гиперплазмой пресс, выпаливая кишки. Которые затем топтали копыта гибридов коней и медицинских градусников, и смеси утыканных шипами палиц с допотопным утюгом на углях.