Молись, королева!

Тоньше чем мать в кости, Берта все же унаследовала красивую грудь и лукавую материнскую улыбку. Но волосы ее, в отличие от брата и матери, были огненно-рыжего цвета. За что в квартале Берту прозвали "лисицей". И сестричке это имя вполне подходило. Берта была ловка, изворотлива. В отличие от матери, она не разменивалась на всех, кому она нравилась. Цель Берты всегда была выше. И девушка шла к ней весьма упорно. Она завоевала. Очаровывала. Умела заинтересовать людей много выше ее по статусу. Богатых купцов. Мелких дворян. Им она рассказывала разные слезные истории. От того, что ей нечем кормить десяток младших братьев и сестер, и до совсем уж откровенного вранья, что она тайная дочь барона/графа ЕгоЗнаютВсе. И многие мужчины велись на эти сказки. А если и не велись, то, по крайней мере, делали вид что верят Берте, чтобы провести с ней немного времени. И за это время они знатно платили. Но Берта редко подпускала мужчин ближе определенных рамок, и говорила, что самое ценное хранит для "того самого". Правда в ее извращенном представлении "тот самый" был не принцем на белом коне и долгожданной чистой любовью, а лишь тем, кто сможет предложить наиболее высокую цену. Или же выгодные условия.

И как они с братом смеялись над всеми "претендентами"!

По вечерам Берта, сидя все в той же комнатушке, что некогда снимала их мать, в лицах и красках рассказывала Рональду, как тот или иной олух повелся на ее слезливую историю.

Рональд хохотал почти до слез: настолько точно Берта копировала ужимки и даже говор их знакомцев. Но внутри оставалось странное неприятное чувство. Особенно когда юноша смотрел как ласково и почти влюбленно смотрела Берта при свете дня на тех, кого высмеивала по вечерам.

Но все это было в прошлом. Их разбитная мать. Их детство и отрочество. Даже Берта умерла, заболев чумой в один неудачный год.

А чувство недоверия к женщинам осталось. Особенно к тем, что ведут тебя на верную смерть и при этом завязывают шелковый поводок на твоей шее.

Тем временем Майя и Авери прогуливались по городскому рынку.

В этот день он как никогда был полон народу. Но и диковинных вещиц на рынке было не занимать. Украшения, шелка, специи и даже крепкий напиток из заморских зерен, имеющий темно-коричневый цвет и оставляющий во рту странное горькое послевкусие.

— О Вальтер, кто захотел бы пить это! — со смехом скривилась Майя, когда продавец преподнёс ей маленькую чашечку для пробы.

— Вы удивитесь, но кофе пьют очень многие люди. Когда я ходил в походы на восток, мне не раз предлагали этот напиток.

— Вы ходили на восток?

— И не один раз. Жизнь рыцаря — это сплошные военные компании и скитанья. Хотя, благодаря ей, я, безусловно, побывал почти во всех граничащих с нашим королевствах.

— И не уверенна, что вам везде были рады, — про констатировала Майя.

— Да. Вы правы. Рады были далеко не везде. Но…я видел много интересного.

— Не сомневаюсь, — улыбнулась Майя, — Смотрите, мне пойдет эта вещь?

И она показала на кулон с камнем в виде кошачьего глаза, висящий на одном из прилавков.

— Сомневаюсь. Он слишком огромный. А вы…очень хрупкая. — при последних словах Авери чуть замялся. С одной стороны, ему казалось слегка неуместным говорить это королеве. С другой- Майя все же никогда не кичилась своим статусом, и отчего-то Авери хотелось говорить с ней как с другом.

Майя фыркнула с деланным недовольством.

— Хорошо. А этот?

Второй кулон был поменьше. В форме ящерки с глазами-камешками.

— Нет. Этот слишком вычурный.

— Тогда что же мне выбрать? Подскажите девушке в беде, господин рыцарь, — улыбнулась Майя.

Авери осмотрел украшения. Что бы из них подошло Майе? Странный вопрос. Даже когда он был женат, Авери не занимался выбором побрякушек. Только тогда вся жизнь его была перебежками с войны до дома. А дома так же шла война. А теперь… Отчего — то Авери очень хотелось выбрать для Майи украшение. Поэтому он внимательно осмотрел все побрякушки. Эта несуразна. Здесь-слишком грубая работа. Вот это-вообще для троллей, а не для дам.

И тут взгляд его упал на подвеску, изображающею два перышка. Серебро. Работа мастера была настолько тонкой, что можно было поверить, будто они действительно настоящие.

– Вот это, — указал Авери.

Майя посмотрела на подвеску. Ее темные глаза внимательно и пристально изучили ее со всех сторон. Пальцы слегка коснулись украшения.

— Красиво…

Рука девушки было потянулась к кошельку на поясе, но Авери остановил ее.

— Не стоит. Я заплачу.

— Но…

— Пусть это будет подарок.

При последних словах глаза Майи как-то странно округлились, и рука слегка задрожала.

Поняв, что он сказал что-то не то, Авери мгновенно начал извиняться.

— Простите, ваше величество, я забыл…

И тут тонкие пальцы Майи легли ему на губы, призывая к молчанию.

— Нет, это вы простите меня. Авери, рыцарь белой розы. Боюсь, моя реакция немного странная для вас. — и девушка горько улыбнулась, — Вы не поверите, но мне уже столько лет никто не делал подарков…

Глава 19

Когда Майя жила с родителями, они никогда не шиковали. Денег в семье хватало, но и на ветер их никто не бросал. Поэтому игрушки и прочее баловство было исключительно по праздникам. День духа. Зимнее солнцестояние. Большая осенняя ярмарка.

Зато на день духа- небесного покровителя ребенка- Мери всегда устраивала настоящий праздник. Пеклись пироги, с округи приглашались все маленькие друзья виновника торжества, отец делал веселые фокусы и конкурсы. Никто из гостей не покидал дом с пустыми руками- каждого ждал леденец или пряник. А самому нареченному духом всегда дарили "большой подарок". В случае Майи это были куклы, платья, а один раз- белый пушистый кролик, которого она назвала Бахтибальдом. (за то как смешно кролик чихал, словно произнося при этом "бахти!")

Конечно, убегая с тетушкой из родного дома, Майя не взяла с собой ни единого воспоминания о нем. Им с Валери было некогда. Майя была в состоянии аффекта. Да и вспоминать теперь было слишком больно. И дом, детство, беззаботность — сгорели в тот ужасный вечер.

Позже, чуть перекантовавшись в столице, Валери определила племянницу в обитель. Вернее, в школу при ней. Там, за хорошую плату, монашки обучали и растили девочек из аристократических семей. Дабы из тех вышли "достойные жены".

В понятия "обучения" у монахинь входило многое. От математики до мытья туалетов. А вот праздников строгие служительницы культа не признавали. Вальтер дракон перековал свой меч, чтобы вставить его на место сердца. Так с чего же давать девчонкам послабления? Их сердца тоже должны стать стальными.

Годы спустя, уже выйдя замуж, Майя поняла горькую логику монахинь. С железным сердцем действительно было бы легче. Но будучи ребенком, она отчаянно скучала по праздникам.

Иногда, когда никто этого не видел, Майя делала себе цветы и другие игрушки из бумаги. Это забавляло ее и спасало от тоски долгими зимними вечерами, но когда одна из монахинь нашла у подруги Майи подаренный ей цветок, девочку подвергли допросу. Майю вывели "на чистую воду" и подвергли наказанию за "распространение праздности". А выйдя из Черной башни, где отбывали наказание все воспитанницы монастыря, Майя обнаружила, что теперь в одну из ее обязанностей входит создание сотни бумажных цветов для украшения храма на ближайший праздник. Так утратил свою прелесть даже тот подарок, что Майя делала сама себе.