Молочные реки

— Да? — ответил Андрей.

Пустовой опешил, не сразу вспомнил, что хотел сказать. Ну никак не ожидал, что Андрей уехал из роскошного дома на Мовсесяна и торчит в городской квартире. И на работу, судя по голосу, не собирается выходить!

— Я слушаю вас! — крикнул Сергиенко.

— Андрей, это Пустовой Иван Тимофеевич… Слушай, а ты почему на работу не явился?

— А-а, Иван Тимофеевич. — Голос Сергиенко смягчился. — На работу… Плевал я на эту работу, уж извините, Иван Тимофеевич, что так говорю.

— Понял, все понял, — торопливо сказал Пустовой. — Ты чего там пьешь, водку?

— Да я человек простой…

— Понял. Беру бутылку и еду к тебе. Закуска-то есть? Заодно и потолкуем.

— Елена вас накеросинила?

— Она даже не сказала, что уехала в отпуск! Ну так ты жди меня, повремени с очередной чаркой, уразумел?

— Ваше мнение, Иван Тимофеевич, для меня закон, — пьяно усмехнулся в трубку Сергиенко. — Приезжайте, что-нибудь соображу в смысле закуски.

— Ну жди.

Пустовой много лет руководил людьми, производством, а что такое производство без людей? Может, в Японии что-то и значит, роботы у них там всякие имеются, а у нас пока что пустое место. Люди всему голова! И если муж хозяйки уехал из современных хором на улице Мовсесяна, живет в городской, скромной по сравнению с домом квартире, а сама хозяйка укатила в Сочи отдыхать, значит, что-то случилось. А случиться могло только по его вине, из-за остановки производства второго цеха на полчаса. Выходит, ему и следует решать эти проблемы! Это он имел в виду, когда сказал, что все понял. Да, нужно что-то делать.

Ну хотя бы попытаться помочь симпатичным ребятам. Это ж… совсем никуда не годится, что получается у них.

Для начала набрал номер мобильного телефона Елены. Не дозвонился — видимо, ехала уже в горах, может быть, в тоннеле, связи не было. Ну ладно, завтра еще раз позвонит и скажет ей все, о чем думал в последнее время.

А сегодня… Можно уехать. Правда, отсутствие и главного инженера, и главного энергетика сразу может насторожить этого менеджера, Сермягина, да и черт с ним! Он для себя все уже решил, главное — убедить Андрея не делать глупостей. Но прежде чем встать из-за стола, позвонил секретарше Елены.

— Валентина, это Пустовой. Слушай меня внимательно. Ежели кому брякнешь про какие-то странности в семье хозяйки, головы тебе не сносить. Поехала и поехала, не твоего ума дело, с мужем или сама.

— Поняла, Иван Тимофеевич.

— Ни черта ты не поняла! — рявкнул Пустовой в трубку. — Если мужу или подруге скажешь — пеняй на себя потом! Все!

Он вышел из АБК, неторопливо, как и подобает высокому начальству, подошел к своей персональной «Волге», в которой дремал водитель.

— Миша, проснись, — сказал Пустовой, усаживаясь на переднее сиденье и старательно пристегивая ремень безопасности (береженого Бог бережет). — Едем на Красную, адрес я тебе скажу. Но по дороге остановись у магазина, где добротная водка продается. Понял?

— Это мы запросто, Иван Тимофеевич, — сказал водитель, включая двигатель. — Насчет водки можете не сомневаться, остановлюсь у магазина, где самая лучшая продается.

— Спасибо. А теперь крепче держи руль да внимательно за дорогой следи, чтоб никуда, понимаешь, не врезаться, — пробурчал Пустовой.

Глава 11

Вопреки сомнениям Елены городская молва пока щадила ее семью. Гости, бывшие на вечеринке в доме Тамары, ничего странного в отношениях супругов не заметили, догадывались, что Елена могла немного обидеться, так что здесь особенного? Подобные обиды на каждой вечеринке случаются. Тем более уходили Сергиенко под ручку, вполне дружной парой, ну и к чему же об этом трепаться?

Жизнь состоятельных и влиятельных людей в Плавнинске отличалась особой скрытностью и сплоченностью. Их было немного в бедном городе, и если возникали конфликты, решали их в своем узком кругу. Это не мегаполис, где можно поливать конкурента грязью и выдавать секреты светской жизни репортерам, преследуя свои выгоды. Здесь общение с репортерами не поощрялось, и выгод от этого никто не мог иметь. Нарушившего негласное табу просто исключали из членов местной элиты, а это было похуже ссылки. Потому что элита здесь была только одна, и пропасть между ней и всеми прочими плавнинцами пролегла слишком глубокая.

Правда, в предвыборное время ситуация менялась. Возникали группы влиятельных людей, которые боролись с группами других влиятельных жителей Плавнинска. И это давало некую видимость свободы местным журналистам. Но лишь на пару-тройку месяцев, и только видимость.

На заводе и вовсе не знали о том, что хозяйка уехала в отпуск, да еще и одна. Валентина помалкивала, а Сермягин и вовсе не был поставлен в известность, куда и зачем уезжает генеральный директор. Велено было оставаться на хозяйстве, он и оставался. Что касается прочих сотрудников, они уважали хозяйку, особенно когда получали зарплату, а работает она или отдыхает — не их ума дело. Пусть хоть вообще круглый год отдыхает, главное — завод бы работал, да зарплату выдавали вовремя.

Естественно, что и сыщик Пустельга не афишировал свою деятельность.

Тихо и скучно было в Плавнинске, поэтому Валентин Пономарев был немало удивлен, когда увидел, что Елена Сергиенко вместо завода едет на вокзал, да не сама сидит за рулем, как всегда бывало, а с водителем. Он уже два дня следил за Еленой, преисполненный решимости отыскать какой-то компромат на нее. Следил — это слишком сильно сказано, в Плавнинске следить за важными людьми было слишком дорогим удовольствием. Если разгневаешь сильного мира этого, будешь уволен. А если уволят, куда потом идти? Конкурирующей телестудии в Плавнинске так и не появилось. Была одна, которая соблюдала нейтралитет и обычаи местной элиты. Но предвыборный год вносил коррективы в эти правила. Кое-что в них менялось, потому-то и решился Пономарев отомстить Елене, что выборы скоро. В обычный год он бы не осмелился.

Пономарев просто провожал Елену Сергиенко от дома до завода, от завода домой. И все. О том, что вчера ночью муж Елены уехал в городскую квартиру, он не знал. А вот передачу какой-то кассеты хозяйке молокозавода вчера утром видел. Целый день прождал, надеясь, что Елена куда-то помчится, встретится с криминальными авторитетами или продажными чиновниками, а она до конца рабочего дня не покидала территорию завода. Муж ее, правда, раньше уехал домой, проследил за ним и выяснил — помчался на рынок покупать продукты. Может, гости интересные будут? Ну хоть что-то она должна совершить не совсем приличное?! Вечер провел неподалеку от ее дома на улице Мовсесяна, никто, кроме нее самой, туда не приехал. Прямо сплошное расстройство, а утром — устный выговор от босса. Еле убедил его позволить и сегодняшний день провести в свободном поиске сенсации, которая вот-вот должна случиться.

И что-то похожее намечалось. Елена с двумя большими сумками погрузилась в белую «Волгу» и поехала на вокзал. Возникает вопрос: а где же муж?

На вокзале она вышла из машины, пошла на перрон, водитель нес за ней две сумки. Пономарев надел темные очки, осторожно последовал за ними, стараясь не пропустить момент, когда к Сергиенко присоединится муж. А его все не было и не было. Елена села в вагон «СВ» скорого поезда «Москва — Адлер» и уехала, а муж так и не появился на горизонте.

Пономарев долго сидел в своей «девятке», размышляя, что бы это могло значить. Потом достал мобильник, позвонил домой Елене, надеясь, что муж возьмет трубку. Не взял, ну что ж, наверное, уехал на работу после того, как он отправился вслед за женой. А что, если… Пономарев набрал номер мобильника своей бывшей, или почти бывшей, жены.