Молодые и сильные выживут (сборник)

Замена будет объявлена в последний доступный по регламенту момент, за двенадцать часов до старта. Что можно узнать обо мне в такой короткий временной промежуток? Да что угодно. Кроме одного – что я могу в скоростном. Такой информации просто нет, она не выходила за пределы команды и ни при каких обстоятельствах не выйдет. Правда о том, каков я на скоростной трассе, может очень сильно повредить моему имиджу. Поэтому те, кому она известна, молчат как рыбы.

Скоростной спуск – одна из самых э-э… физиологичных, что ли, спортивных дисциплин. Весь даунхилл состоит из поиска и удержания идеальной четырехмерной кривой. Ты вычисляешь ее, вписываешься в нее, и держишь ее, проклятую, как можешь и сколько можешь. Почему четырехмерной? Потому что в полете по трассе может возникнуть еще одно измерение. Но прорыв в него может убить тебя.

Все зависит от того, сколько ты проедешь, не «раскрываясь». Четвертое измерение даунхилла – измерение твоих возможностей. Оно запредельно и временами не подчиняется земной физике. И именно там лежит ключ к золоту. Долго в четвертом измерении не живут. Чаще из него выскакивают, расправляя плечи и давая воздуху притормозить летящее тело. А иногда в нем страшно калечатся или даже гибнут. У каждого лыжника есть личный предел скорости, за которым что-то отказывает. Либо мозг не успевает обсчитать траекторию, и ты вылетаешь с трассы. Либо тело уже не держит нагрузку, и крошечная ошибка в закантовке, когда нога просто физически не смогла встать так, как надо, швыряет тебя в небо вверх тормашками.

И все-таки некоторым удается раз за разом совершать невозможное. Разгоняться до ненормальной скорости, удерживать ее и потом вовремя гасить. Добиваться на каких-то отрезках идеального взаимодействия с горой. И если не смотреть потом замедленное видео, если не вглядываться в перекошенное лицо человека, то можно предположить, что в этом нет никакой особой тайны. Просто хороший баланс между физиологией и психологией отдельно взятого лыжника – знал свой предел и умудрился пройти по самой грани. Но в том-то и фокус, что редко у кого нервы и мышцы от природы так сбалансированы. Одному, сколько он ни работай над мускулатурой, все равно не хватает чего-то в конституции. А другому… Сами, наверное, догадываетесь, чего и где.

Почему-то мы объясняем такие идеальные проходы сверху вниз хорошо развитым «чувством трассы». Что представляет собой это чувство, объяснить почти невозможно. Просто ты встал на гору и ощутил ее всем телом. И почесал вниз, рисуя ту самую оптимальную кривую. Только ведь чувство это идет не от одной лишь светлой головы. Нужно еще знать, что коленки не задрожат в самый ответственный момент. Поэтому и коленки, и нервишки должны быть хорошо прокачаны.

Так что куда честнее было бы придумать термин наподобие того, которым пользуются автогонщики. Только они «топят на все деньги», до упора насилуя машину. А мы?

И все же, без «чувства трассы» тоже далеко не уедешь. Такой вот замкнутый круг. Чтобы хорошо стоять на скоростной горе, от тебя не требуется особых теоретических знаний и филигранной четкости в выполнении многоходовых связок из десятков почти не заметных глазу движений – того, чем выигрывают классический слалом. Нет, для скоростного нужен всего лишь талант. Умение превращаться во что-то среднее между гоночным болидом и пушечным ядром – и чувствовать себя в этой роли уверенно и комфортно. В слаломе ты один флаг обрабатываешь, заход на другой уже просчитал, а нацеливаешься в это время на третий. Все, дальше предел, иначе в ногах запутаешься. А вот в даунхилле ты вынужден считаться с тем, что крошечное отклонение твоей кормовой части в такую-то сторону приведет к такому-то искривлению траектории, которое выведет тебя во-он в ту точку метров через полтораста. Весь скоростной – это железный контроль над телом, умение правильно оценить, что творится под ногами, мгновенный просчет множества вариантов и мгновенный же выбор оптимальной кривой. На бумаге выглядит громоздко, а в жизни… Непередаваемое ощущение выстрела собой, любимым, в пространство. Это даже не полет. Это упоительная битва с параллелограммом сил. И только от степени владения организмом зависит, насколько ты сможешь подчинить себе физику из школьного учебника. И еще от распроклятого «чувства трассы», которое позволяет способности этого самого организма как следует реализовать. Клубок противоречий. Симфония парадоксов. Я же говорю – талант нужен. Талант.

Когда-то он у меня был. До пятнадцати лет вашего покорного слугу оттаскивали от скоростной трассы за уши. Иначе я вмиг оказывался далеко внизу. Супергигант и даунхилл – вот были две моих коронных дисциплины. Тренер рот себе зажимал, чтобы способного парнишку ненароком не перехвалить. И все же чуял он во мне слабину, чуял – на то и тренер. Давно ее нащупал. Лет за семь-восемь до того, как я навсегда покончил со скоростным спуском, эта моя слабинка ему открылась. И он тогда бросил, якобы в сердцах: «Как жаль, Паша, что при всех своих талантах ты не спортсмен». Обидеть меня хотел, раззадорить в мальчишке победителя. А мальчишка даже не удивился. Потому что знал: да, не спортсмен. Не было в мальчишке одержимости спортом, без которой ерундовую медальку заработать еще можно, а вот серьезную медаль – нет. Была только бешеная одержимость горой, желание съезжать, тяга на склон, когда лучшее время года – зима, а твой дом там, где снег. При этом я никогда не хотел съезжать лучше других. Я только мечтал научиться отлично владеть лыжами. Не так, как некий чемпион, на которого стоит равняться, а просто в совершенстве.

Окрыленный такими мечтаниями, я и загремел тогда на юниорском чемпионате. Гремел долго, метров сто. И как цел остался – только мне спасибо, никому больше, даже небеса тут ни при чем, неоткуда было взяться чуду просто технически, не просочилось бы оно в это падение, не осталось для него дырочки. Скорее наоборот, из-за подленького такого чуда все и приключилось – сорвало лыжу у меня в повороте. Сорвало как раз тогда, когда я находился глубоко в четвертом измерении. Несся, шпарил, топил на все деньги, раздирал собой пространство, издевался над физикой, творил что хотел, и душа моя пела. А когда обрабатывал трамплин – как сейчас помню, – дико заорал от восторга в полете.

Да, там был трамплин, и сразу за ним роскошный пологий левый. Трамплины я всегда проходил гениально, сам даже удивлялся, как это мне так удается. Приземлился, встал в дугу и вдруг чувствую – не то что-то с внешней ногой, пятка опору теряет. А у меня в это время задник крепления медленно, но верно разбирался на запчасти. Долго так, со вкусом. Почти секунду. Винтики, шпунтики, пружиночки… Они потом очень красиво вдоль поворота лежали. Ну, не справилось крепление, и все тут! У него предел есть по нагрузке, это только у спортсмена пределов нет, а металл и пластмасса так не могут, как лыжник. Съезжать. Недаром в заднике сдалось не что-нибудь, а именно самое прочное его место. Пружина вусмерть затянутая не лопнула, щечки не поотламывались, консоль не треснула – болт регулировочный вырвало! И остаюсь я на скорости далеко за сотню без внешней лыжи, на которой, собственно, и еду в этот момент. На словах история долгая и занимательная. В действительности было так: лыжи по снегу «шлеп!» – приземлился; внутреннй голос «ой!» – пятка куда-то сползает; снизу пулеметной очередью «щелк-щелк-щелк!» – крепление ушло; «Ё!» – короткое русское слово застряло у меня в горле, потому что просто не успело проскочить наружу целиком.

Швырнуло – ни в сказке сказать, ни пером описать, ни даже матом выругаться. Сначала вообще не понял, как именно лечу. То, что у меня крепление разваливается, это я ощутить успел. А дальше – резкий срыв и замедленная съемка. С каждым, наверное, бывало такое, когда в опасной ситуации время замедляется, и ты наблюдаешь происходящее будто в «рапиде». Некоторые только глазеют в ожидании, как их сейчас о твердое приложит, и жизнь свою вспоминают. Некоторые смотрят и пытаются хоть что-то сделать, только у них не выходит. А кое-кто, и я в том числе, умудряется-таки за долю секунды, разложившуюся на десяток стоп-кадров, нечто умное предпринять. Много не получится, но чтобы худо-бедно выжить – хватает. Илюха, например, голову в плечи вобрал, когда его на опору подъемника выбросило: шапка на опоре задержалась, а голова, хоть и контуженная, на плечах. Причем что интересно – со мной и с ним такие «замедления» происходят только если мы сами очень быстро перемещаемся. А у других совсем наоборот. Димон самую малость корпус развернул и отделался хорошей плюхой вскользячку, а мог бы получить бесхозно катившуюся лыжу под ребро. Тренер наш стоял на светофоре, никого не трогал. Каким-то загадочным образом успел ремень безопасности отстегнуть и на другое сиденье прыгнуть, когда ему в центральную стойку здоровенный джип въехал.

Ну и мне в тот раз опять подфартило. Лечу. Небо синее – обалдеть. Это потому что я вверх ногами. Обидно жутко, ехал-то лучше некуда, и вот на тебе, судьба-подлюка врезала Ахиллесу по пятке. В данном конкретном случае по правому заднику от авторитетного производителя. А еще нехорошее предчувствие гложет – точно сегодня ногу сломаю. Кинуло меня из низкой стойки через корпус. Тело осталось на оси параллельно земле, а ноги и все остальное вокруг тела закрутилось. И виток идет к завершению. Причем в соударение с трассой войду я, начиная с левой ноги, на которой расцветает яркими красками дорогая престижная лыжа. Именно то, чего моей левой ноге совершенно не надо. Ибо ежели лыжа не отстегнется, то получится у меня вместо ноги форменное сверло. Кувыркнет меня из-за этой лыжи и так… И этак… И еще, пожалуй, вот так. И дальше сыпаться я буду сам по себе, а нога, уже поломанная и неуправляемая, тоже самостоятельно. И толком сгруппироваться мне не даст. А лыжа-то как раз не отстегнется. Даже не потому что крепеж затянут до упора, а просто она первый удар неудачно примет. Не раскроется от такого удара крепление.

Моих способностей деформировать время хватило в обрез на то, чтобы развернуть лыжу как надо и приготовиться к группировке. Но зато дальше уже не меня швыряло и кувыркало, а я сам падал, организованно, понимаете, сам. Это не меня долбило лыжей о снег, это я целенаправленно сбивал лыжу, подбирал освобожденную ногу и мгновенно превращался в клубок мышц, который мог уже относительно безболезненно сыпаться по трассе вниз. Секунды хватило мне, секунды, чтобы остаться человеком с ногой.

А вот чтобы остаться парнем, который обожает скоростной – не хватило. Ничего вообще этот парень не сломал, не вывихнул, даже не потянул. Только кружилась голова, когда я, закончив падение, в нарушение всех инструкций встал на четвереньки и попытался оглядеться. Так нельзя, но я уже сообразил, что совершенно цел физически. И даже головокружение не отличалось от того, что у меня было, когда однажды сделал на спор триста кувырков назад. Стою, мотаю головой – живой, здоровый, разве что малость помятый и немного мозги набекрень. Сажусь, пробую расстегнуть ботинки. Какие-то люди вокруг, я им киваю – все в порядке у меня, спасибо, обошлось…