Молот Златы

– Ну здорово, Шахов, - разносится его голос на всю каменную клетку.

– Ну здорово, коль не шутишь, - даже не пытаюсь подняться. Здороваются стоя только с теми людьми, к которым испытываешь уважение, а здесь ничем подобным не пахнет.

– Как тебе мой кабинет?

– В самый раз. Именно то, что тебе нужно. Ты в офисной добротной обстановке не катируешься. Подвал и крысы - вот это твое! – говорю, как думаю, нисколько не приуменьшая.

– Бравируешь? Ну-ну, - ухмыляется Кат и безумно вращает глазами. Весь дрыгает и дергается. – Посмотрю, как сейчас запоешь. На крюки!

Вот и начинается веселье. Крюки.

Как же подвесит, интересно мне. Поднимают и волокут к противоположной стене, на которой виднеются кольца с этими крюками. М-да. Мои яйца сжимаются. Жить определенно хочется.

Меня тащат четыре бугая, один из которых висит прямо на загривке. Но все равно в их движе ощущается оторопь. Один из них только борзой, все старается надавить сильнее. Да-а-а, не хотелось бы висеть распятым.

Поэтому пригибаюсь еще ниже и совершаю отчаянный рывок к эфемерной свободе. Понимаю, что возможно впустую, но идти бараном на заклание охоты нет. Неимоверным усилием стряхиваю этих мудаков и подсекаю двоих. Один, неловко зажав ногу, пялится на меня с пола. Другой же, поддерживая руку, глухо стонет. По ходу вывихнул. Мало что успеваю, но ловлю удивленный взгляд Ката.

Он кивает и в эту же секунду принимаю шикарный удушающий от недомерка, который передавливает мне шею и артерии. Второй виснет на ногах, блокируя движения. Следом наваливается еще кто-то. Как позорный шлак сползаю на пол под тяжестью нападающих. Не знаю, что ждал...раскидать все хотелось, но я не Тор. Волшебного молота нет. Взяли количеством, и я ни хера не Рэмбо против толпы.

Перед выступом останавливают и сдирают рубашку. Промозглая сырость волной хлещет по спине, я это ярко чувствую. Встряхиваюсь насколько возможно, сгоняю мерзлятину с плеч.

– Не перестарайся, - с душой советую обсосу, который всовывает мои руки в кольца.
– Отвечать придется.

Раскидать бы всех, да не получится. Внутри тупо все, как закаменеваю разом. Неужели конец...

Приходят неприятные мысли в голову. Я не так хотел свою жизнь закончить. Зло усмехаюсь про себя, глядя как под оглушительный скрежет натягивают мои руки. Подняв, крепят к крюкам.

Да, хрен вырвешься. А может…

Через минуту подходит Кат и всматривается. Безэмоционально отвечаю, просто тупо пробираю его взглядом, цепляю за зрачок.

– Удобно тебе? Не холодно?
– искренне так беспокоится падла.

– Отлично! Хочешь попробуешь?

Как раскатисто смеется, запрокидывая голову. Звонкое эхо отбивает этот хохот от стен и возвращает тут же.

– Ладно, не злись. У меня к тебе предложение. Ты же хочешь жить?

– Что надо, благодетель?

Арнольдик кивает головой кому-то из толпы и сразу, отделяясь от массы, к нам движется шестерка с папкой. Догоняю что там.

– Вот тут, Шахов все доки на твою империю. Все! Подари мне, а? Ну что тебе жалко?
– прищуривается он.
– Я тут описал, что знаю: фирма, счета, недвижимость за границей. Так что? Отпишешь? И ты будешь жить, разве этого мало? А цена такая смешная...

Закрываю все потоки злобы, продыхаю их очень медленно, берегу грудачину поврежденную. С трудом смертельную ярость купирую. Даже если я и погибну тут, но моим все останется. Если что, Ганс поможет передать семье дело.

– Пошел ты, - едва цежу сквозь зубы.

– Слушай сюда, падаль, ты скоро ею станешь! Подписывай! Я тебе предлагал в свой час, но ты ж гордый. Теперь мое время пришло.

Он сует мне ручку и зажимает пальцы, один из его своры держит доки прямо на уровне подписи. Захватываю ручку и сминаю в крошево.

– Кнут! Несите кнут!

О как! Зло усмехаюсь. Потешиться хочет. Такого у меня еще не было, но раз уж вышло… пусть хоть запытает теперь, ничего не получит. Хер с тобой, золотая рыбка. Посмотрим.

Мысли обрывает хлесткий удар, который разрывает мне кожу.

43

– Папа! Папочка! – ору я, встав на четвереньки.

Я не могу отвести взгляд от страшной стены. Меня сильно трясет, будто конвульсии окутали все тело и качают его, как будто на электрическом стуле сижу. Захлебываюсь слезами, давлюсь рыданиями, жуткие животные звуки издаю. Я ползу к нему. Я не могу встать на ноги от ужаса. Перед глазами несмываемая пелена слез, почти не вижу ничего, но я все равно двигаюсь.

Я сниму его. Я вытащу цепи. И он справится. Разметает эту толпу в клочья.

Не успеваю сделать и несколько ползков, как меня отволакивают за шиворот назад.

– Стой на месте, - громкий хохот режет перепонки. – Или ремни сильнее затянуть?

– Пустите меня, твари, - ору я почти в помешательстве. – Пустите… Папа! – извергаю такой вопль, что сама глохну.

Зажимаю на секунду глаза руками и остервенело тру их, чтобы обрести ясность зрения. Отнимаю руки и оглядываюсь. Дикая свора стоит за спиной. Наглые, беспощадные и уж слишком уверенные в своих действиях. Лица нечитаемые, они все словно роботы, ждущие от хозяина команды. Их не разжалобить, не убедить, ни попросить – все в молоко.

– Оставь ее, - слышу родной голос. – Слышишь, Кат? Не трогай.

После этого начинаю подвывать, как брошенный щенок. Господи, да что же это такое. Зажимаю лицо в коленях и быстро плачу. Я сейчас. Сейчас перестану.

– Нет, Шахов, - насмешливо тянет человек в костюме. – У тебя был шанс. Твоя дочь за победу качка ответит. А ты будешь смотреть.

Слышу яростный скрежет цепей и громовой рык.

– Ебало завали! Если хоть кто дотронется до нее, сдохнете здесь же. А ты, падаль, дерьмо свое же будешь жрать, - шумное дыхание папы взрывает затхлый воздух. Только теперь осознаю, что сказал этот Кат и леденею от ужаса. Их тут толпа, а это… они меня… - Злата, на меня.

Я знаю, что значат эти слова. Знаю.

Когда я сильно расстраивалась в детстве, то папа всегда их произносил. Он просто просил смотреть ему в глаза. Я поднимаю взгляд и впиваюсь в его зрачки. Странно, но я всегда ощущала, как мощнейшая энергетика закачивается в меня после этого зрительного контакта, папка словно силы в меня вливает. Вот и сейчас так же.

– Па-а-п, - хриплю перехваченным горлом.

– Ш-ш-ш-ш, малышка, - тихо отвечает, но убедительно-твердо. – Все будет хорошо. Тебя не тронет никто.

Я привыкла ему верить бесприкословно, но сейчас все против нас. Каждый камешек в этом здании, каждый человек, находящийся здесь – все против.

В безумных мечтах можно представить, что он сейчас разрушит стены, освободится от страшных оков, разметет толпу и мы будем свободны. Но этого не случится! Я же понимаю, что неизбежное грядет со скоростью звука. Но как же хочется чуда…как же хочется…

Чувствую натяжение волос на затылке и ощущаю, как тяжелое дыхание опаляет шею. Рука давит на голову, ежусь чтобы уменьшить напряг, но не удается. Упираюсь связанными руками на один бок и неловко переваливаюсь всем телом. Волосы растрепались и их не убрать. Мешают. Падают на лицо и закрывают обзор. На мили-секунду отключаюсь от страшной действительности и тут же прорывает сознание дикий ор этого злобного мужика.