Молот

Тимур Татаринов вовсе не считал себя наркоманом, для него это было все так, чисто баловство, сродни хорошей шлюхе или крепкому элитному алкоголю. Он любил жизнь даже во всех самых низменных ее проявлениях и пороках. И жизнь отвечала ему тем же, если бы не один момент. Тимур не любил проигрывать и уступать, ни в чем.

Он считал себя баловнем жизни, успешным сукиным сыном, у которого все получается и которому все удается. В свои тридцать лет он имел два клуба, большую сеть автомастерских, пару стрип-баров, там же проституция, наркотики. Но самое его любимое детище, в которое он вкладывался, как ни во что другое, — это стритрейсинг, нелегальные ночные уличные гонки. Он любил скорость, этот полет и рев мотора под капотом, — это было его страстью, его хобби, его самым забористым кайфом.

Но вот уже почти полтора года его удовольствие обламывает один человек, Артём Молотов. Он, словно кость, такая большая кость поперек горла. Он взялся, словно ниоткуда, за такое короткое время развил сеть автокомплексов, которые считались лучшими в городе, а Тимур со своими был только вторым.

Так же было и с гонками, Молотов, словно скала, огромный, молчаливый и совершенно независимый, безбашенный и сумасшедший, стоял у него на пути. Такое чувство, что на гонках он всегда был под каким-то диким кайфом, он выжимал из машины все до последнего, выводя из немыслимых виражей и поворотов. У Тимура даже в обдолбанном состоянии был инстинкт самосохранения, но вот у Молотова этого инстинкта не было никогда. Он словно искал смерть, просил ее у судьбы, намеренно шел ей навстречу, но она его не замечала.

Он всегда выигрывал гонки, обходя всех соперников на целый корпус, но всегда выходил победителем, а Тимур был готов разнести все вокруг на щепки, так он его выводил из себя. Все, даже шлюхи, после таких заездов знали, что попадаться Татаринову на глаза лучше не надо. Молотова нечем было зацепить, одинокий, нелюдимый, и это его постоянное молчание, Тимур удивлялся, как он при этом еще ведет успешный бизнес.

В самом начале их знакомства Тимур думал, что ему просто везет, новичкам всегда везет, случайность, фарт, Молотов так же напивался в его же клубе, трахал его же шлюх, не выходя из этого самого клуба. Но потом его отношение к нему начало меняться, и не в лучшую сторону. Что это было? Зависть? Да это ему, Тимуру Татаринову, должны все завидовать, а не он кому-то.

Тимур встал, прошелся до стеклянного окна, в его отражении был высокий, слегка худощавый, темноволосый мужчина, стильный костюм, зачесанные назад темные волосы стильной прически, красиво оформленная отросшая щетина на узком восточном лице. Его можно было назвать красивым, если б не этот нездоровый, наркотический блеск в глазах, и кривая усмешка узких губ.

Тимур знал, что четыре дня назад Молотов был здесь, в “Барракуде”, со своим управляющем, Макаром, сидели внизу, за дальним столиком. Самого Татаринова в ту ночь здесь не было, ему рассказали, а он потом посмотрел по камерам. Молотов покинул клуб в час пятнадцать ночи, с ним была девушка, длинные светлые волосы, короткая юбка, высокие каблуки. На камерах не было видно ее лица, длинная челка падала прямо ей на глаза. Ни на одну из клубных танцовщиц или местных шлюх она не была похожа.

Тимур пересмотрел несколько раз записи с камер, они вышли на парковку, пара странно шла, в обнимку, но складывалось впечатление, что девушка его придерживает и ведет. За руль его огромного внедорожника так же села она. А вот это было уже странно даже для Татаринова, потому что он точно знал, за руль своих тачек Молот никого никогда не пускает.

Конечно, до всего происходящего в жизни Молотова Тимуру не было никакого дела, но грех было не воспользоваться удобным случаем, чтоб хоть как-то задеть или зацепить его. Поручил своим парням проверить и узнать, но этим дебилам никогда нельзя было поручить что-то серьезное. А какой вырисовывался удобный случай устранить, убрать с дороги, вытащить эту кость, что сидит поперек его горла. Они проверили камеры и вычислили, что его машина была в двадцати пяти километрах от города, но даже не проверили то, что внедорожник уже трое суток стоит во дворе его дома. Дебилы. Еще поют, что он в дачном поселке, что, якобы, его там видела какая-то полоумная старушка у своей соседки, ну что за бред.

Тимур знал, надо что-то делать, надо что-то срочно делать со всем этим. Через неделю первый заезд, он не допустит своего проигрыша. За стеклянной стеной шла ночная жизнь, девочки танцевали на шестах, музыка разносила биты по танцполу, люди отдыхали, а Тимур думал.

* * *

— Артем, перестань, ну прекрати, я тебя прошу.

Аня отбивалась от настойчивых рук мужчины, который хватал ее за футболку и тянул к себе, мешая готовить ужин. Аня смеялась, а Артем продолжал лезть ей под одежду. Аня сдалась, тут же очутилась на его коленях, подняв мокрые руки вверх, обнимая его за шею. Артем начал целовать, с напором, требовательно. Но тут же замер, как тогда, ночью, прислушиваясь к звукам.

Было видно через окно, что к дому подъехала машина, фары погасли, мотор затих, хлопнула дверь. Аня пошла смотреть, кто к ним приехал, хотя было не так поздно, но уже темнело.

— Здравствуйте, Дмитрий.

“А, вот и мой любимый доктор. Как всегда, вовремя. Теперь на самом деле вовремя, надо уходить”.

— Очень рад вас видеть, Анна. Как ваши дела?

Они зашли в дом, продолжая переговариваться, Дмитрий смотрел только на нее, даже не обращая внимания на своего друга, сидящего за кухонным столом.

— Все прекрасно, спасибо. Наш подопечный чувствует себя гораздо лучше, шишка на затылке сходит, голова почти не кружится, все лекарства, что вы оставили, принимались регулярно.

Дима улыбнулся, все еще продолжая смотреть на девушку, Артем насторожился, встал и медленно вышел из кухни.

“Он что, с ней заигрывает?”

Артем задумался, наблюдая за Аней и своим другом, его накрывали непонятные эмоции, он не хотел, чтобы Грач стоял рядом с этой девушкой, чтоб разговаривал и даже прикасался, как он сделал это сейчас, убрав прядь упавших волос с ее лица.

Глава 15

Они уехали слишком быстро, Аня даже не успела толком ничего понять, как Артем дернул Дмитрия в комнату, доктор что-то говорил, она не стал прислушиваться, ушла на кухню. Ужин готовить уже расхотелось, да и не для кого. Когда они вышли, Артем был собран, поверх футболки накинута рубашка, именно та, в которой она нашла его в лесу, которую постирала и высушила.

Аня плотнее сжала губы, на секунду задержала взгляд на глазах Артем, черных, внимательных, мазнула по широкой груди. Но тут же улыбнулась Дмитрию, который так же внимательно ее рассматривал, словно пытался в ее поведении понять что-то для себя.

— Вы уже уезжаете?

— Как выяснилось, да. Я заехал проведать друга, а он, видишь, засобирался.

— Да, конечно, он чувствует себя хорошо, да и выглядит сейчас лучше, чем когда я его нашла полуживого в лесу.

“Даже не смотрит на меня, будто нет, и не было меня вовсе. Грачу даже улыбается, а сам-то друг хорош, хвост распушил, павлин хренов”.

— Ну, что ж, счастливого пути. Берегите себя, Артем, не ходите больше в лес по ночам, а то мало ли, в следующий раз вас могут и не найти.

В голосе был некий сарказм и издевка, Аня сама понимала, что несет чушь, но не могла остановиться, на душе было мерзко. Это потом она подумает, проанализирует, сделает выводы, в очередной раз вспомнит мать и ее слова. А сейчас просто было больно, хотя ведь не девочка, все понимает. Аня старалась держать непроницаемое лицом, проводила мужчин до калитки, уже стемнело, и было прохладно. Она обхватила руками себя за плечи, пытаясь согреться и хоть как-то унять внутреннюю нарастающую дрожь.

Слишком отчетливо чувствовала взгляд Артема, но она намеренно на него не смотрела. Пусть уходит, уезжает, Ане так не хотелось видеть его глаза и лицо. Что на нем будет: сожаление, ирония или снова та противная ухмылка, за которую он получил от нее пощечину?