Молотов. Полудержавный властелин

— Надо достать бы их, — говорит Молотов.

— При Хрущеве, помните, сбили американский самолет? Хрущев в вашем руководстве столько лет пробыл, для него даром не прошло.

— Конечно, он способный человек, но в больших делах плохо разбирался. И плохо умел пользоваться марксизмом. Классовой жизни не понимал.

Первая моя встреча с Молотовым была в Артеке. Последняя встреча — я побрил его. И конечно, не знал, что это последняя…

— Помолодели, Вячеслав Михайлович, — говорю ему.

— Нужно иногда и молодиться, — соглашается он.

— В честь праздника надо.

— Ну, я сегодня никого не приглашал, потому что сам нездоров. И в окружении меня тоже — Сарра Михайловна что-то чувствует себя плохо…

Говорили о писателях — Ю. Бондареве, В. Распутине, Е. Исаеве… Я сказал, что собираюсь в Афганистан.

— Обязательно зайди и расскажи! Это последнее, что я от него услышал. Все.

30.04.1986

«140»

Как обычно, на чистой странице дневника я написал номер следующей встречи — 140-й. Красным карандашом. Но красное пришлось обвести черным. 140-я — были похороны…

Восьмого ноября вечером, в двадцать часов, мне позвонила Зинаида Федоровна, родственница Молотова, и сказала, что он умер.

— Он вас очень любил… Я была у него в больнице, он сказал: «Зина, знай, Феликс — это такой замечательный человек, для меня всегда праздник, когда он приходит».

…Летом он заболел — воспаление легких. В июне отвезли в Кунцевскую больницу. Там он и умер 8 ноября

1986 года в 12 часов 55 минут. Лег, как обычно, в это время отдыхать и не проснулся.

Легкой жизни я просил у Бога, Легкой смерти надо бы просить…

И все-таки ничто в жизни не проходит бесследно. Мне передали, что в больнице, перед смертью, Молотов стал подозревать, не хотят ли его отравить… Вся его жизнь прошла среди гибельных опасностей, как говорил Черчилль о нем…

В той же больнице в это время лечилась и его дочь Светлана — в другом корпусе. Ее муж Алексей Дмитриевич Никонов зашел к Молотову, он в это время спал. Проведав Светлану, решил еще раз зайти к Вячеславу Михайловичу, а он уже был мертв.

Внук Вячеслав был у Молотова за день до смерти, 7 ноября, поздравил с 69-й годовщиной Октябрьской революции. Молотов чувствовал себя уже очень плохо, поговорить не удалось, только «да», «нет». Полностью отработал Молотов…

Хоронили его 12 ноября.

В «Известиях» и «Вечерке» было кратко:

«Совет Министров СССР с прискорбием извещает, что 8 ноября 1986 года на 97-м году жизни после продолжительной и тяжелой болезни скончался персональный пенсионер союзного значения, член КПСС с 1906 года Молотов В. М., бывший с 1930 по 1941 год Председателем Совета Народных Комиссаров СССР, ас 1941 по 1957 год — первым заместителем Председателя Совнаркома СССР и Совета Министров СССР.

Совет Министров СССР».

В этом извещении сказано, что Молотов член КПСС, но забыто о том, что тридцать шесть лет он входил в состав Политбюро!

В десять утра на улице Грановского стали собираться люди. Поехали на автобусах в Кунцево. Траурный зал № 1. Здесь было человек двести, и еще люди стояли на улице. На Новодевичьем кладбище я видел много знакомых. Пришли родственники Сталина, Артема-Сергеева, Подвойского, Тевосяна, Булганина, Кагановича, Микояна… Публику охрана не пропускала.

Молотов лежал в красном гробу, в красных гвоздиках — пароль большевиков. Темно-синий костюм, серый галстук, белая рубаха. Лицо сильно изменилось, осунулось. Стояли четыре венка: от Совета Министров, от дочери и зятя, от внуков и правнуков, от друзей и близких. На подушечках — Золотая звезда Героя Социалистического Труда № 79, четыре ордена Ленина, орден «Знак Почета» и четыре медали: «За оборону Москвы», «За победу над Германией», «За доблестный труд в Великой Отечественной Войне» и «800 лет Москвы».

Такое извещение… и только в «Вечерней Москве» за 11 ноября 1986 г. Утром похороны, и кладбище закроют на санитарный день…

Рядом, в соседнем зале, который поменьше, лежала в гробу какая-то старушка в платочке…

Траурный митинг был недолгим. Разрешили выступить четверым: Стаднюку, ветерану крейсера «Молотов» Е. Стругову, племяннику Молотова В. Скрябину и мне.

Представитель Управления делами Совмина закрыл митинг. Несколько человек, в том числе генералы Г. Ф. Самойлович, И. И. Джорджадзе, А. Ф. Сергеев и я подняли гроб на плечи и вынесли к машине.

Облепили фотокорреспонденты. Много было иностранных. Золотую звезду на подушечке нес народный герой — знаменитый летчик Г. Байдуков. Сперва подушечку со Звездой хотела нести какая-то старушенция, но я увидел в толпе Г. Ф. Байдукова и подумал, что будет справедливо, если эту роль исполнит легендарный сталинский сокол. Георгий Филиппович охотно согласился.

К Новодевичьему кладбищу ехали мимо здания Министерства иностранных дел на Смоленской площади.

— Не грех бы остановиться здесь! — сказал кто-то. Но проехали мимо.

На кладбище шофер стал подавать автобус с гробом к трибуне, где обычно произносят последние речи, но некто начальственным тоном и в то же время как-то испуганно и спешно стал заворачивать его вправо. Гроб установили на катафалк и повезли к могиле. Голова тряслась на сморщенной шее. Холодный лоб, седые усы… Кто-то из толпы заметил:

— Эти похороны обойдутся дороже, чем указ по алкоголизму!

Его закопали рядом с женой, П. С. Жемчужиной-Молотовой. Тут же могилы Н. С. Аллилуевой и других близких И. В. Сталина.

До сих пор ощущаю в руке комок мерзлой глинистой земли, смешанной со снегом, до сих пор слышу его удар о деревянную гробовую крышку, которая там, внизу, уже не казалась красной, ибо в этот момент мир для меня потерял все цвета, кроме черного и белого.

Хоронили и поминали за счет государства. Многие выступали на поминках. Поэт Михаил Вершинин сказал:

— Молотов — это больше, чем должность. Молотов — больше, чем личность. Это знамя. И его биография — не просто биография, это история, которая не зависит от нас.