Mon AGENT или История забывшего прошлое шпиона

Прогуливавшийся неподалеку российский разведчик улыбнулся. Против ожиданий, у костлявого парня хватило здоровья и смелости для создания первого впечатления — как известно, самого важного. И, что отнюдь немаловажно, этот счастливейший момент жизни неопытного самца должен был теперь прочно ассоциироваться со встречей с одним задушевным дядькой — то есть Полковником. Ещё раз оглядев профессиональным оком окрестности любовного гнезда, наш старый знакомый поехал на конспиративную квартиру. Проходя по дороге от подземного гаража к подвальной квартире, Полковник вдруг вздрогнул и обернулся. Ему показалось, что он уже когда-то слышал голос молодого мужчины, заходившего в дорогую гостиницу в компании очень привлекательной блондинки. Разведчик внимательно посмотрел на заинтересовавшего его человека, но так и не смог узнать его. Тот засмеялся и сказал своей спутнице на хорошем английском языке с непонятным акцентом (на самом деле акцента просто не было), продолжая какой-то спор:

— Ты уже должна была понять, что самые лучшие китайские рестораны находятся не в Пекине, а в Лондоне!

Его спутница улыбнулась и сказала что-то по поводу выдающихся успехов, которых англичане добились в гастрономии за последнее десятилетие. Если бы Полковник находился ближе, то он смог бы понять, что на самом деле она всего лишь порадовалась тому, что обитатели Альбиона наконец отказались от вековой традиции превращать вполне хорошие и качественные продукты в отвратительную и несъедобную дрянь. Зато, ещё раз услышав голос незнакомца, офицер ГРУ с облегчением решил, что всё же ошибся. Полковник было принял его за своего пропавшего подчинённого Аналитика только потому, что в последнее время частенько думал и о нём, и о возможном месте его нынешнего пребывания.

Глава 4

Вот уже несколько дней в главном соборе Лондона творилось нечто странное. Поначалу странности оставались незамеченными, поскольку их некому было замечать. Ведь после событий в день явления человека из шара верующие перестали ходить на службы, которые заставляли Иисуса на каменных, металлических и деревянных распятиях истекать самой настоящей человеческой кровью. Да, некоторые из них по-прежнему забредали в храмы, но теперь уже скорее для того, чтобы привычно посидеть на жёсткой скамейке под огромным сводом циклопического архитектурного сооружения да пообщаться со знакомым священником. Миллиарды верующих так и не смогли оправиться от шока, вызванного неожиданным посланием Всевышнего. В умах их по-прежнему царили смущение, соблазн и тревога, а потому многие продолжали искать успокоения и душевного мира не в самих себе, а в беседах с религиозными брокерами — служителями культов. Так или иначе, поначалу никто из посетителей и прелатов не заметил, что лица нескольких ангелов чудесной мозаики на сводах Собора претерпели некоторые изменения.

Лишь два-три человека с глубокой любовью и профессиональным интересом к прекрасному, которые, в отличие от непосвящённых, знали каждую морщину и трещинку на ликах небожителей, смогли отметить странный факт. По-византийски яркие лица мозаик почему-то стали гораздо менее ангельскими. У четверых из них одинаково женоподобные — как у античных статуй — постные и скорбные физиономии вдруг получили широкие носы, толстые губы и густые кучерявые бороды. А у святого Петра, изображённого на одной из фресок под куполом карающим кусачую змеюку на острове Мальта, борода, наоборот, исчезла, зато выросли длинные светлые волосы и клыки, а сам он стал похож скорее на исчадие Преисподней, чем на основателя Церкви. Поэтому и прочие персонажи фрески, изображавшей высадку Основоположника на указанный остров после кораблекрушения, казалось, застыли в испуганно-изумлённых позах отнюдь не из-за неудачливой рептилии, а обнаружив внезапную трансформацию основного фигуранта. Они как будто кричали: «Чур меня!» и пытались унести ноги подальше от неведомо откуда взявшегося вампира. Конечно, фрески находились достаточно высоко, а освещение в Соборе никогда не было чересчур ярким. Поэтому у заметивших неладное специалистов оставались естественные сомнения, которыми они, понятное дело, не спешили делиться с окружающими. Но один из наблюдательных посетителей всё же решил сделать следующий, вполне логичный шаг и принёс с собою дорогой цифровой фотоаппарат с мощным увеличением. Тайком пронеся его в Собор — фотографирование внутри запрещалось, — он улучил момент и навёл прибор на одно из подозрительных мозаичных изображений. Оно действительно напоминало не привычный ангельский лик, а бородатого мужика-хамита из древнего Междуречья. Но настоящий шок любитель церковной живописи испытал в следующую секунду, когда толстогубая рожа осклабилась в дурашливой улыбке и показала ему длинный и красный, с виду абсолютно живой язык. С невольным криком он выронил свою чудо-камеру, и та с грохотом упала на каменный пол. Но самым обидным для зоркоглазого эстета оказалось то, что, хотя он и успел нажать на спуск, изображение на цифровом носителе не удалось и оказалось всего лишь расплывчатым радужным пятном.

Но на этом странности, происходящие в Соборе, отнюдь не закончились. Дело в том, что под главным культовым сооружением Лондона находилось множество подземелий, некоторые из которых были сооружены ещё в первом тысячелетии нашей эры. Внезапно многие представители технического персонала, проводившие в подвалах гораздо больше времени, чем служители культа, как будто сошли с ума. Причём почти поголовно. Один за другим взрослые и, как до этого казалось, вполне вменяемые люди начали твердить священникам, что в подземельях храма творится нечто подозрительное и далеко не благолепное. Некоторые утверждали, что глубокой ночью в тускло освещаемых коридорах им попадалось привидение. Судя по поразительно похожим описаниям, оно представляло собой диаболического вида крылатую фигуру со светящимися глазами и клыками, как у саблезубого тигра. Другие приносили церковному начальству обескровленные трупы местных котов со следами глубоких укусов в области загривка. Начали ходить разговоры и о жутких криках, иногда раздающихся там, под землёй, смрадной серной вони и надписях на каком-то древнем языке, иногда неведомо как появлявшихся на стенах, а потом так же внезапно исчезавших. Естественно, служители культа первоначально весьма скептически отнеслись к рассказам о происходящем непотребстве.

И сами знающие толк в мистификациях и фокусах, они поначалу решили, что кто-то со скуки решил разыграть своих коллег. Честно говоря, им уже и так с лихвой хватало другого чуда — истекающего кровью Христа на центральном витраже над алтарём, лишившего их прихожан и значительной части пожертвований. Но проведённые с персоналом разъяснительные и воспитательные мероприятия не выявили ни потенциальных нарушителей и без того потревоженного спокойствия, ни следов массового психоза. Отцы и матери семейств действительно выглядели испуганными и смущёнными. Никто из них так и не осмелился высказать вполне очевидный вывод, но всё же намеками и иносказаниями было дано понять, что произошло страшное: в подвалах главного Собора поселилась нечистая сила. Естественно, священники по-прежнему скептически относились к известиям о привидениях и вампирах, но ради успокоения невежественного персонала всё же решили произвести соответствующие экзорцистские ритуалы и в один прекрасный день торжественно спустились в подвал в приличествующих случаю облачениях, с распятиями и святой водой. У них не было и мысли о том, что они могут встретить в подземелье кого-то страшнее крыс и пауков. Но тускло освещённые своды бесконечных коридоров всё же создавали определённый нервозный фон, и глаза служителей культа время от времени тревожно поглядывали в темноту неосвещённых закоулков. Ко всему прочему, когда процессия передовой когорты борцов с нечистью, бормоча молитвы и окропляя стены святой водой, уже прошла примерно половину своего пути, пыльные лампочки сначала бессильно заморгали, а потом почти угасли. В наступившем зловещем полумраке лишь слегка тлели красные вольфрамовые нити. Сопровождавший процессию электрик с трудом удержал в себе бодрый заряд богохульств и кинулся проверять напряжение в проводах. Поглядывая на священников, он недовольно ворчал по поводу скупости «некоторых», которым он давно говорил, что пора поменять проводку времён битвы под Верденом. Однако, к его изумлению, прибор показал, что напряжение никуда не девалось и всё так же поступало на клеммы светильников. Подобного ему не приходилось встречать за всю свою многолетнюю практику. Вспомнив о поводе, по которому толпа взрослых мужчин шагала под мрачными сводами с распятиями и вёдрами, он по-настоящему испугался.

Испуг передался и священникам, которые инстинктивно сбились в кучу, как новозеландские овцы, услышавшие призывный голос любящего их хозяина. Но предводитель воинства Христова взял волю в кулак и твёрдым голосом распорядился зажечь предусмотрительно взятые с собой фонарики. Нехотя, спотыкаясь, участники процессии поплелись дальше. Первоначальное отсутствие энтузиазма сменилось тревожным ожиданием чего-то очень и очень неприятного. Вскоре один из участников мероприятия воскликнул: «А вот и надписи!»

Действительно, на каменной стене виднелись буквы древнего языка. В отличие от сантехников и электриков, первыми увидевших надписи, кое-кто из пастырей занимался исследованием ранних христианских рукописей и смог определить, что буквы были арамейскими. Потребовалось определённое время, чтобы хотя бы немного разобраться в том, что же написано на стене тёмно-красной, похожей на кровь жидкостью. Мучительно тянулись минуты, пока потевшие под своими рясами попы разглядывали корявые письмена и спорили по поводу значения начертанного. Наконец они достигли консенсуса: скорее всего, кто-то предостерегал их от дальнейшего путешествия по коридору. Неожиданно буквы начали расплываться и через мгновение полностью исчезли. Тут уж и предводитель процессии окончательно струхнул и вместо твёрдых распоряжений забормотал «Pater Noster». Его подчинённые угрюмо отметили про себя, что до этого они могли бы додуматься и сами. Внезапно в коридоре потянуло пронизывающим до костей сквозняком. Лучи фонариков заплясали в темноте в тревожном ожидании неизбежной кульминации подземного приключения. Еле тлевшие до этого лампочки вдруг вспыхнули, и в их свете потерявшие на время дар речи священники увидели невероятное. Из каменных стен, натягивая их поверхность, как будто та была из ткани, появились привидения с тёмными, тронутыми смертным тлением лицами. Они были облачены в древние металлические и кожаные доспехи, а в руках их зловеще мерцали короткие римские мечи. К своему ужасу, на кудрявой бороде одного их них предводитель процессии увидел извивающегося жирного могильного червя. Один из священников явственно произнёс: «Brothers, we are f….d!» («Нам копец, братия!») Никто не стал спорить. Предводитель понял, что надо что-то делать и, крикнув своим соратникам: «Во славу Господа!», взял в руки ведро со святой водой и щедро оросил из него, как ему казалось, сатанинское воинство. Однако вместо того, чтобы с жутким визгом раствориться в серной вони испарений, те как собаки отряхнулись от воды и, ухмыляясь, стали переговариваться друг с другом на давно умершем языке. Они насмешливо показывали друг другу пальцами на кресты, вёдра и прочие атрибуты церковного воинства. Из-за спин почему-то не боящихся святой воды демонов вдруг вышел одетый в чёрный кожаный плащ и высокие солдатские ботинки то ли ангел, то ли вампир с длинными светлыми волосами и крыльями за спиной. Подойдя к едва живому от страха предводителю процессии священников, он с отвратительным звуком всосал густую слюну, капавшую с торчащих наружу клыков, и прошипел прямо в его обмершее лицо:

— Ты что, дубина, не узнал слуг Божьих?

Честно говоря, бедному священнику при всём желании было бы трудно узнать слугу Господа в клыкастом упыре, плотоядно уставившемся на его полное горло. Не отвечала его представлениям об ангелах небесных и банда полусгнивших наёмников с Элефантина. Сразу вспомнились истреблённые кем-то церковные коты и сказки про вампиров. Уриэль — а это, разумеется, был он — пристально, так что прелату стало нехорошо, посмотрел в его глаза и насмешливо молвил:

— Ещё раз сунешься — всё тебе припомню! И как, будучи миссионером, дев эфиопских к греху склонял, и как травы непотребные тайком куришь, и даже как в д у ше писал! Поди прочь, лицемер!

Когда едва живые после пережитого участники мероприятия с облегчением вылезли из подземелья, не менее испуганные коллеги, ожидавшие их возвращения наверху, подвели соратников к алтарю и молча показали на центральный витраж. Стеклянный Иисус, который после появления зеркального шара из стены Плача истекал кровью при любой попытке провести в Соборе службу, исчез. Причём было понятно, что его не вырезали и не украли. Впечатление складывалось такое, как будто он действительно ожил и слез с креста. По странному стечению обстоятельств в это же время опустела и мраморная пещера в Раю, которую охранял наряд ангелов.

Предводитель подвальной процессии в очередной раз лишился дара речи и упал на колени. Если бы в этот момент у него хватило сил поднять голову и посмотреть на изображение трансформировавшегося в светловолосого вампира святого Петра, то он бы увидел, как жутковатая фигура на фреске под куполом собора схватила протянутой рукой змею и, поднеся её ко рту, откусила у неё голову. После чего тварь скорчила недовольную рожу и выплюнула указанный фрагмент рептилии. Что-то глухо упало на пол храма рядом со священниками. Посмотрев на упавший предмет, они переглянулись и, не сговариваясь, пустились наутёк. Голова огромной гадюки осталась в одиночестве подпрыгивать на каменном полу, продолжая конвульсивно щёлкать челюстями.