Монах: последний зиндзя

– Князь Хоригава помог мне, даже несмотря на то, что однажды я пытался убить его, – сказал Хидейори. – Госпожа Танико знает, что много лет назад я привел самураев клана Муратомо в его загородное поместье, чтобы убить его. Он успел уйти. Через несколько лет, когда Кийоси был убит людьми Юкио, Согамори так рассвирепел, что приказал брату господина Бокудена, Риуичи, казнить меня.

Танико не могла не взглянуть на Дзебу. Последний спокойно глядел на Хидейори с напряжённым, ничего не выражающим лицом.

– Хоригава попросил Риуичи предоставить ему возможность казнить меня. Затем Хоригава написал письмо господину Бокудену с повелением не убивать меня, а, наоборот, защитить. Он посоветовал ему, на что можно сослаться в письме к Согамори. Хоригава помог убедить Согамори, что я безвредный, преданный человек, осуждаю преступления Юкио и что убивать меня бессмысленно. Теперь вы видите, что, когда мой брат чуть не уничтожил меня, убив Кийоси, – злость сделала лицо Хидейори безобразным, – мой давний враг Хоригава спас мне жизнь.

– Вы были последним главой клана Муратомо в стране, – сказал Дзебу. – Почему Хоригава решил спасти вас?

– Он почувствовал, что «течение меняется». Тот, кто пустил стрелу в грудь Кийоси в бухте Хаката, умертвил дом Такаши. Если бы Кийоси был жив, помогал Согамори советом и, очевидно, преуспел в этом, то правление Такаши продлилось бы навечно. Кийоси был единственным, кто соединял в себе доблесть воина и искусство управлять государством. Согамори – просто бушующий тиран. Другие его сыновья глупы и надменны. Такаши – гибнущая семья. Они властвовали слишком долго. Нажили себе слишком много врагов, Хоригава видел все это и почувствовал, что я – именно тот человек, который может свергнуть Такаши.

– Но почему он хотел, чтобы Такаши были свергнуты? – спросила Танико. – Мне кажется, он посвятил свою жизнь процветанию Такаши!

– О, у него были свои причины, – смеясь, сказал Хидейори. – Он хотел, чтобы самураи были уничтожены, а старые придворные фамилии, такие как Сасаки и Фудзивара, вновь руководили государством. Он надеется, что крупные кланы самураев уничтожат друг друга, – улыбнулся Хидейори. – Я дам ему войну, которую он хочет, но исход будет отличным от его желаний.

– Извините меня, – сказал Дзебу. – Мне кажется, господин Хидейори, что вы обвиняете господина Юкио в том, что он подверг угрозе вашу жизнь. Я принимал участие в битве, когда погиб Кийоси. Господин Юкио не имел никакого отношения к его смерти. Сейчас господин Юкио предоставляет себя в ваше распоряжение и предложит двенадцать тысяч опытных воинов, сражающихся в войне последние семь или более лет, в то время как Такаши успокаивается. Я уверен, что вы примете его братскую помощь.

Хидейори сжал губы.

– Меня чуть было не лишили головы из-за него! Он вернулся сюда, считая, что я умер, и провозгласил себя главой нашего клана. Теперь он не сам приехал, чтобы разрешить наши проблемы, а посылает посланника с письмом, – я не хочу обидеть вас, шике. Я приму его помощь, но между мной и Юкио ещё остаётся много нерешённых вопросов.

Слова Дзебу о войсках Юкио, находящихся в боевой готовности, напомнили Танико, что Хидейори вел пассивную жизнь в Камакуре с пятнадцати лет. Все это время он испытывал постоянный страх, что Согамори может в конце концов казнить его. Бокуден и Хоригава должны иметь надёжных защитников. Жизнь в страхе в течение такого длительного периода несомненно внесла смятение в душу Хидейори, но какого рода смятение?

– Я пошлю письмо брату, – сказал Хидейори. – Я напишу ему, что готов поднять армию и немедленно вступить в бой. Прикажу ему ударить с северо-запада вниз по дороге Хокурикудо, а я спущусь на Токайдо с востока. Одновременно Мочихито и его сторонники поднимут восстание в столице, – он поднял чашку с саке и пристально поглядел в глаза Танико. Она почувствовала, что краснеет.

– К концу лета мы будем в столице, и Такаши будут забыты, как последний снег!

Танико была удивлена: почему это было сказано специально для нее?

Глава 7

Такаши-но Ацуи подошёл к шкатулке с драгоценностями, открыл ее и достал оттуда меч своего отца – Когарасу. Меч был завернут в плотный красный шелк. Ацуи развернул его, положил обоюдоострое лезвие на подставку из чёрного дерева в альков токонамы и воскурил фимиам в небольшом меднике. Когарасу блестел, подобно озеру в полнолуние. Ацуи вменил себе в обязанность ежедневно чистить меч. Сейчас он молился Когарасу, прося помочь ему быть достойным сыном своих родителей в предстоящих сражениях. Меч должен хранить дух его отца.

Затем он пошел к своему деду. В главном зале для аудиенций Рокухары полный и бритый наголо Согамори, одетый в оранжевую сутану монаха, диктовал приказы кузенам, дядям Ацуи, и другим высоким должностным лицам.

Принц Мочихито, дядя императора, провозгласил себя императором и немедленно бежал из города. Отряд телохранителей императора покинул город вместе с Мочихито. Их увел с собой родственник Муратомо, не принимавший участия в восстании Домея. Также с Мочихито ушел бывший регент Фудзивара-но Мотофуза, старый враг Такаши. Его воины вызвали уличные беспорядки, испугавшие Ацуи.

Мочихито поддержал прокламацию Муратомо-но Юкио, призывавшую ко всеобщему восстанию против Такаши, утверждая, что люди, объявившие войну Согамори, не станут разбойниками, а будут верными сторонниками настоящего императора – его. Согамори считал, что претендент и его небольшая группа направлялись к Наро, находящемуся в двух днях пути на юго-восток от Хэйан Кё. Там они, возможно, будут искать убежища у буддистов и воинствующих монахов зиндзя, поддерживающих их. Может быть, они пробудут в Наро, пока Хидейори, собравший на востоке армию, не придет к ним.

Согамори приказал мобилизовать тридцать тысяч самураев и послать их против Мочихито и его сторонников. Затем они должны были дойти до Наро и напасть на монастыри, поддерживающие Муратомо. Из Наро они должны маршем пройти на север и встретить Хидейори в Токайдо. После победы над Хидейори войскам Согамори надлежало вернуться в Хэйан Кё, получить подкрепление и продвинуться к северо-западным провинциям по дороге Хокурикудо, чтобы нанести поражение младшему брату Муратомо Юкио.

– Они считают, что победят нас, нанеся удар по трём направлениям одновременно, – проворчал Согамори. – Но мы встретим каждый удар по отдельности и нанесем им поражение по очереди, – он покачал пальцем и повторил: – По одному – вот в чём секрет победы!

Его сыновья и военачальники поклонились.

– Я слишком великодушен! – продолжал Согамори. – Отдавая мягкосердечные приказания, я пытался жить в соответствии с учением Будды. Я оставил братьев Муратомо в живых. Я терпел бесчестных офицеров в охране императора. Я не тронул Северных Фудзивара.

Внезапно он встал и опрокинул ударом ноги прекрасную древнюю стеклянную картину, состоящую из четырех панелей.

– Когда эта война закончится, каждый близкий родственник Муратомо-но Домея будет ввергнут в преисподнюю, даже грудные младенцы! Муратомо впитывают дух измены с молоком матери. Все должностные лица и самураи, подозреваемые в вероломстве, независимо от тяжести подозрений, будут казнены. Все приказы воинствующих монахов будут запрещены. Северные Фудзивара лишатся своих земель. Такаши-но Согамори больше не будут вызывать сострадание! – он раздавил картину на мелкие кусочки.