Монах

Поскольку толпа увлекла его на расстояние нескольких улиц от монастыря, он добрался туда не сразу и увидел, что ворота окружены плотной толпой, пробраться сквозь которую будет нелегко. А чернь с неугасающей злобой осаждала монастырь. На стены обрушивались удары импровизированных таранов, в окна летели пылающие факелы, со всех сторон доносились клятвы, что к рассвету ни единой монахини ордена святой Клары не останется в живых. Лоренцо только-только протиснулся к воротам, как одна створка была взломана и бунтовщики хлынули внутрь здания, вымещая ярость на всем, что попадалось им под руку. Они ломали мебель, срывали со стен картины, уничтожали реликвии, забыв о почитании святой из-за ненависти к ее служительницам. Одни разыскивали монахинь, другие крушили стены, третьи поджигали сваленные в кучу дорогую мебель и картины. Они-то и произвели наибольшее опустошение — последствия их действий оказались куда более быстрыми, чем они того ожидали или хотели. Пламя, пожрав приготовленное для него топливо, быстро охватило стены, древние и сухие, а затем начало стремительно распространяться по зданию. Огненная стихия разбушевалась не на шутку: обваливались стены, рассыпались колонны, крыши рушились на головы бунтовщиков, погребая под собой многих из них. Отовсюду доносились вопли боли и стоны. Обитель пылала, и все вокруг являло вид гибели и опустошения.

Лоренцо был потрясен тем, что, пусть и не по своей воле, оказался причиной всех этих ужасов, и попытался искупить свою вину, защитив беспомощных монахинь. Он вбежал в монастырь одним из первых и пытался утихомирить ярость черни, но затем быстрое распространение огня заставило его подумать о собственном спасении. Люди теперь торопились убраться вон с тем же рвением, с каким устремлялись внутрь. Но двери были слишком узки, чтобы пропустить всех сразу, и многие погибали, не успев выбраться наружу. Счастливая судьба привела Лоренцо к небольшой двери в дальнем приделе часовни. Засов был уже отодвинут, он отворил дверь и оказался у входа в склеп святой Клары.

Там он остановился, чтобы отдышаться. Герцог и часть стражников последовали за ним. Оказавшись в относительной безопасности, они начали совещаться, что им делать дальше, чтобы спастись, а между массивными стенами монастыря клубился огонь, тяжелые арки с грохотом рушились, отовсюду доносились крики монахинь и бунтовщиков, которые задыхались, гибли в пламени или под обваливающимися стенами.

Лоренцо спросил, куда ведет дверь в наружной стене. В сад капуцинского монастыря, был ответ, и тут же они решили проверить, не путь ли это к спасению. Герцог отодвинул засов и вышел на кладбище, а стражники, толкаясь, поспешили за ним. Лоренцо, оставшись последним, уже собирался последовать их примеру, как вдруг дверь склепа тихо приоткрылась. Кто-то выглянул, но, увидев вооруженных мужчин, с громким криком отпрянул и кинулся вниз по мраморным ступеням.

— Что это значит? — воскликнул Лоренцо. — Тут кроется тайна! За мной!

С этими словами он поспешил за убегающей фигурой. Герцог, не знавший, чем вызвано его восклицание, но полагая, что причина должна быть веской, без колебаний последовал за племянником вниз по лестнице в сопровождении стражников, и вскоре они достигли ее подножья. Сквозь оставшуюся открытой дверь проникали отблески пожара, и Лоренцо видел перед собой бегущего и длинный подземный проход между склепами. Но затем крутой поворот лишил его путеводного света, и в непроглядной тьме только замирающий в отдалении топот подсказывал ему, куда направляется беглец. Преследователи вынуждены были продвигаться вперед осторожно, однако и беглец теперь замедлил шаги — звук их стал не таким частым, как прежде. Однако вскоре преследователи заплутались среди хитросплетений лабиринта и в темноте потеряли друг друга. Охваченный нетерпением разгадать тайну, движимый смутным и непонятным чувством, Лоренцо не сразу заметил, что остался в полном одиночестве. Звук шагов впереди затих, нигде не было слышно ни звука, он не мог себе представить, где ему искать беглеца, и остановился, раздумывая, как возобновить преследование с большим толком. Он был убежден, что лишь какая-то особенная причина могла привести кого-то в это мрачное место в подобный час. Крик, который он услышал, был, казалось, исполнен леденящего ужаса, и его уверенность в том, что за всем этим кроется что-то таинственное, еще более возросла. Поколебавшись минуту-другую, он пошел дальше, касаясь рукой стены прохода. Продвигался он вперед таким способом очень медленно, но через некоторое время увидел впереди тусклое сияние. Обнажив шпагу, он направился в ту сторону.

Сияние исходило от лампады, горевшей перед статуей святой Клары. У ее подножья виднелись женские фигуры в белых одеяниях, которые развевались под ветром, с воем проносившимся под сводами подземных коридоров. Любопытствуя узнать, что привело их в это жуткое подземелье, Лоренцо направился к ним, стараясь двигаться как можно незаметнее. Они словно что-то горячо обсуждали и не услышали шагов Лоренцо, так что он приблизился к ним настолько, что уже мог различать все слова.

— Говорю же вам, — продолжала та, чей голос он услышал первым. Остальные слушали ее с глубочайшим вниманием. — Говорю же вам, что видела их своими глазами! Я сбежала с лестницы, а они погнались за мной, и я лишь с трудом спаслась от них. И если бы не лампада, мне не удалось бы вас найти.

— Но что их привело туда? — спросил другой дрожащий голос. — Ты думаешь, они ищут нас?

— Дай Бог, чтобы мои страхи оказались напрасными! — ответил первый голос. — Но я все-таки думаю, что они убийцы! И если они нас найдут, мы погибли! Что до меня, то моя судьба предопределена. Моя близость к настоятельнице будет сочтена достаточным преступлением, чтобы меня осудили. И хотя эти склепы пока служили мне убежищем…

Тут ее взгляд упал на Лоренцо, который продолжал бесшумно к ним подкрадываться.

— Убийцы!.. — ахнула она, вскочила с приступки, на которой сидела, и бросилась бежать. Ее собеседницы испустили испуганный крик, а Лоренцо ухватил ее за руку. В страхе и отчаянии она упала на колени.

— Пощадите меня! — восклицала она. — Пощадите! Я невинна! Святая правда, я невинна!

От ужаса ее голос прерывался. Свет лампады упал на ее лицо, и Лоренцо узнал красавицу Виргинию де Вилья-Франка. Он поспешно поднял ее с земли и умолял успокоиться. Он обещал спасти ее от бунтовщиков, заверил, что тайна ее убежища открыта не была и что она может на него положиться — он будет защищать ее до последней капли крови. Монахини тем временем застыли в различных позах: одна упала на колени и воздела руки к Небесам, другая спрятала лицо в коленях соседки. Часть, окаменев от страха, слушали предполагаемого убийцу, прочие же громкими криками взывали к святой Кларе, умоляя ее о защите. Но, убедившись в своей ошибке, они вскоре столпились вокруг Лоренцо и принялись осыпать его благословениями. Он узнал от них, что многие монахини и пансионерки, напуганные угрозами черни и ужасной судьбой настоятельницы, гибель которой они наблюдали с монастырских башен, поспешили укрыться в подземелье. К первым относилась и прелестная Виргиния. Как близкая родственница настоятельницы, она имела особые причины опасаться разъяренных бунтовщиков и теперь жалобно попросила Лоренцо не отдавать ее в жертву их ярости. Остальные (почти все они принадлежали к знатным семьям) присоединились к ее просьбе, которую он сразу обещал исполнить и обязался не покидать их, пока не проводит каждую в дом ее родственников. Однако он посоветовал им не покидать подземелья, пока ярость черни несколько не уляжется и военный отряд не разгонит толпы.

— О Господи! — вскричала Виргиния. — Если бы я уже была в объятиях матушки! Как по-вашему, сеньор, долго ли нам придется пробыть в этом месте? Каждая минута тут для меня пытка!

— Полагаю, что не слишком долго, — отвечал он. — Но до тех пор, пока вы не сможете выйти из этого подземелья без всяких опасений, оно остается надежнейшим из убежищ. И я советую вам пробыть тут еще два-три часа.

— Два-три часа! — вскричала сестра Елена. — Но я умру от страха, еще и часа не пройдет! Ни за какое богатство не соглашусь я вновь претерпеть то, что переносила с той минуты, как спустилась сюда. Пресвятая Дева! Оставаться в этом жутком месте в глухую ночь среди тлеющих костей моих скончавшихся сестер во Христе, ожидая каждый миг, что меня вот-вот разорвут на куски их духи, которые бродят вокруг меня, и жалуются, и стонут, и стенают голосами, от которых кровь стынет в жилах… Господи Иисусе! Тут и с ума сойти недолго!

— Прошу простить меня, — сказал Лоренцо, — однако я не могу не удивиться, что вы, когда вам угрожает подлинная опасность, способны трепетать перед воображаемым. Страхи эти детские и безосновательные. Отбросьте их, святая сестра! Я обещал защитить вас от черни, но от приступов суеверия вы должны искать защиты у себя самой. Мысль о духах нелепа и смехотворна. И если вы будете трепетать перед вымышленными ужасами…

— Вымышленными? — воскликнули монахини хором. — Мы все слышали их стоны, сеньор! Все до единой! Они часто повторяются и с каждым разом звучат более тоскливо и отчаянно. И все мы никак обмануться не могли, что бы вы ни говорили! Вот уж нет! Будь эти стоны воображаемыми…

— Чу! — перебила Виргиния голосом, полным ужаса. — Слушайте! Спаси нас Боже! Вот опять…

Молитвенно сложив ладони, монахини упали на колени. Лоренцо растерянно посмотрел по сторонам, готовый поддаться страху, овладевшему монахинями. Воцарилась глубокая тишина. Он вглядывался в сумрак склепов, но ничего не увидел и уже был готов посмеяться вслух над детскими опасениями монахинь, как вдруг его слух был поражен долгим протяжным стоном.

— Что это? — вскричал он, содрогаясь.

— Вы слышали, сеньор? — сказала Елена. — Теперь вы убедились! Вы сами слышали! Так судите же, насколько воображаемы наши страхи! Все время, пока мы были тут, звуки эти повторялись каждые пять минут. Без сомнения, это стенает в муках какая-то бедная душа, тоскуя, чтобы ее отмолили из Чистилища. Но мы не осмеливаемся спросить ее, так ли это. Я уверена, что упаду мертвой от ужаса, если увижу призрак!

Едва она договорила, как раздался еще один стон, более громкий. Монахини, осеняя себя крестным знамением, повторяли молитвы против злых духов, но Лоренцо внимательно слушал. Ему даже почудилось, что он почти различает слова горькой жалобы, однако расстояние превращало их в бессвязный ропот. Звуки эти доносились словно из середины небольшой подземной залы, в которой находились монахини и он и от которой по всем направлениям ответвлялось множество проходов, так что формой она напоминала лучистую звезду. Живое любопытство возбудило в Лоренцо непреодолимое желание проникнуть в тайну. Он попросил монахинь умолкнуть, те послушались, и вновь наступила тишина, а затем ее нарушил стон, повторившийся несколько раз. Лоренцо обнаружил, что стоны звучат громче, когда, стараясь проследить их направление, он приближался к статуе святой Клары.