Монастырь

Лакшин выхватил бумагу из пальцев Михаила Яковлевича и развернул: "Я иду на это добровольно, – писал покойный осужденный Медник, – без всякого постороннего давления. Причина же вас, козлов, сук… – далее следовало несколько строчек ругательств по отношению к ненавистным ментам, – не касается. Блатной Сват." Оперативнику сразу бросилось в глаза, что добровольность самоубийства упомянута дважды. Из этого можно было сделать лишь один вывод – Медника заставили. Кто? Крапчатый. Больше некому. Почему? Вот это вопрос. Не из-за того же, на самом деле, что Сват мутил мужиков и подбивал их забить на работу?

– А руки ты его смотрел? – кум оторвался от записки и внимательно уставился на Поскребышева.

– Смотрел. Костяшки сбиты.

– Точно?! – сурово свел брови майор.

– Точно, не точно… Раз я тебе так говорю – значит так оно и есть. – Михаил Яковлевич уже сказал все, что посчитал нужным и потерял интерес к беседе. Зато интерес к собственному состоянию у доктора возрос неизмеримо.

– Все у тебя?

– Чего будет – подойду. – пообещал оперативник. – Да, а записку эту кто-нибудь еще видел?

– Никто. – повел плечами Поскребышев. – Я ж ее в операционной извлек. А Бори не было.

– И никому о ней не болтай, – предупредил врача Лакшин, понимая, что едва он выйдет за порог, как дражайший лепила вновь всадит в себя какую-нибудь медикаментозную гадость и вполне может позабыть о данном обещании, – особенно шнырям.

– Хорошо, что напомнил. – хищно осклабился капитан, – Пойду разберусь с ними… Хотя нет. Сначала я должен привести себя в порядок. Правильно?

Игнат Федорович не стал дожидаться конца этого процесса и тихо притворил за собой дверь. Шнырей поблизости видно не было, значит, не подслушивали.

Хмыкнув, Лакшин отправился в свой кабинет. Пока он беседовал с врачом, в голову кума пришла занятная мысль и он немедленно хотел ее или подтвердить, или опровергнуть.

Блокнот с записями сведений по Гладышеву, которые надиктовали сговорчивые зеки из восьмого отряда, находился там, где ему и положено было обретаться – в сейфе. А вот листок, который майор взял у нарядчика, куда-то запропастился. Перерыв весь стол, Игнат Федорович ничего не обнаружил и принялся за россыпь на столе. Там, почти на самом верху и нашлась бумажка со стариками.

На сравнение двух списков ушло почти две минуты. Пересечение было всего одно. И это являлось показателем. Некий Ушаков Борис Никанорович 1935-го года рождения, приписанный к седьмому отряду, неоднократно встречался с Гладышевым в последние недели жизни последнего.

Под крышкой письменного стола Лакшина были две кнопки. Правая для вызова прапоров, левая для нарядчика. Сейчас майор надавил на левую кнопку. Та утонула в гнезде и снизу, едва слышно, прорвался звон, похожий на работу далекой бормашины. Поежившись, Игнат Федорович стал дожидаться Монгола. Но вместо старого бурята появился один из его помощников.

– Вот что, осужденный… – кум вгляделся в бирку молодого парня, – Ковалев.

Найди и срочно приведи мне Ушакова из седьмого. Ясно?

– Да. – тихо ответил зек, но остался стоять на месте.

– Так чего ждешь?

– То… Гражданин майор, так его это… Освободился он третьего дня…

– Вот как… – радужное настроение кума сразу упало. – Хорошо. Иди.

Такое развитие событий было вполне очевидно, но предсказуемо лишь с большим трудом. Наверняка старик раскололся лишь перед откидоном. Гладышев, если верить зекам, обхаживал того довольно долго, чуть ли не полгода. А запись появилась за несколько дней до смерти. А за день до того, как покойный, по его выражению "прошел в стену", Ушаков с зоны свалил. Значит, знал, подлюка, опасность этих сведений. Знал, и послал мужика на смерть. Почему, спрашивается?

А Сват? Хорошо, сбиты у него костяшки. И что, из этого сразу нужно делать вывод, что это именно он метелил Гладышева? А, может, он кого другого отдубасил? Или по стенке стучал с досады, что его вор в законе приговорил?

И кто написал эту записку? Крапчатый? Тогда он хочет пустить следствие по ложному следу. А если нет? Если Сват действительно убил Гладышева, а Сапрунов на совести кого-то другого?

А если это не Крапчатый автор, или вдохновитель лаконичного писаки? Значит – это первое проявление той силы, что стоит за убийствами. Хотя, какое первое? Первое-то сам факт убиения!.. Но откуда и в том и в другом случае они узнали про костяшки? Видели? Что?

"Расследование зашло в тупик. – думал Игнат Федорович, – Собственно, оно оттуда и не выходило… Единственный выход – буравить все стены и ждать пока сверло не выйдет в пустоту. Но так можно спугнуть посетителей подземелий. Залягут на дно. И ищи их…

Нет, механический способ не выход. Остается психология. Но как сыграть на страхах? Как заставить нервничать владельцев тайны так, чтобы они открыли сами себя?" В самый разгар невеселых размышлений дверь кабинета с грохотом распахнулась и в проеме возникла тяжелая фигура подполковника Зверева. Лакшин вскочил.

Хозяин не признавал приятельских отношений на работе, делая исключение лишь для замполита.

– Здравия желаю, Авдей Поликарпович. – по официальному сухо поздоровался майор.

– Здравствуй, здравствуй, Лакшин. – подполковник закрыл за собой дверь и, в два шага преодолев расстояние до стола, медленно уселся на стул для посетителей. Игнат Федорович дождался окончания этого процесса и тоже опустился.

– Что же ты, майор, делаешь? – укоризненно произнес Зверев. – Ты же меня под монастырь подводишь!..

Кум хотел было скаламбурить, но вовремя отказался от этой идеи, решив дипломатично промолчать.

– Три трупа! – качал головой хозяин, – За два дня! Я и так задерживал рапорт сколько можно… Хотя, какое тут можно?.. За одно это с меня могут звезду снять. А все ты!

Голос Авдея Поликарповича был тих и слегка хриповат, но от его слов веяло неприкрытой угрозой. Дескать, если со мной чего-нибудь произойдет – опущу всех, кого сочту виновными. А виновны, как всегда, подчиненные.

– Да, конечно, – язвительно отозвался Игнат Федорович, – Как что на зоне случается, оперчасть виновата. Не стукнули, не донесли вовремя. Кум ушами прохлопал.

– Да, прохлопал! – грозно повысил голос Зверев. – Ты понимаешь, что если я сегодня пошлю рапорт в ОУИТУ, то завтра здесь будет не продохнуть?!

– Да, – вздохнул Лакшин, – комиссия. Толку – нуль, а под ногами будут здорово мешаться.

– Это тебе они будут под ногами мешаться, а мне всю плешь проедят! Давай, думай что делать!

– Так все элементарно!.. – сквозь силу улыбнулся майор.

– Это у всяких там ватсонов и холмсов все элементарно, – недовольно буркнул Авдей Поликарпович постепенно успокаиваясь.