Монастырь

– Мы все тут повязаны! – Налим, едва прапорщики унесли блюющего кровью Филонова, вскочил на табуретку и замахал руками. – Если кто закозлит и расколется – все на него валить будут! А никто не скажет – и все чисты!

Может, он сам упал так неудачно…

Этапники кивали, соглашаясь.

Николай вновь лег, с трудом сдерживая желание подойти и разбить этому подленькому трусливому Налиму лоснящуюся самодовольством харю. Поймав себя на этой агрессивной мысли, Кулин несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, попытавшись успокоиться и вновь войти в состояние полнейшего безразличия.

Весь срок, который он провел в тюрьме, Николай свято придерживался этого, установленного им самим для себя, правила. Почему же сейчас, он с трудом смог сдержать порыв набить морду, и этим хоть как-то восстановить справедливость?

Размышления Куля прервал истошный вопль:

– Этап! Встать!

В сопровождении красного запыхавшегося Сиволапова пришел уже знакомый Николаю майор, начальник оперативной части. Он встал в проходе между кроватями и скомандовал:

– Этап, в одну шеренгу становись!

Зеки нехотя вышли из промежутков между шконками и составили относительно прямую линию.

Последовал очередной приказ:

– Согнуть руки в локтях, ладонями вниз!

Этапники подчинились. Кум быстро прошел по ряду, разглядывая костяшки кулаков. На мгновение он остановился напротив Николая, взглянул тому в лицо.

– А, осужденный Кулин! – Лакшин по-домашнему улыбнулся. – Что скажешь?

Ничего?

Куль только и смог, что кивнуть.

– Что ж, другого я от тебя и не ожидал, – вздохнул майор. – А вы, граждане преступники, что мне можете поведать?

Все насуплено смотрели в пол и затравленно дышали.

– Хочу вам сказать, граждане осужденные, что побои, которые кое-кто из вас причинил осужденному Филонову, уголовным кодексом квалифицируются как нанесение тяжких телесных повреждений. Делайте соответствующие выводы.

Кум дал зекам несколько минут на произведение умственной работы, после чего продолжил:

– Я-то все равно узнаю, кто это сделал. Из вас самих кто-нибудь, да стукнет. Так что, жду чистосердечного признания, смягчающего, как вы знаете, вину…

– И увеличивающего срок… – Невольно добавил Налим. Майор пригвоздил этапника взглядом к шконке, но от комментариев воздержался.

– Что, нет добровольцев?.. Последний раз спрашиваю. – Предупредил кум.

Ответом было то же затянувшееся молчание.

– Ладно. Я вас предупреждал. – Лакшин развернулся и пошел прочь. У дверей он остановился и обронил, словно, невзначай:

– А те, кто бил этого парня, ждите сюрпризов!..

Едва кум удалился, в секцию влетел провожавший его Сиволапов:

– Вы чего это, рожи козлиные, творите?! – Заорал шнырь во всю глотку.

– Ты сам-то кто? – Нагло осклабился Налим. – Косяк нацепил, думаешь, на нормальных мужиков можешь наезжать?!

– Это кто тут нормальный мужик? – Сиволапов подскочил к Климу и чуть ли не боднул того лбом в нос. – Это ты, что ли, нормальный мужик, блатота недоделанная?

Попов выдержал взгляд в упор и процедил сквозь зубы:

– Я с кумом чихнарку не глушил. И глушить не собираюсь.

– Ха, с кумом! – Шнырь отступил на шаг. – Ды, чего, такой наивный? Думаешь, Лапша с тобой разбираться будет? Хрен там! Сейчас сюда авторитеты подвалят – они-то тебе кожаную пилюлю и пропишут!

Налим отшатнулся. Даже в тусклом свете шестидесятиваттной лампы было видно, как он побледнел.

И правда, не прошло и десяти минут, как в карантинку ввалилась толпа из пяти человек. Николай, уже привыкший оценивать зеков по внешности, сразу определил статус каждого из вошедших. Главным был один, Куль видел его, когда ходил на разборки к Крапчатому. Четверо других, хотя и были одеты как блатные, являлись "торпедами", бойцами.

– А ну, мужички-беспредельщики, стройся, блин! – Гаркнул блатной. Этапники, недоуменно поглядывая на визитеров, выполнили команду.

– Я – Колесо. – Представился зек, – А эта братва – мои помощники. Детекторы лжи, блин. Ну, кто тут косяки порет?

Не дожидаясь ответа, Колесо мотнул головой. Двое боевиков вышли вперед.

Один пробежал в начало строя, второй остался вначале.

– Сперва, – маленький урок. – Предупредил блатной.

"Торпеды" немедля приступили к делу. Каждый из этапников получил по мощному удару в грудину. Николай тоже получил свою порцию. Дыхание у него на миг перехватило, но он, в отличие от многих, удержался на ногах.

– Ну, кто тут основной? – Глумливо спросил Колесо после конца экзекуции.

– Вон тот. – Протиснувшийся между бойцами Сиволапов указал на Попова. – Он всех подзуживал.

– Утухни, косячник! – Цыкнул на него блатной и шнырь испарился. – Без тебя разберусь.

Колесо, покачиваясь, словно шел по палубе во время шторма, приблизился к Налиму:

– Так это ты, в натуре, чувачка грохнул?

– Так малява была… – Промямлил Клим.

– Что за малява? – Чуть ли не ласково спросил блатарь.

– Что петух он…

– Петух дырявый, или как?

– Что он с хаты ломанулся, когда его хотели за крыску отпидорасить.

– И чего, в маляве фамилия была прописана?

– Нет, только погоняло и приметы. – Попов, завороженный длинным разговором, ощутимо успокоился.

– Какие приметы?

– Ну, среднего роста, темный…

– А, братва, – Обернулся Колесо, – Это и ко мне подходит!

Бойцы дружно заржали.

– Ша! – Тихо сказал блатной и смех немедленно прекратился. – А погоняло какое? – Он вновь пристально уставился на Налима.

– Филя.

– И ты стопудово уверен, что тот пацан был пидором? – Теперь в голосе блатного сквозило такое холодное издевательство, что Николай, слушая этот базар, невольно поежился.

– Так фамилия у него… – Начал Попов и вдруг он осознал сказанное ему, – Почему был… – Внезапно охрипнув, прошептал Клим.

– А кончился он в больничке. Ну! Отвечай, косячник!

Этапник попытался совладать с собой, выпрямился и, как мог твердо сказал:

– Уверен.

– А я, брат, не уверен. – Хищно улыбнулся Колесо. – И что теперь делать?