Монастырский диверсант

– Да уж, без него уже будет очень трудно… Про новый вирус я ещё не слышала. Хотя, я сегодня ещё не читала новости.

– Думаю, это фейк, – повторила Оля. – Есть такие дауны, им лишь бы трепаться. Чебурашка – наводчик, крокодил – фейкометчик, Шапокляк с унитаза орёт!

– Тасин фольклор? – рассмеялась от души Вероника, сразу узнав классический стиль подруги – острые шуточки на грани эпатажа и чёрного юмора.

– Агась, это мамик как раз об этом трепе сказала. Реально, – вздохнула Оля, – хоть бы этот чел начал за ней ухаживать. Тогда она забила бы на культурную программу и отстала от меня. А то как начнёт по музеям и экскурсиям бегать и меня с собой таскать! А мне некогда, надо один проект по бырику доделать и в нет запустить до майских праздников. Я ведь хочу, чтобы о моей продукции узнали хозяева магазинов, хэнд-мейд сейчас в тренде, и если у меня магазины будут покупать котов, я больше заработаю, чем на одиночных покупателях.

Ника ещё раз посмотрела на Тасю и Дмитрия. Да, подруге действительно нравились мужчины именно такого типа, но они редко обращали внимание на монументальную Таисию. И сейчас подруга была на седьмом небе от радости. "О нем она не скажет, что "вечно к ней не г…, так д… липнет!".

– А ты не будешь против попыток мамы устроить личную жизнь? – спросила она Олю.

– Я уже не маленькая и такой фигней не маюсь, – ответила Оля, – если мамик встретит нормального чела, я за неё только рада буду. А то она как с папичем развелась, так все одна. Может, хоть сейчас ей повезёт…

***

С порога Вероника услышала из гостиной резкий, злой голос Морского:

– Да, да. Ты меня знаешь. Наверное, наслышан уже, как я в таких случаях поступаю. Нет, ты все прекрасно понимаешь… Правда? А вот тут я тебе верю: куда уж тебе всех упомнить!.. Что? Смеяться уже можно? Ах, вот как? Ладно, ещё посмотрим, чьё это дело! Время покажет.

Пискнул, завершая разговор, телефон, и Морской произнёс бранное слово. Это удивило Веронику: впервые за год их знакомства она услышала, что Виктор ругается. Это было не похоже на спокойного и ироничного Морского.

– Не моё дело, значит, – пробормотал Морской. – Ладно, ещё общнемся!

"А ведь я ничего не знаю о тех годах, которые прошли после того, как он окончил университет и вернулся в Краснопехотское, – внезапно подумала Ника, – почему-то мы ни разу об этом не говорили. А в самом деле, как Витя жил в эти десять лет? Как начинал свой бизнес, как поднимался на высокий уровень? Что ему тогда пришлось пройти, и на что он может быть способен?" – она вспомнила сгоревшую сауну на повороте к Новоминской и выброшенных на улицу в чем мать родила "девчонок-красоток" и их клиентов. Круто разобрались "морские". Круто распорядился их хозяин! Теперь ни одному гастролёру не придёт в голову разворачивать свой "стартап" под носом у Морского.

Снова запикала клавиатура, и Виктор уже прежним деловитым голосом заговорил:

– Добрый вечер, Иван Игнатьевич! Это ваш будущий коллега из Краснопехотского. Да, да, взаимно рад знакомству. Да, город у вас прекрасный. Только вот… – простучали шаги, закрылась дверь спальни, и больше Ника уже ничего не слышала.

Она прошла к себе, посмотрела на часы и начала стелить постель. Видно, в самом деле приключения уже сами ее находят, их так и тянет к любительнице острых ощущений. И во что она вляпалась на сей раз?

Постучав, вошёл Виктор и сел в кресло у журнального столика, хмурый и уставший от гнева.

– Неприятности? – спросила Вероника. "Что он ответит? Соврёт или уклонится от ответа? Видно, что правду говорить ему не хочется. Но до сих пор мы всегда были честны друг с другом. Хотя, до сих пор у нас не возникало таких ситуаций!"

– Да, – сумрачно ответил Виктор. – Помнишь того человека, которого я днём увидел из окна ресторана? Так вот, я не обознался. Я тебе рассказывал, что тогда, в 2008-м, когда в Краснопехотском открыли первый бордель, отец одной из девушек, старший егерь из лесничества, созвал товарищей, и они ворвались с ружьями в боулинг, где хозяин заведения отдыхал с товарищами от трудов праведных. Егеря тогда перестреляли всю шайку, но этому молодчику повезло… Как раз в этот вечер он обхаживал очередную девушку, которую наметил на вакантное место, – Виктор дёрнул уголком рта. – На 12 лет он исчез из поля зрения, а теперь вот опять выплыл. Видно, ЭТО действительно никогда не тонет.

– И что ты теперь будешь делать? – поинтересовалась Вероника.

– А что бы ты сделала на моем месте? – вопросом на вопрос ответил Морской. – Представь себе, что это твоего близкого человека погубили ради наживы и чьей-то гнусной похоти, а потом убили другого, когда он попытался узнать правду! Как бы ты поступила, если бы виновник этого избежал наказания, чист перед законом и спустя много лет как ни в чем не бывало разгуливает, довольный жизнью? Только честно?

Вероника промолчала. Она не хотела даже представлять себе то, что расписал ей Виктор потому, что самыми близкими ей людьми были мама и сестра Вика.

– Страшно даже представить? – словно прочитал ее мысли Виктор. – А ещё хуже то, что никакая полиция, никакой суд не примут у тебя заявление: "А где вы раньше были?", "А где доказательства?", "А вы знаете, что за клевету вас же и привлекут?". Но при этом спустя годы у тебя уже не те возможности, что были раньше, ты можешь гораздо больше, чем тогда, когда негодяй ускользнул от возмездия? и, де-юре чистый перед законом, де-факто он в полной твоей власти? Ты бы позволила ему и дальше наслаждаться жизнью и думать, что он, как Колобок, и от бабушки ушёл и от дедушки ушёл, а уж от суда и подавно уйдёт? Ты бы смогла забить на это и тешить себя мыслью, что когда-то он все равно ответит, не в этой жизни, так в следующей, что его сама жизнь накажет, что он будет гореть в аду, что заплатят его дети или внуки? Слабое утешение, Ника. Мне оно не помогает.

Вероника снова промолчала, думая, как ответить на это. Имеет ли человек право на самосуд? А как быть, если горе с годами не забывается и не проходит? Или если преступник находит лазейки и остаётся безнаказанным, да ещё и смеётся: "Что? Нет у вас методов против Кости Сапрыкина!"?..

– В "Ворошиловском стрелке" тебе жалко тех троих, и ты осуждаешь деда, который не смирился и не утёрся безропотно, получив плевок в лицо при попытке добиться справедливости по закону, а купил винтовку и сам наказал развратников? – тихо сказал Морской. – Или ты считаешь, что отец той девчонки не должен был хватать ружье и бежать в боулинг, где квасили "киргизовские"? Лучше было смириться с поломанной судьбой дочери?

– Может, ты все же подождёшь, пока я отвечу? – спросила Вероника.

– Да, извини. Что-то я завёлся не на шутку.

– Конечно, в "Ворошиловском стрелке" я очень хорошо понимаю главного героя. Ведь он не сразу взялся за оружие, а верил в торжество закона, в то, что суд восстановит справедливость. Но негодяев отмазали, да ещё вывернули все задом наперёд: "Сама виновата!", и эта троица продолжала как ни в чем не бывало веселиться. И у героя не осталось иного выхода… И отца вашей девушки тоже можно понять. И тебя. Но я не знаю, что бы я делала. Не могу сходу ответить потому, что никогда не была в такой ситуации.

– И дай Бог не оказаться.

– Скорее всего, я защищала бы свою семью всеми средствами. И тоже не смирилась бы с безнаказанностью. Но, Витя, ты подумай, какой ценой придётся заплатить за месть…

– Да помилуй, Ника. У меня уже не тот уровень, чтобы самому идти с кистенём, пришибать бывшего вербовщика из борделя. Да и выборы на носу… Я не хочу запороть то, к чему шёл столько лет. Знала бы ты, как я шёл к вершине – обдирал руки, срывал спину, падал, расшибался, но вставал и снова лез… Как-нибудь расскажу. Да мне и не нужно САМОМУ разбираться с недругами. "Релакс"-то в прошлом году не я сам поджигал и за "мистером Онимом", подняв воротник, не ходил.