Монгольские степи. Халхин-Гол

Самой большой частью ПТР Курчевского является ствол калибром 37 мм. ПТР или динамореактивная пушка имела ствол длиной 1250-мм. Всего же длина этого ружьишка была около двух метров. Масса изделия в боевом положении — 32 кг. Канал ствола имел 12 правосторонних нарезов. Задняя половина ствола имеет развитое оребрение. На казённике предусмотрена резьба для установки конического сопла Лаваля для образования тяги. В состав выстрела входит 37-мм бронебойная граната массой 600 грамм с 10-грамовым зарядом чёрного пороха. На донце снаряда имелся особый раздувающийся ведущий поясок. Снаряд помещался в сгорающую гильзу из нитроткани, содержавшую 190 грамм бездымного пороха. Донце гильзы образовывал разрушаемый диск-обтюратор. Капсюль на снаряде отсутствовал; воспламенение было внешним. Общая масса такого выстрела достигала 900 грамм.

Проверили дальность этой пушки. Снарядик при приличном угле возвышения улетал дальше километра. Заменили на нормальную фугасную гранату от 37 миллиметрового снаряда и максимально облегчили вес самого снаряда, сделав начинку из того же бездымного пороха. Запустили. Это как светошумовой гранатой «Заря» бабахать. Эффект интересный. Приличный взрыв и вспышка и минимальное количество осколков. Ладно, собрали все восемнадцать ружей Курчевского в подобие «Катюши». Разница только в том, что «Катюши» заряжались сзади, а ружья Курчевскго спереди, но для дальности километр при стрельбе по пехоте или коннице это значение не имеет. Зарядили и жахнули. Всеми восемнадцатью ружьями сразу. Ну, так себе — разлёт приличный. Но и «Катюши» — это далеко не точное оружие. Но вообще, восемнадцать одновременно взорвавшихся свето-шумовых гранат это серьёзно. Поставили всю эту очередную вундервафлю на грузовик ЯГ-12. В Монголии же придётся в основном с конницей и пехотой воевать. Надеялся Иван Яковлевич, что монгольской (баргутской) коннице точно мало не покажется. Второго залпа и не понадобится. Снарядов в РККА для этих хреней полно. Нужно будет позвонить Мехлису и сказать, что нашли применение этим штукам, зря Курчевского расстреляли.

Звонок телефона слоновой кости — междугороднего Ивана Яковлевича резко из состояния благодушия вывел.

ХТ-26

Глава 15

Событие тридцать восьмое

Гестапо обложило все выходы, но Штирлиц вышел через вход.

Помяни чёрта.

— Слушаю. Брехт. — Не скроешься же, раз телефон этот звонит, то прошёл через коммутатор, и не обманешь, что на учениях был. В соседнем кабинете лейтенант Володька знает, где сейчас комбриг.

— Ты, Брехт, так и не научишься представляться, как положен. Слушает он. Ну, слушай. У меня на столе листок один лежит, даже два листка лежат. На одном я выписал все кляузы на тебя. Кратенько. А на втором листке — приказ об аресте командиров в 1-й Отдельной Краснознамённой армии. Тебе какой зачитать? — Надо же, только о Мехлисе подумал, и вот тут, как тут, и арестом грозит. Ну, это вряд ли. Хрен им, а не Брехт. Тех двоих или троих, НКВДшников, что могут за ним послать, он легко отправит в места вечной охоты. Потом спокойно соберётся, возьмёт жену и детей и перелетит во Владивосток на летающей лодке, а там, через товарищей контрабандистов, в Америку.

— Давайте приказ, товарищ заместитель народного комиссара обороны. — Иван Яковлевич усмехнулся. Нет, если бы хотели арестовать, то этого звонка бы не было. Главное теперь, не показать, что хоть чуть-чуть испугался. Кто трусов любит!?

— Я же тебе, комбриг, раз пять уже повторял, называй меня — Лев Захарович и короче и спокойней, а то гаркаешь, как все, уши болят.

— Так, приказ же, Лев Захарович, — вот, не станет звонить и Захаровичем называться, если там арестовать решили.

— Не интересно с тобой Брехт. Хорошо, по делу давай. Читаю кляузы. По порядку поступления. Первая от лейтенанта Хайдарова. Пишет, что ты ему пальцы на руках сломал.

— Врёт, това… Врёт, Лев Захарович, я ему только на одной руке пальцы сломал.

— То есть, не отрицаешь, что как в царской армии рукоприкладством занимаешься. Да не солдатиков царских мутузишь, а командиров Красной Армии.

— Нет, Лев Захарович, это не я рукоприкладством занимаюсь, а он.

— В смысле, он на тебя напал?

— Нет, я на него, но перед этим …Там, так дело было, моя приёмная дочь перед поступлением в медицинский институт у нас в госпитале подрабатывала медсестрой. Ну, а лейтенант Хайдаров туда попал летом с пищевым отравлением. Дурак, ягод нажрался волчьих. Ну, Валька ему лекарства принесла, а он её за задницу схватил. Дочь у меня пять лет у-шу занималась. Борьба такая китайская, навроде нашего самбо. Ну, она руку его в захват взяла и два пальца ему сломала. Тот в крик. А у меня жена в госпитале служит. Она на крик прибежала, а он, в смысле, лейтенант Хайдаров, кричит, что арестуйте, мол, девку, она на него напала и руку ему сломала. Катя, это жена моя, дочь увела и мне позвонила. Я пришёл, выслушал обе стороны и решил, что этот придурок уже на семь лет тюрьмы заработал, а у него ещё одна рука целая, так он может и на добавку раскрутиться, жалко пацана стало. Молодой, деревенский дурачок. Только училище закончил. Пограничником был. Вот, я и решил помочь ему. Взял и ещё два пальца на другой руке сломал. Ну, чтобы не смог повторить попытку изнасилования.

— Ты, серьёзно, комбриг, — заржали на той стороне провода.

— Так точно, то… Лев Захарович. Серьёзно.

— И что сейчас с лейтенантом Хайдаровым?

— А чего с ним, служит у себя в разведывательном батальоне, у-шу занимается. Отличник боевой и политической подготовки. Я, если честно, то сомневаюсь, что он мог рапорт на меня написать. Может, только в первый день. Так он тогда писать не мог.

— Да, на рапорте есть приписка, что со слов Хайдарова написано, лейтенантом Малининым.

— Вона чё?! Малинин — погань редкая. Ничего, усилим воспитательную работу. Научим Родину любить.

— И что мне прикажешь делать с этим рапортом? — Мехлис зашуршал бумагами.

— Пусть лежит. Они оба должны знать, что там их писульку прочли и оставили без последствия, Это серьёзно простимулирует к повышению дисциплины и усердию в изучении «Науки побеждать», — Брехт, скрипнул зубами. Малинин вечно всем недовольный и, самое главное, подстрекающий других на всякие вот такие жалобы, так-то достал его уже прилично. Ничего, скоро Халхин-Гол, война покажет, кто чего стоит.

— Интересный подход к воспитанию молодёжи. Ну, чёрт с ними с дристунами. Вот следующая бумага посерьёзнее. От майора Звягинцева, и написана она им собственноручно. Знаешь такого?

— Так точно. Командир 191-го стрелково-пулемётного батальона. Хороший командир, не расстреливайте его.

— Шутишь всё! Он написал рапорт, что ты в его батальоне запретил отрабатывать приёмы штыкового боя. Устав не про тебя комбриг написан? Что за выдумки? Поясни?! — Разозлился Лев Захарович. Даже слюна через трубку долетела.

— Я считаю, что воевать сегодня, как воевал Суворов, нельзя. Сейчас наоборот всё. Штык дурак, а пуля … молодца, молодец, в общем, штыковой бой это последнее, что может понадобиться в современном бою. Гораздо важнее уметь стрелять, правильно и быстро окапываться. Правильно ходить в атаку, ползать по-пластунски, наконец, уметь.

— А если патроны кончились, а на тебя враг прёт!? — продолжал рычать Мехлис.

— Лев Захарович, давайте я вам, чтобы сбить накал беседы, анекдот про рукопашный бой расскажу.

— Анекдот? Мне?

— А, блин, вам нельзя анекдоты рассказывать? Я же не знал.

— Вот, ссука, даже ругать тебя расхотелось. Ну, рассказывай свой анекдот, но к майору Звягинцеву всё одно вернёмся.

— Чтобы вступить в рукопашный бой, опытный, подготовленный боец осназа должен:

1) Потерять на поле боя винтовку, пистолет, нож, поясной ремень, лопатку и каску.

2) Найти ровную площадку, на которой не валяется ни одного камня или палки.

3) Найти на ней такого же придурка в рядах неприятеля.