Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг.

Обращает на себя внимание схожесть известий двух вышеописанных статей. Создается впечатление, что это два варианта сообщения об одних и тех же событиях осени-зимы 1242 г., когда Ростислав действительно был изгнан из Галича и бежал в Венгрию, а Батый вернулся в Причерноморские степи. Однако это не совсем так. Во второй статье упоминается брак Ростислава и дочери Белы, состоявшийся не сразу после его бегства, а Кирилл назван митрополитом, что допустимо только после 1246/47 г. Причем о монголах в первой статье говорится, что они только что «вышли» из Венгрии, а во второй, что «Батыи [уже] воротилъся есть изо Угор и отрядил есть на тя два богатыря» [403] . Таким образом, даже если признать вторую статью более поздней и обобщающей, то описанные события все равно никак не могут переплетаться.

403

ИЛ, 794.

Последовательность произошедшего реконструируется таким образом. Осенью 1242 г. Даниил изгоняет из Галича Ростислава, погоню за которым прекращает после получения известия о возвращении монголов из Европы. Далее Романовичи приступают к срочному возведению укреплений для возможного столкновения с захватчиками. Для подготовки крепостей к предполагаемому вторжению Даниил едет на Днестр, Василько – к Владимиру, а дворский Андрей захватывает Перемышль. Монголы действительно проходят рядом, но нападений не предпринимают. Только задевают дружину обездоленного Ростислава. После того как зимой в начале 1243 г. Батый прибыл на Волгу, он послал в покоренные русские земли отряды, призванные сообщить местным властителям, что им следует прибыть в его ставку на поклон и уложение отношений. Весть об этом застает Даниила в Холме, но князь уклоняется от встречи с монгольскими посланниками. Отряд Маномана и Балая, обескураженный поведением местного правителя, в озлоблении громит сельские поселения вплоть до Володавы в среднем течении Западного Буга.

* * *

Очевидно, что контакт между галицко-волынским князем и Батыем в 1243 г. установлен не был. В то время как Ярослав Суздальский направился на Нижнюю Волгу в монгольскую ставку, Даниил приглашение проигнорировал.

Так же, судя по всему, поступил Михаил Всеволодович Киевский (Черниговский). Летопись сообщает, что как только он узнал о браке сына с дочерью короля Белы, то немедленно поехал («беже» = побежал) в Венгрию. Подобная решительность должна была быть связана с наличием некоей угрозы для него. О каких-либо акциях, направленных против Киева или Чернигова со стороны Даниила, мы не знаем. Скорее всего, эти разоренные области не интересовали волынцев, их заботил Галич, более удаленный от степи. Выходить к Днепру они не собирались, в противном случае летописец, панегирист Даниила Романовича, обязательно отметил бы это – претензии на древнерусскую столицу оставались делом почетным, подчеркивающим величие и амбиции князя-претендента. Ничего подобного мы не наблюдаем. Михаил просто бежит в Венгрию. Но в Венгрии его родной сын и новоиспеченный тесть «чести ему [Михаилу] не створиста» [404] . Вскоре разгневанный («розгневався на сына») князь снова вернулся на Русь, на этот раз в Чернигов.

404

ИЛ, 795.

Во всех отношениях примечательная ситуация, которая изобилует недосказанностями. До нас не дошло никаких письменных источников киевского или черниговского происхождения, повествующих об этом. Мы не располагаем какими-либо обрывками летописания Ольговичей. На Волыни и на северо-востоке образ князя Михаила неизменно представлялся в неблагоприятном свете и кратко. Как Ярослав, так и Даниил были его соперниками. Поэтому все рассуждения о действительных причинах ссоры Михаила Черниговского и его сына, выступающего в союзе с венгерским королем, остаются гипотетическими. Затруднительно определить даже датировку. Летописная конструкция выглядит так: Ростислав с Белой не оказали Михаилу чести, после чего князь разгневался, вернулся в Чернигов и далее направился к Батыю «прося волости своее от него». В монгольской ставке Михаилу велели «поклонитися огневи и болваномъ ихъ», что невероятно возмутило несдержанного и свободолюбивого монарха. Он «укори и[хъ] и глухыя его кумиры», после чего был (вместе со своим боярином Федором) заколот по приказанию хана. Батый был оскорблен хамским отношением русича к кумиру (идолу) Великого Чингисхана, а также нежеланием того очиститься, пройдя между двумя кострами. Другие русские князья исполняли эти процедуры, но черниговский своеволец отказался. Его постигла унизительная мученическая смерть, благодаря которой он был вскоре причислен Церковью к лику святых. Считается, что инициатором почитания «Мучеников Михаила, князя Черниговского, и боярина его Феодора» была дочь Михаила Мария (ум. 1271 г.), мать Бориса и Глеба Васильковичей, князей Ростовских. Вскоре в его честь был возведен в Ростове деревянный храм, сгоревший от удара молнии в 1288 г. Такая скорость утверждения нового праздника весьма необычна и отражает острое стремление семьи Васильковичей закрепить новый культ. По их инициативе была создана также «Повесть об убиении Михаила Черниговского», сохранившаяся в большом количестве списков, как в составе летописей, так и отдельно. Традиционно считается, что князь погиб 20 сентября 1246 (6754) г [405] . Эту дату используют как историки-исследователи, так и священнослужители.

405

НПЛ, 303; СЛ, 105; ЛЛ, 471, 523; ТЛ, 393. Ср.: Плано Карпини 2022. С. 135, 213–215, 294.

* * *

О событиях на юге и западе Руси, произошедших вскоре после 1242 г., рассуждать сложно. Летописные известия становятся эпизодическими, их последовательность нарушается. После сообщения о гибели Михаила Черниговского, которое охватывает произошедшее за два-три года (1243–1245), следует серия вставок с разновременными рассказами, из которых только некоторые имеют отношение к противостоянию с монголами. Здесь размещены совершенно независимые повести о войнах Романовичей с Польшей, Литвой и ятвягами.

Походы под Люблин и Завихост против краковского князя Болеслава Стыдливого можно датировать по польским источникам (1243–1244). Эти предприятия Даниил и Василько совершили ради поддержки союзного князя Конрада Мазовецкого. После гибели 9 апреля 1241 г. в битве при Легнице Генриха Благочестивого Краков занял его сын Болеслав Рогатка, которого в сентябре того же года изгнал из города Конрад. Однако 25 мая 1243 г. в битве под Суходолом Конрад был разгромлен и лишился княжения. Теперь Малую Польшу объединил под своей властью Болеслав Стыдливый, владевший до того только Сандомиром. Неугомонный Конрад начал мстить. Он организовал несколько налетов на Краков и призвал на помощь Романовичей. Галицко-волынские князья подошли к делу обстоятельно и начали наступление на Болеслава максимально широким фронтом. Войска Даниила весной 1243 г. атаковали Люблин, Василько выдвинулся в бассейн реки Лады (приток Танвы) и дошел до Вислы и Сана (пытался переправиться у Завихоста), дворский Андрей действовал в районе Сандомира, а воевода Вышата разорил какое-то Подгорье. Кампания русских князей была поддержана Литвой рейдом на Сандомирщину. В ответ Болеслав совершил налет на Волынь, где дошел до города Андреева (на Западном Буге, севернее Холма). После чего Романовичи вновь (весной 1244 г.) ходили под Люблин. В итоге Конраду удалось удержать за собой Клецкую землю, а волынцы приобрели как надежного союзника, так и постоянного врага у западных границ [406] .

406

ИЛ, 795–796.

О датировке и причинах походов на Литву и ятвягов говорить затруднительно. Фактически они могут быть размещены в широких хронологических рамках: от 1242-го до 1247-го или даже до 1248 г. Более уверенно датировать эти события не удается. В летописи нападения Литвы в районе Пинска указаны под 1246–1247 (6754–6755) гг., а поход Даниила на ятвягов – под 1248 (6756) г. Однако эти повести непосредственно следуют за описанием событий 1244 г. (походы в Польшу), а предшествуют обширному сообщению о битве под Ярославом (лето 1245 г.) [407] .

407

ИЛ, 797–800.

Племена ятвягов были беспокойными соседями как Польши, так и Литвы, и Волыни. Поход на них не может вызвать удивления. Действия же против Литвы примечательны. Несмотря на постоянный союз Романовичей с князем Миндовгом, обладавшим, казалось, верховной властью среди литовских племен, случались постоянные стычки с другими литовскими вождями, не столь дружелюбно настроенными в отношении русских соседей. Действия волынцев против литвы носили как карательный, так и наступательный характер, призванный содействовать власти Миндовга.

За этими известиями в Ипатьевской летописи следует обширная повесть о великой битве под Ярославом, знаменующей окончание более чем 40-летней гражданской войны в Галицкой Руси, борьбы Романовичей, Ольговичей, венгров и поляков за Галич, триумф князя Даниила.

Эти события стали следствием последней попытки Ростислава Михайловича отобрать у Даниила волость. Как отмечалось выше, изгнанный из Галича осенью 1242 г. княжич бежал в Венгрию, где женился на королевской дочери Анне. После этого он поссорился с отцом, испросил у тестя войско для нападения на Русь и весной-летом 1243 г. попытался атаковать Перемышль, но потерпел неудачу [408] . Судя по всему, эти действия Ростислава были в русле политики короля Белы, который стремился вернуть краковский стол своему другому зятю – Болеславу Стыдливому. В мае 1243 г. Конрад был разгромлен под Суходолом, где Романовичи ему помочь не смогли, возможно, из-за того, что были отвлечены на оборону Перемышля.

408

ИЛ, 797.

Спустя два года был подготовлен новый крупный поход малопольско-венгерских войск против Галицко-Волынской конфедерации. Инициатором, скорее всего, выступил Ростислав Михайлович, которому не терпелось отвоевать себе волость. Кроме того, к лету 1245 г. до него должны были дойти вести о недружелюбных планах собственного отца, который отправился к Батыю просить войск для наказания сына. Нужно было торопиться: вскоре против Венгрии могла двинуться новая волна монгольского натиска, которая ожидалась даже независимо от действий Михаила. Пройдя во второй раз через владения короля Белы и краковского князя Болеслава, Батый невольно выступил бы на стороне Романовичей и Конрада, у которых оставалась возможность укрыть свои резервы в густых лесах Мазовии и Литвы. Даже если бы пострадали все участники конфликта, то и это не было бы на руку Ростиславу. Лето 1245 г. было наиболее удачным временем для выступления.

Бела выделил Ростиславу для захвата Галича большое войско под руководством старого воеводы бана Фильния («Филя»). Вместе они направились к Кракову, чтобы объединиться с войсками Болеслава Стыдливого. Здесь Ростислав оставил свою жену, родную сестру супруги Болеслава Кунигунды (Кинги). Малопольская знать не была единодушна в желании воевать на Волыни. Многие настолько не хотели принимать участие в походе, что даже бежали из своих земель, укрывались и пытались перейти на сторону Даниила: «…нарочиты бояры и инии Ляхове избегли бяху из земли, хотяще ити к Данилови» [409] . Других это не смутило. В итоге был составлен большой польский полк под руководством знатного пана Флориана Войцеховича Авданца («Творьян»). Кроме венгерских и польских войск в армии Ростислава, возможно, состояли дружины некоторых опальных галицких бояр, сторонников черниговской (или антиволынской) партии. Таким образом, на Русь двигалась огромная интернациональная армия, никогда прежде не посещавшая этих земель в таком составе. Угроза действительно была велика. Прежде и менее значительные коалиции заставляли Романовичей бороться за выживание и удержать им Галич никогда не удавалось. Монгольский погром многое изменил, но и теперь численное превосходство было против них.

409

ИЛ, 800.