Монстр(Дело Йозефа Фритцля)

Они встретились зимой на танцах в Линце и к лету уже поженились. Он обещал ей, что будет богат, что у него уже есть дом, что он будет хорошим добытчиком и верным мужем. Так с самого начала он стал лгать, и ложь эта продолжалась пятьдесят два мучительных года.

Подобно нацистам, которыми он так восхищался и которые заставляли своих подданных чувствовать себя лучше, думая о тех, кто хуже их — в данном случае, о евреях; Фритцль поддерживал горделивое чувство собственного «я» тем, что в первые же месяцы подавил Розмари. Она вечно была у него ленивой, неряхой, стала толстеть, не следила за собой. Сестра Розмари, Кристина, сказала, что этим оскорблениям не было конца и все они были направлены на то, чтобы доказать его превосходство. Розмари была классическим случаем без вины виноватой — она страдала так же молча, как молча позднее будет страдать ее дочь, как страдали тем или иным образом все се дети.

Три года спустя умерла женщина, занимавшая в его жизни главное место. Мария Неннинг скончалась в 1959 году. Приятели тех дней рассказывают, что смерть матери настолько «проняла» Фритцля, что он целый месяц не снимал черную траурную повязку. Несмотря на то что он был женат, его сердце по-прежнему принадлежало матери. Интересно отметить, что в тот год полиция Линца впервые заметила его эксгибиционистские наклонности.

Для докторов, пытающихся составить части головоломки жизни Йозефа Фритцля, представляется загадкой, почему он хотел иметь большую семью. Это была редкая разновидность нарциссизма — всеобъемлющая и неутомимая потребность удовлетворять прежде всего собственные нужды. Семья означала ответственность и расходы, требовала времени и сил. И все же идеал многочисленного потомства являлся составной частью генерального плана Фритцля; он рос единственным ребенком, и это стало его мечтой. И Розмари не разочаровала его в этом отношении, родив семерых детей: в 1957 году Ульрику, в 1960-м Розмари, в 1963-м Харальда, в 1966-м — Элизабет, в 1971-м — близнецов Габриэля и Йозефа и Дорис — в 1972-м.

«Розмари была худенькой и стройной, когда они познакомились, а в браке очень скоро нарожала ему кучу детей, — вспоминает соседка Фритцля фрау Данильчук. — Она не была красавицей, но достаточно симпатичной; тип женщины, как мне кажется, которых желают в жены своим сыновьям все матери, хотя госпожа Неннинг, скорее всего, была бы недовольна».

Ведущие полицейские специалисты признают, что существуют четыре типа насильников: насильники, стремящиеся утвердить свою силу, насильники-мстители, насильники, желающие навязать свою волю, и насильники, действующие под влиянием внезапно вспыхнувшего гнева. Эксперты полагают, что Фритцль подпадает под третью категорию, поскольку насильникам этого типа не хватает уверенности в себе и умения правильно, осмысленно строить свои отношения с женщинами. Женщин надо завоевывать, подчинять, как альпинист завоевывает очередную вершину или матадор убивает быка. В своде правил ФБР говорится:

«Насильник живет или работает рядом со своей жертвой и предварительно выбирает ее, подглядывая или выслеживая. Как правило, он врывается к ней домой рано утром и будит ее. Он использует минимум силы и угрожает ей оружием, однако иногда обходится и без него. В своих фантазиях он — любовник своей жертвы и поэтому может попросить ее раздеться или, наоборот, надеть нижнее белье. Среди насильников насчитывается двадцать один процент желающих навязать свою волю. Этот тип наименее склонен к жестокости, и в его намерения не входит ранить или убивать жертву. От других типов насильников его отличает то, что его легко можно разубедить, если жертва закричит, начнет плакать, умолять или окажет сопротивление».

В 1967 году, в возрасте тридцати двух лет, женатый, имеющий детей, с видами на будущее и в полном расцвете сил, Йозеф Фритцль заложил первый камень темницы, куда впоследствии он заточит собственную дочь Элизабет. Работая в Линце, он стал следить за домом медсестры, муж которой работал в ночную смену. В одну из таких ночей он решился — кипевшее в нем либидо оказалось сильнее нормальных мозговых процессов человека, которому есть что терять. Он проник в дом через окно, вошел в спальню и, угрожая ножом, приставил его к горлу жертвы. Ощущение власти пронизало его существо, и ему это понравилось.

Сейчас этой госпоже уже шестьдесят пять. Она никогда больше не видела Йозефа Фритцля во плоти, но сумела хорошенько разглядеть его в те безумные дни апреля 2008 года, когда его лицо стало универсальным символом зла. Она увидела эти глаза, и процесс лечения, длившийся сорок один год, пошел насмарку. «Как только я увидела его фотографию по телевизору, я поняла, что это он. Я узнала его по глазам. Всю ночь после этого я не могла уснуть, — сказала она. — Словно то, что он сделал со мной, произошло вчера. Я помню, как кто-то сдернул одеяло, и решила, что вернулся муж, но потом почувствовала лезвие ножа у себя на горле. „Только пикни, — сказал он, — и я убью тебя“. А потом он меня изнасиловал».

Эксперты, которым приходилось иметь дело с подобными нападениями и их жертвами, полагают, что Йозеф не убил бы ее, но она-то этого не знала. Шеф полиции Линца в отставке, Герхард Марван, описывает изнасилование медсестры как «жестокое нападение». Он возглавлял команду, которая поймала Фритцля, и объяснял: «Мы выследили его по отпечатку ладони на месте преступления, к тому же сама жертва опознала его».

Фритцлем руководила безумная сексуальная тяга вкупе с удивительной уверенностью, что он берет то, что принадлежит ему по праву. Фантазии о сексуальной связи с матерью питали его на протяжении всех лет его становления; теперь ни одна женщина не могла сравниться с воспоминанием о Марии. Он смотрел на женщин как на объект удовлетворения, пригодный только для одного. Все они были суки и шлюхи. Как свидетельствуют девушки, работавшие в то время в местном борделе, он угрожал им, теряя человеческий облик, а стало быть, не заслуживал ни ласки, ни уважения.

Но медсестра из Линца была не первой, месяцем ранее он попытался изнасиловать двадцатиоднолетнюю женщину. Судя по полицейскому отчету, он затащил ее в эберсбергервальдский лес. Женщина попыталась вырваться и впоследствии опознала нападавшего. В архиве упоминаются также его попытки эксгибиционизма, когда ему случалось подлавливать в местных лесах одиноких женщин, вышедших прогуляться, — еще одно свидетельство комплекса неполноценности, пренебрежения к женщинам.

После ареста монстра в 2008 году появилась еще одна жертва, утверждавшая, что Фритцль изнасиловал ее в конце шестидесятых. Женщина, которой в то время было двадцать, сказала, что насильник пробрался через окно ее спальни: «Я почувствовала, что к горлу мне приставили нож. „Только пикни — убью“, — сказал он мне. (Те же самые слова он произнес и в Линце.) Затем он изнасиловал меня. Я находилась в таком смятении, что даже не сообщила в полицию. Я утверждаю, что это был Фритцль».

В конце концов за насилие над медсестрой восемнадцать месяцев он провел в тюрьме. Судья, который вынес приговор, сказал, что срок следовало бы продлить, «если бы вы не были добропорядочным человеком с женой и четырьмя детьми». Фритцль заслужил чуть более года за свое преступление; остальные, совершенные прежде, остались нераскрытыми и безнаказанными.

В результате пребывания за решеткой Фритцль потерял работу и заслужил неистребимые подозрения со стороны родни. «Мне было в ту пору шестнадцать, и преступление Фритцля казалось мне просто отвратительным, тем более что у него было уже четверо детей от моей сестры», — сказала Кристина. Жена Фритцля, окончательно низведенная до уровня животного и привыкшая к его отвратительным комплексам, скрывала свою боль, предпочитая верить, что полиция арестовала мужа по ошибке. Знавшие Розмари говорят, что для нее это был единственный возможный способ жить с ним дальше. С того момента она стала отрицать очевидное — тот факт, что ее муж монстр, — и создала альтернативную реальность, которая потерпела полный крах в апреле 2008 года.

Фрау Данильчук свидетельствует о следующем: «В то время она стала до ужаса бояться его. Как-то я спросила, почему она не уйдет от него; она ответила мне, что было бы безумием поступить так. Розмари сказала, что он „ненормальный и агрессивный“ и что она уверена, что он „застрелит ее“, если она даже заикнется о разводе. Она всегда до ужаса боялась потерять детей. Разумеется, среди соседей, как пожар, распространилось известие, что мужа Розмари уволили за насилие. На Розмари наводила ужас одна только мысль о том, что она лишится детей, если попробует уйти от мужа. В конце концов, она жила исключительно ради этого брака. Ведь муж ее был уважаемым бизнесменом, инженером, а она — „необразованной домохозяйкой“. Я знаю, что родители Розмари были против того, чтобы она оставалась с ним после насилия. Я как-то разговорилась с ее матерью, и она сказала мне, что несчастна из-за брака дочери, но изменить ничего не может. Она знала, что Розмари слишком боится уйти от Фритцля, и ей приходилось только горько усмехаться и терпеть. Отец Розмари тоже был не рад такому зятю, но сделать практически ничего не мог. К тому времени он почти ослеп. У него действительно не было реальной возможности помочь дочери разрушить неудачное замужество. Единственное, что поддерживало Розмари, — это ее великая любовь к детям».

Когда Фритцля арестовали, Розмари сказала детям, что папу «отправили в заграничную командировку», но они несомненно слышали пересуды соседей. Несмотря на то что они никогда его ни о чем не спрашивали, тирания, требование уважения и послушания преследовали их с самого рождения.

Австрия была и остается глубоко консервативным обществом, и человеку, в прошлом сексуальному насильнику, должно очень повезти, чтобы вновь восстановить себя в прежнем свете. Однако тяжелое положение в промышленности, обусловленное крайней нехваткой рабочих рук, а особенно высококвалифицированных профессионалов, означало, что маньяк недолго останется не у дел. Когда его выпустили из тюрьмы, он устроил себе небольшой отпуск, чтобы как-то дистанцироваться от своего преступления, и впервые встретился с человеком, которому суждено было стать его другом на всю оставшуюся жизнь, — Паулем Херером. Питая прежнюю любовь к Германии, Фритцль обрел в Херере друга; дети их были ровесниками, они разделяли с любовь к футболу и к стряпне Розмари. Для других бывших друзей, и то, возможно, не слишком знакомых с его криминальным прошлым, Фритцль стал разыгрывать роль инженера, работающего в поте лица и любящего, но строгого отца. В то же время он старался вычеркнуть прошлое, созданное собственными руками.