Монстр. Маленький изобретатель

А потому Семён решил расспросить последнего кандидата на обладание информацией. Врач Борисова также был не слишком многословным, сразу по остановке скрываясь в машине старика. Если тебе сто с гаком, так и вози с собой доктора, зачем сажать его в другой автомобиль? Странный, конечно, дедок. Впрочем, у всех свои тараканы, и за столько лет немудрено накопить их слишком много.

Выругавшись про себя, Семён решил плюнуть пока на всё, так и так, до привала он ничего не выяснит.

Сняв с себя теперешнего весь груз ответственности, молодой человек положил локоть на изгиб двери и расфокусировал взгляд. Затормозить в случае чего он успеет, стаж и большое расстояние между машинами сыграют свою роль, а пока можно с головой уйти в себя.

Несмотря на гнетущий зной, становящийся с каждой минутой лишь сильнее, на сухость во рту, от которой не спастись даже литром воды, на текущий под одеждой горячий и липкий пот – несмотря на всё это, главной и единственной ассоциацией, которую вызывали у Семёна окружающие их барханы, было море. Вечный и постоянно меняющийся океан песка затягивал взгляд, манил в свои смертельные объятья. Ему всегда нравилось это зрелище. Пожалуй, сложно найти человека, который бы занимался подобным делом и не испытывал благоговейного трепета перед пустыней. Просто потому, что иначе эта работа превращается в пытку.

Странно, всё-таки. Очень немногие местные жители могут выдержать такое, не считая всяких бедуинов и кочевников. А он, Семён Лебедев, родившийся и проведший большую часть жизни в Москве, где половину года снег с дождём, полюбил пустыню с первого взгляда. Но ему до сих пор не очень-то получалось объяснить, в чём состоит притягательность бесконечных песчаных волн. Единственное, что приходило на ум – фраза из великолепного старого фильма, который Семён пересматривал, наверное, раз пятнадцать, не меньше.

Океан не имеет памяти.

Песчаное море также было лишено этого недостатка. В песчаном океане не имело значения ни то, что с тобой было, ни то, что с тобой будет. Бесконечное вверх-вниз с бархана на бархан словно убаюкивало воспоминания, лишало их силы, лишало значения, лишало влияния на человеческие жизни. А Семёну очень хотелось хоть на чуть-чуть вырваться из их оков.

* * *

Привал, как и всегда, разбили, когда дневной зной начал сдавать ночным морозам последние позиции. Машины остановились, на всё ещё тёплый песок попрыгали люди, засуетившись, как муравьишки. Молодой водитель был избавлен от этих хлопот – его главным и единственным делом был автомобиль. Под него он сразу и залез. Причиной того, что сегодня они с доктором не смогли нормально поговорить, был сломанный кондиционер в салоне. И без открытых окон авто превращалось в настоящую скороварку. Сейчас его задачей было разобраться с этим, а ужином займутся те, кто для этого нанимался. Доктор, как и раньше, тут же рванул в машину старика, но Семён знал, что сегодня мужчина вернётся пораньше – он явно был не из забывчивых и, наверняка, держал в голове, что его попутчик хотел что-то спросить. А потому заниматься машиной можно было спокойно.

Минут через сорок неисправность была устранена, и самопровозглашённый механик, вытирая руки спиртовой салфеткой, уселся на тёплый капот. Идти за ужином он не спешил, порцию его всё равно не тронут, так что можно было с чистой совестью ничего не делать. Кстати, между этим занятием и привычным ничегонеделаньем существует огромная разница.

Так прошло ещё полчаса. И только когда живот начал призывно урчать, Семёну пришлось прекратить своё увлекательное занятие. Однако, сегодня, похоже, сходить за ужином ему было не суждено. В свете фонарей показался доктор, несущий в руках две тарелки с чем-то дымящимся. Вряд ли что-то изысканное, но повар у экспедиции был хороший, так что давиться не придётся.

Протянув молодому человеку его порцию, мужчина присел рядом. Они, конечно, уже успели познакомиться. Доктора звали Вайдо Янсонс, так что догадаться о его происхождении было нетрудно. Прибалтика, издревле поставляющая миру янтарь, шпроты и шутки про медленных эстонцев. Впрочем, во всём кроме имени, он был самым обычным русским, так что с Семёном у них нашлось достаточно общих тем для разговоров. По крайней мере в те недолгие моменты, когда врач не страдал от жары и не занимался своим единственным пациентом.

Вот и теперь, в меру культурно поглощая горячую кашу, пара мужчин начала разговор. Банальные вопросы о самочувствии и жалобы на жару, перешли в более серьёзные – про спорт и политику, а когда на тарелках остались только чёрненькие чешуйки, Вайдо уже рассказывал неприличный, но очень смешной анекдот про всё тех же эстонцев. За едой говорить о важном никто не хотел.

Но вот отнесена была обратно к полевой кухне посуда, и на несколько секунд опустилась неловкая пауза.

– Ты о чём-то хотел меня спросить, – не спросил, а констатировал Вайдо.

– Да. Док, вот скажи мне: куда мы едем? Я уже у всех спросил кроме тебя и самого старика, но никто ничего не знает. Я не так чтобы против, просто странно.

– Я тебе тоже ничего дельного не скажу. Максимум – ткну пальцем в горизонт, – мужчина усмехнулся. – Это, кажется, только сам Борисов и знает.

– А кто он вообще такой? Что за птица? – молодой человек задал новый вопрос, интересовавший его с самой первой встречи со стариком.

– Да так, ничего особенного…

– Ага, как же, – Семён усмехнулся. – Денег на такую экспедицию надо не просто много, а непозволительно много. Для братка из девяностых он уже стар. Для приближённого царя слишком молод. Кем он всё-таки был? Личным религиоведом вождя? – молодой человек улыбнулся, ожидая услышать тихий смешок в ответ на не слишком удачную, но в целом неплохую шутку.

Вот только реакция была совсем не такой, как он ожидал. Нет, страха во взгляде Вайдо, конечно, не было, но вся та расслабленность и вальяжность, передавшаяся мужчине от прибалтийских предков, резко исчезла. Он напрягся, выпрямил ссутулившуюся спину и даже пару раз, от чего Семён едва не прыснул со смеху, покрутил головой, видимо, проверяя, не подслушивают ли их.

– Слушай, тебе оно точно надо? – что-то в его голосе настораживало даже больше, чем странное поведение, но от того любопытство разгоралось только сильнее. И молодой водитель не смог удержаться от соблазна.

– Рассказывай, чай, сейчас век свободного слова, – Вайдо явно колебался, но, в конце концов, естественное человеческое желание посплетничать победило.

– Ладно, слушай. Я работаю у него вот уже почти двадцать лет. Я пришёл на эту должность преуспевающим, но не слишком известным врачом, а сейчас на моем счету десятки статей в лучших медицинских журналах Европы. А Александр Павлович каким был, таким и остался, разве что морщин на лице прибавилось, да рак в следующую стадию перешёл. Думаю, что и в год моего рождения он был таким же – неприлично богатым и прилично больным. Если бы он захотел, то купить пару районов того же Каира для него не составило бы труда. И я, если честно, так и не смог хоть примерно понять, откуда у него такие средства, – на этих словах речь доктора превратилась в тихий-тихий шёпот, так что Семёну пришлось наклоняться вперёд, чтобы всё слышать. – Он – не бизнесмен, у него нет каких-то приносящих прибыль предприятий во владении, чёрт, да он основ экономики не знает! Но при этом денег, которые он потратил при мне, выписывая десятки чеков, хватило бы нам с тобой на сотню безбедных жизней.

– Может, он – наследник какого-нибудь рода или что-нибудь вроде того. Сто лет назад в стране такое творилось, что я бы не удивлялся его теперешнему достатку. Золото белых или партии, – изучение религий требовало неплохого знания истории, так что Семён мог сделать пару предположений. Однако, Вайдо, как оказалось, тоже неплохо разбирался в предмете.

– Думаешь, я об этом не думал? Двадцать лет, парень. Я и куда более безумные догадки строил. Вот только не сходится ничего. Я ведь ради интереса целую исследовательскую работу провёл.