Монстролог. Дневники смерти (сборник)

По возвращении на Харрингтон-лейн Доктор спустился в подвал, где встал и замер, уставившись на подвешенный труп Антропофага. Была ли эта неподвижность просто иллюзией? Внешне он сохранял ледяное спокойствие, но бушевала ли буря под этой маской самообладания? Я слышал, как он бормочет себе под нос вариации речи, произнесенной им в экипаже, словно поэт, которому не удается подобрать нужную рифму.

Потом и бормотание иссякло. Несколько минут он молчал и не двигался. Стоял как статуя.

– Это она, – изрек он наконец. В голосе его послышалось изумление. – В доме пастора была та самая одноглазая самка Антропофаг, глава и мать нынешнего племени, которую в свое время ослепил капитан Варнер. Какой-то злой рок привел ее сюда, Уилл Генри. Как будто…

Он колебался, боясь озвучить мысль, которая пришла ему в голову. Она противоречила всему, во что он верил.

– Как будто она пришла, потому что ищет его.

Я не спросил, о ком он говорит. Мне не нужно было спрашивать, я знал ответ.

– Интересно, – сказал он задумчиво, словно адресовал свой вопрос монстру, висящему перед ним на крюке, – ей будет достаточно его сына?

Часть девятая. «Я должен кое-что показать вам»

В тот день констебль снова приехал на Харрингтон-лейн, и его появление было предсказано монстрологом.

– Надо бы сделать уборку, Уилл Генри, – сказал он. – Наш друг констебль скоро опять пожалует с просьбой о помощи, когда его полицейские с собаками выбьются из сил, а беспорядочная пальба не принесет результатов.

Уборка, после того как вчера Доктор перевернул вверх дном весь дом, потребовалась основательная. Пока я наводил порядок в библиотеке, расставляя по местам книги и протирая полки, Доктор направился в кабинет. Оттуда не доносилось ни звука, и, когда я закончил и вошел к нему, мои подозрения подтвердились – он вовсе не прибирался. Он сидел в своем любимом кресле среди груд мусора, погруженный в раздумья. Ничего не говоря, я продолжил уборку в этом помещении, а Доктор сидел и смотрел на меня – но не отсутствующим взглядом, как Малакки Стиннет, а вполне осмысленно.

В четверть четвертого в дверь постучали. Доктор встал и сказал:

– Закончишь позже, Уилл Генри. Пока просто закрой дверь и проводи констебля в библиотеку.

Морган пришел не один. Позади него стояли кучер с блестящим серебряным значком на груди и револьвером на правом бедре и Малакки Стиннет. У него было грустное выражение лица, но, когда он увидел, что дверь открыл я, он просиял.

– Уилл Генри, Доктор дома? – спросил констебль сухо и официально.

– Да, сэр. Он ждет вас в библиотеке.

– Ждет меня? Кто бы сомневался!

Они прошли в комнату следом за мной. Уортроп стоял у длинного стола, на котором я оставил карту с яркими пересекающимися линиями и неровными кружочками, звездочками, прямоугольниками и квадратами. В спешке я позабыл свернуть ее, но Доктор, казалось, не замечал, что она лежит на самом видном месте. А может, ему это было все равно. Он застыл при нашем появлении и сказал, обращаясь к Моргану:

– Роберт, я удивлен.

– Да? – холодно спросил Морган. – А вот Уилл Генри сказал, что вы ждете меня.

Доктор кивнул головой в сторону сопровождавших констебля:

– Вас. Но не их.

– Малакки попросил взять его с собой. О’Брайана позвал я.

Констебль бросил что-то на стол. Предмет проехал несколько дюймов и оказался прямо под рукой Уортропа. Это была моя любимая шапочка, потерянная на кладбище. Теперь ее нашли.

– Думаю, это шапка вашего ассистента.

Уортроп ничего не сказал. Он смотрел не на шапку, он смотрел на Малакки.

– Уилл, разве не твои инициалы на шапке – «У.Г.»? – спросил констебль, не сводя обличающего взгляда с Доктора.

– Уилл Генри, ступайте с Малакки на кухню, – сказал Доктор тихо.

– Никто не покинет эту комнату, – пролаял Морган. – О’Брайан!

С многозначительной ухмылкой дородный и крепкий помощник перегородил дверной проем.

– Я считаю, будет лучше, если Малакки… – начал Доктор.

Морган прервал его:

– Я здесь решаю, что лучше. Как долго вы знали, Уортроп?

Доктор колебался. Потом сказал:

– С ночи пятнадцатого.

– С ночи… – Морган задохнулся. – Вы знали о людоедах четыре дня и никому не сказали ни слова?!

– Я полагал, ситуация не…

– Вы полагали?!

– Я сделал вывод, что…

– Вы сделали вывод?!

– Основываясь на всех известных мне данных, я сделал вывод, что… можно направить силы и энергию на вторжение Антропофагов с хладнокровной и бесстрастной осмотрительностью, не возбуждая ненужную панику и… без привлечения чрезмерных сил.

– Утром я спрашивал вас, Уортроп, – сказал Морган, которого, очевидно, не тронуло рационалистическое обоснование Доктора.

– И я сказал вам правду, Роберт.

– Вы сказали, что шокированы их появлением здесь.

– Так оно и было. Так и остается. Их нападение прошлой ночью было несомненным шоком, так что в этом смысле я вам не солгал. Вы пришли меня арестовать?

Глаза констебля блеснули за стеклами очков, усы задрожали.

– Это вы привезли их сюда, – сказал он.

– Я этого не делал.

– Но вы знаете, кто это сделал.

Доктор не ответил. Он не успел. Потому что в этот момент Малакки, который слушал их разговор с нарастающим ужасом – приехал-то он сюда, не ведая о дедуктивных выводах констебля, а теперь оказался лицом к лицу с человеком, чье молчание явилось проклятием его семьи, – так вот Малакки бросился на не Доктора, а на О’Брайана и вырвал у него из-за пояса пистолет. Он налетел на Доктора, сбил его с ног и приставил дуло к его лбу. В оглушительной тишине громко щелкнул затвор предохранителя.

Сидя верхом на Докторе, Малакки выплюнул ему в лицо одно только слово:

– Вы!

О’Брайан бросился вперед, но констебль остановил его, упершись рукой ему в грудь, и крикнул ошалевшему от горя мальчику:

– Малакки! Малакки, это ничего не решит!

– А я и не хочу ничего решать! – крикнул обезумевший Малакки. – Я хочу, чтобы справедливость восторжествовала!

Констебль сделал шаг ему навстречу:

– Это будет не справедливость, малыш. Это будет убийство.

– Он сам – убийца! Глаз за глаз, зуб за зуб!

– Нет, Бог ему судья, а не ты, мой мальчик.

Разговаривая с ним так, Морган потихоньку продвигался к нему поближе. Заметив это, Малакки с силой впечатал дуло пистолета в лоб Уортропа. Мальчик весь дрожал от переполнявших его чувств.

– Больше ни шагу – или я выстрелю! Клянусь, я выстрелю!

Его тряхнуло, но он так давил на пистолет, что дуло царапнуло Доктора по лбу, ободрав тонкую кожу, и хлынула кровь.

Не останавливаясь, чтобы подумать – потому что если бы я задумался, я, вероятно, не стал бы рисковать нашими жизнями, – я проскочил мимо Моргана и опустился на колени перед ними, беднягой Малакки и распростертым Уортропом. Мальчик повернул ко мне заплаканное лицо, в котором читались ярость и замешательство. Я посмотрел ему в глаза молящим взглядом, словно в моих глазах он мог найти ответ на вопрос «почему», хотя ответа на него вообще не было.