Монстролог. Дневники смерти (сборник)
Шрифт:
К этому всремени мужчины закончили с платформой и взяли в руки лопаты. Кернс помахал им рукой, приглашая присоединиться к нам, и они собрались вокруг, мрачные, тяжело дыша. Они уже падали от усталости. Кернс обратился к ним, в голосе его слышалось нетерпение:
– Ночь наступит раньше, чем мы могли предвидеть, джентльмены. Теперь надо действовать быстрее. Быстрее! Так быстро, как вы только можете! Копайте, джентльмены, копайте!
Вдоль воткнутых кольев, которые были для них указателями, мужчины, методично работая, рыли неглубокий ров. Каменистая влажная земля скрипела под их лопатами. Этот звук приглушал дождь, который лил теперь сплошной стеной, барабаня с частотой в тысячу крошечных ударов в секунду, так что все промокли
– Пеллинор! – сказал Кернс. – Помоги мне с ящиком, пожалуйста.
– Да, кстати, вот еще об этом ящике, – пробормотал Морган, в то время как его сгружали с телеги, – я хотел бы точно знать, что у вас в нем лежит, Кори.
– Терпение, констебль, терпение. Вы узнаете совершенно точно, что в нем… Осторожнее, Пеллинор, опускаем потихоньку! Уилл Генри, захвати мой несессер, хорошо?
Он содрал шелк с ящика и снял крышку. Доктор отшатнулся, словно отказываясь верить своим глазам; он знал, что в ящике еще до того, как Кернс открыл его, но знать и видеть – не одно и то же.
Морган шагнул вперед, чтобы рассмотреть содержимое ящика, – и ахнул. Кровь отхлынула от его лица. Он смог только промямлить что-то нечленораздельное.
Внутри ящика лежало тело женщины, облаченное в белое полупрозрачное платье. Она лежала как в гробу – глаза закрыты, руки сложены на груди крестом. Не старше сорока. Возможно, когда-то она была красива, но теперь лицо ее отекло, на нем просматривались рубцы – возможно, от оспы, нос увеличился и был красным от просвечивающих капилляров – несомненно, результат пристрастия к алкоголю. Кроме платья, на ней ничего не было, ни колечка на руке, ни браслета на запястье, только вокруг шеи была туго повязана лента цвета старой меди, и к этой ленте под подбородком было прикреплено металлическое кольцо.
Через несколько секунд потрясенного молчания Морган обрел наконец голос:
– Это ваша приманка?
– А какую приманку вы бы хотели увидеть, констебль? – спросил Кернс. Вопрос был, конечно, чисто риторическим. – Козленка?
– Когда вы требовали неприкосновенности, вы не упоминали об убийстве, – в негодовании воскликнул Морган.
– Я ее не убивал.
– Тогда откуда у вас…?
– Это уличная девка, Морган, – бросил Кернс. Казалось, его вывела из себя ярость констебля. – Один из человеческих отбросов, какими полнятся закоулки Балтимора. Грязное существо, пропитанное ромом и болезнями, чья смерть послужит более благородной цели, чем вся ее промотанная жизнь. И если то, что мы используем ее, оскорбляет ваши чувства и идет вразрез с вашей моралью и нравственностью – что ж, предложите в качестве приманки себя.
Морган повернулся к Уортропу:
– Пеллинор, но должен же быть какой-то другой способ…
Доктор покачал головой.
– Она уже отстрадала свое, Роберт, – заметил он. – У нас сейчас нет выбора: надо сделать это.
Он наблюдал, как Кернс вынимает неподвижное тело из самодельного гроба, и в глазах его стоял немой вопрос. Голова женщины откинулась назад, руки соскользнули вниз и безжизненно повисли, пока Кернс нес ее в «Кольцо забоя».
– Уилл Генри! – кинул через плечо Кернс. – Подай мой несессер!
Работа остановилась, когда мужчины с лопатами увидели Кернса с ношей. Рты у них открылись, глаза перебегали с Кернса на Моргана. Констебль подал им знак – копайте, копайте! Кернс бережно уложил тело рядом с железным столбиком, вбитым в землю, заботливо приподняв и поддерживая рукой голову женщины. Он кивнул на веревку. Я поставил несессер рядом с ним и протянул веревку с цепью на конце. Он зацепил крюк, припаянный к концу цепи, за кольцо на шее женщины.
– Не понимаю, из-за чего Морган так расстроился, – сказал он. – Маори используют в подобных случаях четырнадцатилетних девственниц – рабынь. Дикие животные, Уилл Генри!
Он подергал за цепь. Голова женщины дернулась, прицепленная за крюк.
– Хорошо.
Он опустил ее голову на землю, размытую
дождем. Потом поднялся и оглядел поле деятельности. Я взглянул направо, в сторону платформы, и увидел одинокую фигуру, стоящую там, с винтовкой на изготовку, словно часовой на посту. Это был Малакки. Он пристально смотрел на нас.Хотя монотонный дождь все лил и лил, а серый день переходил в вечер почти незаметно, все же возникло чувство, что время побежало быстрее, что часы-то тикают. Из повозки выгрузили две большие бочки со смесью керосина и растительного масла и вылили содержимое в ров, окружающий тело женщины. Кернс приказал всем подняться на платформу и еще раз повторить то, что он называл Основными правилами Маори.
– Я стреляю первым, – напомнил он промокшим до нитки, запачканным грязью с головы до ног людям. – Вы ждете моего сигнала, чтобы открыть огонь. Цельтесь им в то пространство, которое расположено прямо под пастью, либо в нижнюю часть спины. Выстрелы по другим частям тела будут для них безвредны.
– Сколько у нас будет времени? – спросил кто-то.
– Рискну предположить, что при такой погоде – меньше десяти минут. Этого более чем достаточно, чтобы сделать дело, по крайней мере завершить эту фазу дела. Но и десять минут покажутся вам вечностью. Помните, мы покидаем платформу только в двух случаях: если мы закончили работу или если кому-то из людоедов удалось перебраться через ров. Кто дежурит у рва?
Мужчина с узким лицом по имени Брок поднял руку. Кернс кивнул и сказал:
– Стойте рядом со мной и ждите приказа – ничего не предпринимайте, пока я не скажу! Правильное распределение времени и синхронизация, джентльмены, – вот что главное, как только мы заметим первого «разведчика» Антропофага… Ну, хорошо. Вопросы есть? Может, кто-то передумал? Сейчас еще можно уйти. Время пришло. – Он поднял к небу лицо и закрыл темные глаза под дождем. На его чувственных губах играла улыбка. – Роковой час пробил!
Мы все подошли к краю платформы, вглядываясь, прищурившись, в сгущающуюся тьму. Кернс тем временем спустился к телу в центре круга, опустился на колени и раскрыл несессер, который я ему принес. Он склонился над телом спиной к нам, так что ничего не было видно.
– Что, прости, господи, он там делает? – спросил Морган.
– Не знаю точно, – ответил Доктор, – но я ставлю под сомнение все, за что Господь может не простить.
К нашему несказанному удивлению, тело женщины вдруг дернулось, словно от жестокого спазма, ноги засучили в воздухе, руки вцепились пальцами в размякшую землю, сгребая грязь и кусочки травы. Кернс откинулся назад, чтобы осмотреть произведенный им феномен, а я услышал, как Доктор выдохнул рядом со мной:
– О нет!
У Кернса в правой руке как бы невзначай появился уже знакомый охотничий нож; одновременно кончиками пальцев левой руки он надавил женщине на горло.
– Уортроп, – прорычал Морган. – Уорт-роп!!!
Одним легким движением руки Кернс провел ножом вдоль дергающегося туловища пленницы, вскрывая ей брюшную полость острым, как скальпель, лезвием. Один бессердечный и варварский жест – и тут же пронзительный крик боли взорвал сумеречную тишину ударом грома. Звук эхом разнесся среди деревьев и кладбищенских камней, заполняя собой, нарастая, все пространство и время. Каждая секунда, казалось, длится час. Женщина перекатилась на бок и протянула руки к Кернсу – к человеку, распоровшему ее пополам, но он уже торопливым шагом возвращался к нам, с окровавленным ножом в руке. Взбираясь на платформу по приставной лестнице, он зажал лезвие между зубами и, должно быть, в этот момент почувствовал вкус ее крови на языке. Благополучно поднявшись на платформу, он выплюнул нож, и тот упал на доски. Однако мы этого почти не заметили, потому что взгляды наши были прикованы к тому, что происходило внизу. Нас сковал страх, пронизал ледяной ужас. Женщине удалось встать на карачки и поползти нам навстречу, крича и визжа, словно недобитый поросенок, захлебывающийся в собственной крови. Но веревка сыграла свою роль; цепь, прикрепленная к ее шее, натянулась.