Монстрячий взвод

— Да. Я вижу, ты меня понял, Тонк. Прямо перед тобой. На шумном, безумном поле, где все перепутано и столько всего может случиться.

— И у нас будет оружие? — задумчиво пробормотал Шафти.

— Конечно. Мы же будем солдатами. И враг будет прямо перед нами…

— Отличная сказка, Мал.

— Спи давай, малыш.

Полли перевернулась и попробовала устроиться поудобней. Все это ложь, подумала она. Просто одна ложь кажется приятней, чем другая. Люди видят лишь то, что хотят. Да и я ведь тоже подделка. Но именно так я и сбежала. Теплый осенний ветер срывал листья с рябин, когда отряд маршировал по предгорью. Было утро следующего дня, и горы остались позади. Полли коротала время, определяя птиц, что прыгали в зарослях. Просто по привычке. Она знала большинство из них.

Она не была орнитологом. Но птицы как-то оживляли Пола. Вся… медлительность его мышления куда-то исчезала, стоило ему только увидеть птиц. И вдруг оказывалось, что он знает их названия, привычки и повадки, может насвистеть их песни и, когда Полли накопила немного денег и купила набор красок у заезжего торговца, он нарисовал крапивника так, что казалось, будто тот сейчас запоет.

Их мать была еще жива тогда. Скандалы длились днями. Изображения живых существ считались Отвержением в Глазах Нуггана. Полли спросила было, почему тогда повсюду висят портреты герцогини, и тут же получила взбучку. Картинку сожгли, а краски выбросили.

Это было ужасно. Ее мать была доброй женщиной, ну хотя бы настолько, насколько может быть благочестивая женщина, старающаяся следовать прихотям Нуггана. Она медленно умерла среди портретов герцогини и эха молитв, оставшихся без ответа. Но память предательски подбрасывала Полли одну и ту же картинку: ярость и укор в душе, когда маленькая птичка, казалось, металась во всепожирающем пламени.

В полях женщины и старики собирали испорченную ночным ливнем пшеницу, пытаясь спасти хоть что-нибудь. Нигде не было видно ни одного парня. Полли заметила, что некоторые новобранцы тоже посматривают на них, и размышляла, думают ли они о том же.

До полудня они никого больше не встречали. Солнце немного разогнало облака, и на мгновение вернулось лето — влажное, липкое и слегка неприятное, будто гость, который не собирается уходить домой.

Неясное красноватое очертание вдалеке становилось более отчетливым и, наконец, превратилось в отряд мужчин. Полли знала, чего ожидать, как только увидела их. Судя по реакции остальных, они не знали. На мгновение они столкнулись, потом остановились. И долго смотрели друг на друга.

Раненые прошли мимо. Двое из них, без видимых увечий, насколько мола судить Полли, несли носилки с третьим. Другие хромали, опираясь на костыли, руки третьих покоились на перевязях, рукава четвертых были пусты. Но, наверное, хуже всего были те, кто, как и тот солдат в таверне, шли, уставившись в одну точку и застегнув куртку на все пуговицы, несмотря на жару.

Один или двое раненых посматривали на рекрутов, но в их глазах не было никакого выражения, кроме некой ужасной решимости.

Джекрам остановил свою лошадь.

— Хорошо, перекур — двадцать минут, — пробормотал он.

— Рашрешите пошмотреть, чем я шмогу помочь им, щержант? — Игорь кивнул в сторону удаляющихся солдат.

— У тебя еще будет такая возможность, парень, — ответил тот.

— Щержант? — Игорь выглядел обиженным до глубины души.

— Ну, хорошо. Если ты должен. Тебе нужно что-нибудь еще?

Капрал Страппи злобно усмехнулся.

— Небольшая помощь будет как нельжя кштати, щержант, — с достоинством ответил Игорь.

Сержант осмотрел отряд и кивнул.

— Рядовой Хальт, шаг вперед! Понимаешь что-нибудь в медицине?

— Я колол свиней для мамы, сержант, — ответил Тонк, выходя вперед.

— Прекрасно! Даже лучше, чем какой-нибудь армейский хирург, чтоб мне провалиться. Вперед. Двадцать минут, не больше!

— И не позволяй Игорю взять что-нибудь на память! — крикнул Страппи и снова засмеялся своим мерзким смешком.

Остальные присели на траву у обочины, кое-кто скользнул в кусты. Полли тоже шмыгнула туда, но прошла дальше, чтобы поправить носки. Они постоянно намеревались сползти вниз, если она не была осторожна.

Она замерла, услышав за спиной шелест, но потом успокоилась. Она была очень осторожна. Никто ничего не заметит. Но что, если здесь есть кто-то еще? Она просто пыталась выйти к дороге и даже не увидела…

Лофти аж подпрыгнул. Бриджи были спущены до щиколоток, а лицо покраснело, точно свекла.

Полли не удержалась. Может, это из-за носок. А может, из-за умоляющего лица Лофти. Если кто-то говорит тебе «Не смотри!», глаза сами собой таращатся туда, куда не следует. Лофти подпрыгнула, подхватывая одежду.

— Нет, постой, все нормально… — начала было Полли, но слишком поздно. Девчонка убежала.

Полли уставилась на кусты. Черт! подумала она. Оказывается, нас двое! Но что бы я ей сказала? «Успокойся, я тоже девушка. Я не выдам тебя. Мы можем стать друзьями. А, и еще есть отличный трюк с носками»?

Игорь и Тонк вернулись позже. Сержант Джекрам ничего не сказал. Отряд двинулся дальше.

Полли шла позади с Карборундом. И, следовательно, могла присмотреться к Лофти, кем бы она ни была. Полли впервые разглядела ее. Девчонку было легко не заметить, потому как ее постоянно загораживал Тонк. Невысокая, хотя, учитывая, что она девушка, ей больше подходило слово «миниатюрная», смуглая и темноволосая, со странным, углубленным внутрь себя взглядом. И она всегда маршировала вместе с Тонком. Если подумать, она и спала рядом с ним.

А, так вот в чем дело. Она идет вместе со своим парнем. Это было слегка романтично и очень, очень глупо. Теперь, осматривая ее одежду и стрижку, она могла определить все мельчайшие детали, говорящие, что Лофти была девушкой, причем не слишком дальновидной. Она заметила, как Лофти что-то шепчет Тонку, который чуть повернулся и одарил Полли взглядом, в котором читалась и ненависть, и угроза.

Я не могу сказать ей, подумала она. Она все расскажет ему. Я не могу допустить этого. Я слишком многое вложила. Я ведь не просто подстриглась и одела штаны. Я планировала…

Ах, да… планы.

Все началось, как некая странная игра, но потом это превратилось в план. Сначала Полли стала присматриваться к парням. Некоторые из них восприняли это совсем не верно, к своему последующему разочарованию. Она следила за их движениями, прислушивалась к тому, что считалось у них разговором, замечала, как они хлопают друг друга при встрече. Это был совсем иной мир.

Ее мускулы были уже неплохими для девчонки, потому что управлять большой таверной означает передвигать тяжести, и она занялась еще более трудной работой, от которой ее руки огрубели окончательно. Она даже носила старые бриджи брата, скрывая их под длинной юбкой, чтобы хоть немного привыкнуть к ним.