Море – мой брат. Одинокий странник (сборник)
Шрифт:
Иисус был странный бродяга, ходивший по воде. —
Будда тоже был бродяга, который не обращал внимания на другого бродягу. —
Вождь Дождь-В-Лицо, еще причудливей. —
У. К. Филдз – его красный нос объяснял значение тройственного мира – Великая Колесница, Малая Колесница, Алмазная Колесница.
Бродяга рождается из гордости, не имея ничего общего с обществом, а лишь только с самим собой и другими бродягами да, может, еще и собакой. – Сезонники у железнодорожных насыпей по ночам варят огромные жестяные банки кофе. – Гордо бродяга брел по городку мимо задних дверей, где на подоконниках остывали пирожки, бродяга был умственно прокаженный, ему не требовалось просить поесть, крепкие западные костлявые мамаши знали его позвякивающую бороду
Бауэри – пристанище для бродяг, прибывших в крупный город оттягиваться по-крупному, раздобыв себе тележки и собирая картон. – Множество бомжей с Бауэри скандинавы, у многих кровь не сворачивается, потому что столько пьют. – Когда наступает зима, бомжи пьют напиток под названием «дым», он состоит из древесного спирта и капли йода, и струпа лимона, его они выпивают залпом – и бам! впадают на всю зиму в спячку, чтоб не простудиться, потому что определенного места жительства у них нет, а на улице в городе зимой бывает очень холодно. – Иногда бродяги спят рука об руку, чтобы согреться, прямо на тротуаре. Ветераны Миссии Бауэри говорят, что самые оголтелые во всей компании – это бомжи, пьющие пиво.
«Фред Банц» – великий «Хауард-Джонсонз» для бомжей: он располагается на Бауэри, 227, в Нью-Йорке. Меню они там пишут мылом по окнам. – Видно, как бомжи неохотно платят пятнадцать центов за свиные мозги, двадцать пять центов за гуляш, и шаркают наружу в тонких рубашках х/б по холодной ноябрьской ночи навынос, и осваивают лунную Бауэри хрястом разбитой бутылки в переулке, где стоят у стены, как непослушные мальчишки. – На некоторых приключенческие дождливые шляпы, подобранные у железнодорожных путей в Хьюго, Колорадо, или разношенные вдрызг башмаки, скинутые индейцами на помойках Хуареса, или куртки из траурного салона тюленятины и рыбы. – Бомжовые отели белы и кафельны, и кажется, будто на попа сортиры поставили. – Бывало, бомжи рассказывали туристам, что некогда были они преуспевающими врачами, а теперь рассказывают туристам, что некогда были гидами для кинозвезд или режиссеров по Африке, а когда зародилось телевидение, они потеряли свои права на сафари.
В Голландии бомжей не разрешают, то же, возможно, и в Копенгагене. А вот в Париже можно быть бомжом – в Париже к бомжам относятся с огромным уважением и редко отказывают им в нескольких франках. – В Париже имеются разнообразные классы бомжей, у бомжа классом повыше есть собака и детская коляска, в которой он хранит все свои пожитки, а те обычно состоят из старых «Франс-Суаров», тряпья, жестяных банок, пустых бутылок, сломанных кукол. – Такой бомж иногда располагает возлюбленной, которая везде следует за ним, его собакой и коляской. – Бомжи пониже не владеют ничем, они просто сидят на берегах Сены, ковыряя в носу на Эйфелеву башню. —
У бомжей в Англии английский выговор, а от этого они кажутся странными – бомжей из Германии они не понимают. – Америка – отчизна бомжества. —
У американского бродяги Лу Дженкинза из Аллентауна, Пеннсильвания, во «Фреде Банце» на Бауэри взяли интервью. – «Зачем вам все эти сведья, вам чего вообще?»
«Насколько я знаю, вы были сезонником, ездили по всей стране».
«А как насчет дать человеку пару монет на вино, а потом поговорить».
«Эл, сходи за вином».
«Где это будет, в „Дейли Ньюз“?»
«Нет, в книжке».
«Вы чего, детки, тут вообще делаете, то есть вино где?»
«Эл пошел в винную лавку. – Вы же „Гром-птицу“ хотели, нет?»
«Ага».
После
чего Лу Дженкинз посквернел – «А что насчет пары монет на ночлежку?»«Ладно, мы просто хотели задать вам несколько вопросов, типа почему вы уехали из Аллентауна?»
«Из-за жены. – Моей жены. – Никогда не женись. Никогда не искупишь. Ты, в смысле, говоришь, это в книжке будет, чего я тут скажу, э?»
«Валяйте, скажите что-нибудь про бомжей или что-нибудь». —
«Так а чё те про бомжей надо знать? Тут их куча, нынче туговато как-то, денег нет – слушь, а как насчет пожрать хорошенько?»
«Встретимся в „Сагаморе“» (уважаемый бомжатный кафетерий на Третьей и Купер-Юнион).
«Ладно, пацан, большое спасибо». – Он раскупоривает бутылку «Гром-птицы» одним умелым рывком пластиковой пломбы. – Глог, луна восходит блистательно, как роза, пока он большими уродливыми устами жадно глотает, заглогивая в глотку, Шклёп! и выпивка проваливается, а глаза у него вычпокиваются, и он облизывает языком верхнюю губу и говорит «Х-а-х!» И орет «Не забудь, мое имя пишется Дженкинз, Дж-э-н-к-ы-н-з». —
Еще один персонаж – «Говорите, зовут вас Эфрам Фрис из Полинга, Нью-Йорк?»
«Ну, нет, вообще-то, меня зовут Джеймз Расселл Хаббард».
«На вид вы довольно респектабельны для бомжа».
«У меня дед был полковником в Кентаки».
«О как?»
«Да».
«И отчего же вы здесь на Третьей авеню?»
«Я не могу, правда, мне все равно, еще чего, я ничего не чую, мне уже все безразлично. Простите, но – вчера ночью у меня кто-то украл бритву, если вы меня ссудите некоторым количеством денег, я куплю себе „Шик“».
«А включать куда будете? У вас есть такие удобства?»
«Инжектор „Шик“».
«А».
«И я всегда ношу с собой эту книгу – „Правила св. Бенедикта“. Унылая книга, но что ж, у меня в котомке еще одна есть. Тоже, наверное, унылая».
«Зачем же вы ее тогда читаете?»
«Потому что нашел – я ее нашел в прошлом году в Бристоле».
«А что вас интересует? Вас, типа, интересует же что-нибудь?»
«Ну, вот эта другая книга, что у меня там э-э, ндаа, э-э, большая странная книга – не надо вам меня расспрашивать. Поговорите с тем старым негритосом, вон с гармошкой – я ни к чему не годен, мне главное, чтоб оставили в покое —»
«Я вижу, вы трубку курите».
«Ага – табак „Грейнджер“. Хотите?»
«А вы мне книгу покажете?»
«Не, у меня с собой нету, у меня при себе только вот». – Показывает на трубку и табак.
«Можете что-нибудь сказать?»
«Вспышка молнии».
Американскому Бродяге указано на дверь, поскольку шерифы действуют, как сказал Луи-Фердинан Селин, с «Одной дорожкой скользкой и девятью со скуки», ибо, коли нечего делать посреди ночи, когда все ушли спать, они прикапываются к первым же людям, что мимо идут. – Цепляются даже к любовникам на пляже. Они просто ума не приложат, что им с собой делать в этих их полицейских машинах по-пять-тыщ-долларов-каждая с приемопередатчиками Дика Трейси, кроме как прикапываться ко всему, что движется в ночи, а днем ко всему, что вроде бы движется вне зависимости от бензина, власти, Армии или полиции. – Я сам был бродягой, но пришлось бросить году в 1956-м из-за участившихся телевизионных историй о мерзости чужаков с котомками, которые независимо сами по себе проходят мимо – в Тусоне, Аризона, в 2 часа ночи меня окружили три патрульные машины, когда я шел с-торбой-на-горбе сладко выспаться ночью в краснолунной пустыне:
«Ты куда это?»
«Спать».
«Где спать?»
«На песке».
«Зачем?»
«Спальник есть».
«Зачем?»
«Постигать великую природу».
«Ты кто? Дай-ка на документы глянем».
«Я только что провел лето с Лесной службой».
«Платили?»
«Ну».
«Так чего не в отель?»
«Мне больше нравится на воздухе, к тому ж бесплатно».
«Почему?»
«Потому что я бродяг постигаю».
«А чего в них хорошего?»
Им требовалось объяснение моему бродяженью, и они чуть-чуть и привлекли б меня, но я с ними был искренен, и они в итоге почесали в затылках и сказали «Валяй, если тебе так хочется». – Подвезти четыре мили до пустыни не предложили.