Море серебрянного света

Но глаза мистера Селларса не открылись, и она даже не видела, как шевелится его грудь. Она коснулась его руки. Теплая. Значит ли это, что он не мертв? Или надо трогать его за шею? В сети всегда так и делали, но она никак не могла как.

Чо-Чо выглядел очень маленьким. Его глаза были тоже закрыты, зато рот отрылся и слюна текла на подушку. Кристабель подумала, что это совершенно отвратительное зрелище, но он в нем не виноват.

Она наклонилась к кровати. — Просыпайся, мистер Селларс, — прошептала она, так громко, чтобы он мог услышать, но не настолько громко, чтобы услышал папочка в другой комнате. — Просыпайся, пожалуйста.

Но он не проснулся. Он выглядел плохо, как тот, кого сбила машина и он лежит на обочине. И ей опять захотелось плакать.

Дядюшка Джингл лучше не стал. Она перепробовал множество других шоу — даже "Молодежную Банду", которую так не любили ее родители, называя ее "вульгарным", что означало плохим или страшным, она точно не знала. Папочка вернулся, и она быстро переключилась на другой канал.

— С какой стати ты смотришь лакросс (* (фр. la crosse — "клюшка") — командная игра, в которой две команды стремятся поразить ворота соперника резиновым мячом, пользуясь ногами и снарядом, представляющим собой нечто среднее между клюшкой и ракеткой)? — спросил он ее.

Она решила, что так называется игра. Игроки махали палками один на другого. — Даже не знаю. Интересно.

— Хорошо. Я собираюсь прилечь на несколько минут. Через четверть часа должна позвонить твоя мать, так что если не будет звонка, разбуди меня, договорились? — Он указал на часы в уголке стенного экрана. — Ровно в 17:50, хорошо?

— Хорошо, папочка. — Она посмотрела, как он идет в спальню, потом переключилась обратно на "Молодежную Банду". Люди в шоу похоже всегда говорили о том, кто что танцует — хотя она никогда не слышала о таких танцах, вроде "Сыграть-в-ящик" и "Подрыгнуть до Неба". Кто-то сказал: "Клорина собирается поиграть в Бампере с чем-то жидким" и Кристабель не поняла, говорят ли они о еще одном танце или о настоящем бампере, хотя вроде ни одного автомобиля в шоу не было, а тут еще кто-то сказал "Да, вот почему она всегда ходит ударенная" и это больше относилось к машинам, чем к танцам. Она выключила экран.

Все казалось не так. Мистер Селларс болен, может быть умирает, а ему даже не позвали доктора. А что, если ему нужно какое-нибудь лекарство. Мамочка пошла за покупками, но Кристабель знала, что в супермаркете лекарства не продают, в лучшем случае всякие фруктовые сиропы от кашля. И если кто-то болел по настоящему, вроде бабушки Соренсен, то ему покупали лекарства в аптеке или везли в больницу.

Она прошлась по комнате, спрашивая себя, не поговорить ли с мистером Рэмси. Мама позвонит только через десять минут и Кристабель чувствовала, что это будут самые долгие десять минут в мире. И она действительно хотела есть. И очень устала, вот. Быть может ей стоило пойти в магазин с мамой.

Она поискала в кармане папиного плаща крендельки, которые он забрал у нее утром, потому что ей не разрешали есть их на завтрак, и внезапно нашла книгоочки.

Она слегла удивилась, потому что думала, что папа оставил их дома. Она вспомнила тот день, когда они уехали, и внезапно ей действительно стало очень тоскливо — захотелось увидеть других детей, даже Офелию Вейнер, которую не всегдавыносила. И спать в своей комнате, вместе с постером Зумера Зизза, куклами и животными.

Она села на диван, надела очки и какое-то время просто глядела в темноту, которая была намного более интересной, чем этот глупый печальный отель. Потом она включила их, и, хотя стекла остались темными, в ухе неожиданно зазвучал голос мистера Селларса.

— Если эти ты, малышка Кристабель, скажи мне наш код. Ты помнишь?

Секунду она вспоминала. — Румпельштильцхен, — прошептала она.

— Хорошо. Я хочу тебе кое-что сказать…

— А где ты? Ты в порядке? Ты проснулся? — Она уже бежала через комнату в спальню, чтобы посмотреть на него, но он говорил, не слушая ее, и вопросы замерли у нее во рту.

— … и я не могу объяснить тебе, но я очень, очень занят. Я знаю, это выглядит так, как будто я болен, но это не так — просто сейчас а не могу быть в своем теле. Надеюсь, ты не слишком переживаешь.

— Тебе будет лучше? — спросила она, он опять начал с начала и только сейчас она поняла, что это запись и что он не звонил ей сказать, что проснулся. Обычное сообщение.

— Мне нужно, чтобы ты очень внимательно выслушала меня, маленькая Кристабель. Я не хочу, чтобы ты боялась. У меня всего несколько секунд, потом я опять буду очень занят, поэтому я оставляю тебе сообщение.

Я подозреваю, что Чо-Чо в таком же положении, как и я — выглядит больным или спящим. Не беспокойтесь о нем. Он здесь, со мной.

Хотела бы она знать, где это "здесь", но она знала, что он не ответит.

— Я оставляю это сообщение по двум причинам, —продолжал голос мистера Селларса. — Во первых, что бы там не говорили мы, взрослые, дела не всегда идут так, как нужно. Я надеюсь, что вскоре опять увижу тебя и мы будем дружить еще долго-долго. Но если что-нибудь случится со мной — помни, Кристабель, я очень стар — я хочу, чтобы ты запомнила, что я считаю тебя самой храброй и доброй девочкой, которую я когда-нибудь встречал. А я прожил долгую жизнь, и слов на ветер не бросаю.

И еще я хочу сказать тебе, что если я сумею… остаться здесь немного подольше и сделать кое-что из того, над чем я сейчас работаю, мне может потребоваться твоя помощь. Я не очень уверен, что сам понимаю в чем тут дело, и, в любом случае, у меня очень мало времени — я занят так, как и той ночью, когда мы сожгли наш дом и я ушел в туннели, помнишь? — но я хочу, чтобы ты внимательно выслушала меня и запомнила то, что я скажу.

Когда ты впервые встретила Чо-Чо, он испугал тебя. Я думаю, сейчас ты понимаешь, что он не такой уж плохой — возможно ты поняла, что у него была очень тяжелая жизнь, он не доверяет людям и постоянно опасается, что с ним случится что-то плохое. Он жил совсем другой жизнью, чем ты, но внутри него есть много хорошего и доброго.

Я хочу, чтобы ты помнила об этом, малышка Кристабель, потому что мне может потребоваться твоя помощь. И тогда я попрошу тебя… встретится кое с кем. Мне трудно объяснить тебе это, но этот кое-кто может оказаться еще более страшным, чем Чо-Чо, и совсем другим. И тебе придется быть такой храброй, как всегда, Кристабель. И даже храбрее, чем обычно…

ГЛАВА 37 Замкнутая Комната

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Дети подали в суд на родителей за слишком активную благотворительность

(изображение: наследники Вальстремов входят с Стокгольмский суд)

ГОЛОС: Четверо детей недавно умерших Гуннара и Ки Вальстремов, знаменитых шведских активистов-экологов, требуют себе собственность их родителей, которая, согласно завещанию Вальстремов, должна быть отдана различным организациям по охране окружающей среды.

(изображение: Пер Вальстрем)

ВАЛЬСТРЕМ: "Все думают, что мы делаем что-то ужасное. Но они никогда не жили с родителями, которые занимались чем угодно, но только не своими детьми. Никому из нас нет дела до китов или джунглей. И кто позаботится о нас? Неужели мы не заслужили получить хоть что-нибудь от родителей, которых почти никогда не было дома? Они переживали за улиток намного больше, чем за собственных детей. "