Море серебрянного света

За исключением ее чувств к! Ксаббу, конечно. И это ее немного пугало. Она так хотела, чтобы они были вместе, но видела множество проблем. Они такие разные, у них совершенно другой опыт. То, что связала их, происходило в совершенно нереальном окружении. Разве они смогут выдержать обычную жизнь: отсутствующие автобусы, выцарапывание денег на оплату съемной квартиры, бесчисленные посещения больницы?

Дверь в палату отца была открыта. Она говорила с ним только через сеть и очень удивилась, увидев, что он занимает отдельную палату. Как мы заплатим за это?невольно спросила она себя. Но даже если она зайдет в долги, она не обратиться за помощью к Дель Рею, это точно.

Она заколебалась на пороге, внезапно испугавшись чувства, которое не хотела назвать по имени. Отец смотрел настенный экран, перепрыгивая с узла на узел, с усталым и пустым лицом. Он так стар!подумала она. Посмотрите на него. Да он уже старик. Она глубоко вздохнула и вошла.

Увидев ее он мигнул, потом мигнул еще раз. С удивлением она сообразила, что из его глаз текут слезы. — Что это сегодня со всеми? — спросила она, взволнованная и испуганная. — Почему все только и делают, что плачут?

— Рени, — сказал он. — Как я рад видеть тебя.

Она не собиралась плакать — даже для этого старого дурака. Джереми Дако уже рассказал, как Джозеф ускользнул из форта и поехал в Дурбан, оставив бедного Дако в одиночестве. И тем не менее на глаза навернулись слезы, хотела она того или нет, и, чтобы спрятать их, она наклонилась и поцеловала его в щеку. Его руки сомкнулись на ней, она оказалась в ловушке, крепко прижатая к его небритому лицу. От него пахло медово-лаймовым лосьоном, и на мгновение она стала ребенком, побежденным его силой и размерами. Но я не ребенок. Уже давным-давно.

— Прости меня, — сказал он.

— Простить? — Она высвободилась и осторожно уселась. — За что я должна тебя простить?

— За все. — Он махнул рукой и экран опустел. — За все те глупости, который сделал. — Он нашел платок и яростно высморкался. — Ты всегда говорила мне о тех глупостях, которые я делал, моя девочка. Неужели ты не помнишь?

Что немного выпрямилось в ней. — Да, я помню. Но все мы делаем ошибки, папа. — Она нервно вздохнула. — Покажи мне твою руку.

— Видишь? Собака почти отгрызла ее. Теперь меня можно называть одноруким Джозефом. — Он с гордостью показывал свои раны. — Пыталась отгрызть мне шею, тоже. Держу пари, что тебе очень повезло — ты была в том баке.

— Да, пап. В полной безопасности в баке.

Он что-то услышал в ее тоне и улыбка удовлетворения погасла. — Я прекрасно знаю, что все это было не так. Я просто пошутил.

— Я знаю, папа.

— Видела Стивена?

— Сегодня нет — но собираюсь увидеть его сразу после тебя. Я вернусь и расскажу, если будут… какие-нибудь изменения. — Вид маленького тела брата, сморщенного и пустого, украл большую част радости от возвращения в настоящий мир.

Джозеф медленно кивнул головой. Последовало долгое молчание, потом он спросил: — А этот твой мужчина, где он?

Рени подавила раздражение. И почему мужчины всегда спрашивают это? Можно подумать, им очень надо знать, под чьей защитой она находится — быть может чтобы передать кому-то ответственность за нее. — Он в полном порядке, папа. Я увижусь с ним сегодня, но позже. Мы собираемся поискать квартиру. На моем банковском счету еще кое-что осталось. И, я надеюсь, что смогу опять получить старую работу — хочу позвонить в офис ректора и, быть может, кто-нибудь из них смотрит сетевые новости.

Он кивнул, со странным выражением на лице. — Тогда вот почему я здесь? Чтобы ты могла искать место с твоим новым мужчиной?

Рени потребовалась пара ударов сердца для того, чтобы понять его слова.

— Ты думаешь?.. О, пап, я оставила тебя здесь только потому, что тебе некуда идти.!Ксаббу и я провели ночь в меблированных комнатах, которые он снимает, и спали прямо на полу. — Несмотря на всю свою печаль, она слегка улыбнулась. Хозяйка не разрешила нам спать в его комнате, потому что мы не женаты.

— И?

— И ты конечно будешь жить с нами, — сказала она, хотя, сказав, почувствовала тяжесть и злость. — Я не оставлю тебя на улице. Мы семья. — Она бросила взгляд на время, отображаемое уголке темного экрана. — Мне надо идти. — Она встала, потом вспомнила о пакете, который держала в руке. — Я… я принесла тебе кое-что.

Он прижал пакет к груди и открыл здоровой рукой. Потом поднял бутылку в воздух и долго глядел на нее.

— Я знаю, что это не твое любимое, — сказала она, — но в магазине мне сказали, что это хорошее вино. И я подумала, что ты захочешь выпить что-нибудь подходящее — чтобы отпраздновать. — Она оглянулась. — Не думаю, что тебе разрешают такое пить, поэтому тебе лучше спрятать ее.

Он все еще глядел на бутылку. Потом посмотрел на нее, и она почувствовала себя немного неуютно. — Спасибо тебе, — сказал он. — Но, знаешь, я не хочу пить ее здесь. Может быть, когда я выйду. — Он улыбнулся, и она опять поразилась, как странно он выглядит: старым, костлявым и… очистившимся. Как камень в ветреной долине. — Когда ты найдешь новое место. Вот тогда и отпразднуем. — Он протянул пакет обратно.

— Ты… ты не хочешь?

— Сначала выйду отсюда, — сказал он. — Я же не хочу неприятностей, верно? Иначе они продержат меня здесь еще дольше.

Ей понадобилось время, чтобы запихнуть бутылку обратно в пакет. Закончив, она встала и заколебалась, сражаясь с желанием идти прямо к двери, чтобы избежать смущения, трудных чувств и дать делам идти своим чередом. И только посмотрев на него и увидев, как он посмотрел на нее в ответ, она поняла, что хочет сделать.

Он наклонилась, опять поцеловала его щеку, потом крепко обняла за шею. — Папа, я приду завтра. Обещаю.

Он откашлялся, и она выпрямилась. — Мы можем сделать лучше, ты и я. Ты знаешь, что я люблю тебя, ребенок. Ты же знаешь, да?

Она кивнула. — Я знаю. — Говорить было трудно. — Мы сделаем лучше.

В комнате ожидания детского отделения! Ксаббу не было. Рени слегка удивилась — обычно он не опаздывал — но в голове крутилось столько всего, что она не стала даже думать об этом, оставила ему сообщение в приемной и пошла к Стивену.

!Ксаббу спал на стуле, стоящим в ногах кровати: голова откинута назад, руки на коленях в таком положении, как будто он держал и освободил что-то летающее. Ей стало стыдно. Да, она устала и плохо себя чувствует, но насколько сильнее устал! Ксаббу, который столько времени держал чертову связь с Иным? Не нужно было тащить его сюда, к маленькому несчастному дурачку. На мгновение сердце в груди замерло.