Море житейское

В Дохиаре привратник - пес размером с нашего Мухтара, но с характером явно не мухтарским. Надо его к нам на выучку. Внутри отрадно, прохладно. Стены монастыря все в зелени, а еще среди зелени развешены клетки певчих птиц. Канарейки поют, приветствуют, будто извиняются за облаявшего нас пса.

Святыня монастыря - икона «Скоропослушница», вся в золоте. «Русская икона», - объясняет монах. Показывает образ святой и праведной

Анны: «Бабушка Христа». Валерий Михайлович дарит ему, как и везде по нашему пути, образочек преподобного Серафима Саровского. Монах благоговейно целует его.

Обратный путь. Николай Николаевич задает темп. В грудах листьев груды грецких орехов.

* * *

Понимаем, что после такого долгого дня вернемся очень поздно, и, так как целый день без еды, то заезжаем в Карею, берем что-то на ужин. А, оказывается, нас не забыли, ждали и зовут перед ночной службой на ужин. Монашеская трапеза, чай, заваренный травами Афона, и монашеский горький коричневый мед возвращают силы.

Снова молитвенное стояние в стасидиях. После краткий сон, утренние молитвы и новая поездка. А до этого прощание с братьями, которые идут на вершину Афона. Отец Авраамий благословил и как следует снарядил экспедицию. Спальные мешки, термоса, сухие пайки. Вначале отец Петр не собирался, но отец Сергий решительно заявил, что пойдет, и отец Петр весело сказал: «Как же так, я же благочинный, как же я не пойду?» Идет и Андрей Васильевич, глава администрации Зарайска. Мне немного стыдно, что я не с ними. Но успокаиваю себя, что, даст Бог, в следующий раз. Да и обуви нет, а обувь - главное в восхождении. Да и впереди поездки по северо-восточному берегу Афона, а там я не бывал.

Тем более прямо с утра едем в Великую Лавру святого Афанасия. Дорога радостная, звучат в машине песнопения, даже и не заметили, как быстро доехали. Размеры Лавры меня поразили. Я считал наш Пантелеи-монов монастырь самым крупным на полуострове, но с Лаврой не сравнишь. Действительно, Великая. Из нее особенно хорошо видно вершину Афона. Вот куда будут взбираться два дня наши товарищи.

Огромная чаша во дворе под кипарисом святого Афанасия. Чашу эту облюбовал султан турецкий и велел привезти ее в Константинополь, то есть уже в Стамбул. Султан возжелал принимать в ней ванны. Один монах, желая предотвратить такое кощунство, решил лучше разбить чашу кувалдой. Не разбил, но трещина получилась. Султан повесил монаха на кипарисе, но чаша была спасена. Ее охраняет трогательный мраморный львеночек.

Храм X века. Много святынь. Икона «Экономисса» в память о спасении монахов от голода Божией Матерью. Редчайшие иконы. «Иконописец - святая Феодора, - объясняет монах.
– Феодора - это как ваш Андрей Рублев».

Мощи святого Афанасия хотели раскопать, как и положено на Афоне, через три года, но из могилы вышел огонь. Значит, нельзя трогать. Надгробие над ними в прямом смысле завалено золотом: кольцами, часами. Еще и в 1700 году патриарх Сильвестр хотел взять частицу мощей, но вновь вышел огонь.

Святой Афанасий - хранитель Афона, основатели Ватопеда, Ивера - его ученики.

На обратном пути заехали на источник святого Афанасия. Он там, где уходящего из монастыря святого Афанасия встретила Царица Небесная. А уходил он просто от отчаяния: нечем стало жить, братия роптала. Божия Матерь повелела ударить в скалу посохом. Хлынула мощная струя воды и льется доныне уже тысячу лет.

* * *

Северо-восточный берег более обдуваемый ветрами, море здесь безпокойное, но красота все та же, афонская, то есть неописуемая. За день побывали мы еще в четырех монастырях. Вечером вспоминали, и даже самим не верилось: в четырех. Будто время растянулось. Вроде и не спешили. Все вспоминалось: и то, как в Каракале угощали крупными сладкими сливами, как в Филофее все, у кого были фотопринадлежности, схватились за них: дивная, прямо-таки тропическая цветущая зелень возвышалась над изумрудным ковром, застелившим весь монастырский двор. Пышные кусты роз по метру и более украшали двор. И каждый куст был на одном стебле. А запахи! Только, думаю, высоким специалистам парфюмерии было бы под силу различить их благоухающие букеты. Лаванду, магнолию, медуницу и чабрец я различил. Стояли мы совершенно замершие. Интересно, что, если и была у кого усталость, то она прошла от этой красоты и этого благоухания. Вдобавок негромко и мелодично заговорили колокола. Прошел монах со сверкающими и гремящими кадилами и золотым блюдом и скрылся в розово-красном храме. Повеяло ладаном.

При выходе растут мощные смоковницы, но плоды высоко, не достать. Хорошо птичкам. Порхают стада бабочек.

И вот - место, где на берег Афона вышла Божия Матерь. Иверский монастырь. Надкладезная часовня на берегу, уровень воды в ней на полтора метра ниже уровня моря, и диво - вода пресная, даже сладкая.

Мы везде возили с собой, вносили в храмы икону святителя Николая Зарайского. Трепетно, тихо прикоснулись мы им к иконе Иверской Божией Матери - Вратарнице. Список с нее, исполненный на Святой горе, можно видеть в Иверской часовне при входе на Красную площадь. И представить, что часовни не было семьдесят лет, невозможно. Она была всегда. И всегда был Афон. И его благословляющие знаки внимания к России.

В монастырской лавке монах говорит: «Псков, Печоры - браво, прима!» Он был там. Ловко торгует, ведет счет. Вдруг звуки колотушки в деревянное било. Монах решительно говорит: «Аут, аут! Баста! Финиш!» И прекращает торговлю. Идет на молебен. Хотя и ненадолго, идем и мы.

* * *

Путь в Ставроникиту, монастырь Святого Креста. Вдоль дороги к главным воротам длинные каменные колоды с водой, в которой золотые рыбки. Их тут на сотни сказок о рыбаке и рыбке. Хорошо, что у моря не сидят старухи у разбитых корыт, не гоняют туда-сюда стариков.

У источника умылся, напился, сел под иконой «Живоносный источник» и показалось, что гудит в голове. И немудрено, решил я, такой нескончаемый день, под солнцем, в тесной машине. Гудит в голове и гудит. А потом гляжу, да это же пчелы! Не одни мы пить хотим. И так их много! Вот вы где - авторши знаменитого монашеского каштанового горького меда! Да, этот мед незабываем. Он стоит на столах в трапезной в келлии, так сказать, на открытом доступе, но много его не съешь. И не могу объяснить, отчего. Пчелы и по мне обильно ползали, только какой с меня взяток? Но хоть не кусали.

Знаменитая икона монастыря - «Никола с ракушкой». Икона пролежала на дне моря пятьсот лет. Достали рыбаки, принесли в монастырь. Стали отдирать от иконы раковину и полилась из-под нее кровь. Из раковины византийский Патриарх сделал панагию и подарил ее русскому Патриарху Иову, тому, кого в Смутное время сменил священномуче-ник Ермоген.

* * *

«Наступил уже час пробудиться нам от сна». Это из Писания. Сказал к тому, что тексты из Писания, из богослужебных книг, благодаря молитвам, поселились в нас, в душе, в памяти, но молчат, задавленные хлопотами дня. А здесь, когда молишься, прикладываешься к святыням, спасительные тексты возникают из памяти слуха и зрения. «В скорби будьте терпеливы, в молитве постоянны... в усердии не ослабевайте». Это и есть то самое «возгревание» молитвенного состояния души. «Духа не угашайте». То есть слова, «сложенные в сердца», должны в нас не просто жить, но и влиять на мысли и поступки. А пока «бедный я человек. не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю». И все равно - «ночь прошла, а день приблизился: итак, отвергнем дела тьмы и облечемся в оружие света». Афонского света.

О, как трудно «не угашать» духа. Жизнь там, в России, продолжается. Дела наши без нас не делаются, родным там без нас трудно. В непрерывной связи с Москвой отрок Михаил, сын Валерия Михайловича. И у взрослых сотовые телефоны звенят и пищат постоянно. Сотоварищи мои - люди деловые, они продолжают кем-то и чем-то руководить. Впервые вижу не просто новых русских, а православных русских деловых людей. Искренность их в молитве изумительна, тяга к святыням сердечная, вера просто детская, то есть самая крепкая.

И уже вот-вот все полетит в прошлое: и это солнечное сияние, и эти тихие теплые благостные дни. Они были счастьем, которое потом надо будет оправдать.

Когда едешь, летишь, идешь по морю на Афон, то не надо говорить: поехал, например, на пять дней, нет, ты едешь не на дни, а на дни и ночи Афона. Здесь другое время. Дни - труды, ночи - молитвы.

* * *

Вернулись наши паломники. Измучились, с трудом шагают, загорелые, радостные. «Ну, выла гора?» - «Выла. Но не гора, а шакалы». Служили на вершине литургию. Рассвет встречали. Весь Афон виден. Шутят: «Вас сверху видели. Ползаете как муравьи». Отец Сергий одаривает драгоценным подарком - камешками мрамора с самой вершины от самого древнего Креста у храма Преображения.