Море житейское

Закончили обед. Как не хватает настоятельского колокольчика, чтобы встать для благодарственной молитвы. Нам еще предлагают посмотреть витрины и просят продвигаться к машинам. Мы и не замечаем, что исчезают отец Геннадий, Димитрий Гаврильевич и Александр Борисович. Но чуем, что с ними не пропадем, Валерий Михайлович уверенно говорит, что мы со святителем, он нас ведет, и положимся на его заступничество. Елена предлагает петь «Кресту Твоему покланяемся, Владыко!» Поем. Вышли к морю. Кланяемся и крестимся у памятника святому праведному воину Феодору Ушакову, освободившему остров Керкиру от турок.

Бегут к нам от машин наши мужчины. Они свершили невероятное -взяли билеты на паром до Игуменицы - раз, от Игуменицы до Бари - два, и от Бари обратно в Игуменицы - три, и четыре: оформили визы в Италию. Но паром уходит через две минуты, вот что! Ждать не будут, хотя Димитрий Гаврильевич, непонятно как узнавший телефон охраны порта, что-то им говорит в мобильник. Прыгаем в машины как десантники, машины несутся, отец Геннадий впереди и отец Петр, верный ведомый, чуть сзади. Идем крыло в крыло. Крестимся.

Как мы успели, непонятно. Только с Божьей помощью. Внеслись на территорию порта, промчались вдоль причалов к своему парому. Полицейские, вот новость - аплодируют нам, ждали нас - показывают на пальцах - только одну минуту.

От святителя к святителю

На палубе отец Геннадий садится на стул, просит кофе, за ним побежали, принесли, но отец Геннадий уже уснул. Кофе выпивает отец Петр. Димитрий Гаврильевич рассказывает, что им и самим не верилось в то, что удастся сегодня пойти в Италию:

– И компьютер у них зависал, и порт отказывал: регистрация кончилась, но вот - мы здесь.

– Иначе быть не могло, - говорит Валерий Михайлович, - нас ведет святитель Николай Зарайский.

Да, нашим поводырям такие достаются нагрузки, что удивительно, как они их выносят, да еще остаются веселыми, приветливыми. Такая сегодня была гонка, и уже такие версты позади!

Темно на верхней палубе. Уходят вдаль огни Корфу-Керкиры. Помогите нам, святые Спиридоне и Феодора, жить дальше, бороться с кощунниками нового времени, с новыми иконоборцами.

Луна, зарождение которой мы видели на Афоне, уже вовсю сияет, окрепла, расширилась, разгулялась над водной гладью. Серебрится под луной белая пена волн, зародившихся от быстрого движения парома. Паром-то паром, но здесь они носятся как торпедные катера.

Жена, решив, что прохлада и ветер позднего вечера не полезны мне, уводит с палубы. Да мы уже и прибыли. В Игуменицу, в порт, откуда уходили на Корфу. А сейчас нам надо сверхсрочно перебираться в международный морской порт, это примерно как из Быково в Шереметьево.

И опять резкая гонка, опять молимся за водителей. Как отец Геннадий ориентируется в поворотах и разворотах, въездах и выездах, нам никогда не понять. Отец Петр не отстает ни на метр. Диво дивное. Причалы. Как отец Геннадий несется именно к нашему, опять же не понять. Порт огромен, здесь и грузовые машины огромнее. Целый город фургонов, фур, рефрижераторов, двухэтажных автобусов. Все заглатывает ненасытное чрево паромов.

А наш уже наглотался, опять мы последние.

– Последние будут первыми, - говорит Миша.

– Да, - подтверждает отец Евгений, - утром, при выезде.

Но рано радовались: нет на бумагах с визами каких-то штампов. Отец Геннадий говорит охранникам что-то по-гречески, Димирий Гав-рильевич говорит таможенникам что-то по-английски. Их начальник выхватывает из его рук наши паспорта и они скрываются внутри.

– Поем: «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко!» - решительно говорит Елена.

Стоим и не на суше и не на пароме - на широченных стальных сходнях - и поем. Поем тропари и величания святым Николаю и Спиридону. На паром прорывается возбужденный мужчина с двумя сумками, держит в зубах какие-то бумаги, мычит. Здоровенный охранник хладнокровно смотрит на бумаги и хладнокровно выталкивает мужчину обратно на причал.

Гудок. Портовые рабочие сгоняют нас со сходен. Неужели остаемся?

– Русские?
– спрашивает вдруг здоровенный охранник.

– Да!
– хором отвечаем мы.
– Да!

Он делает широкий приглашающий жест. Машины наши с места в карьер, на большой скорости, влетают внутрь парома, за ними сыплемся мы. Навстречу Димитрий Гаврильевич, который, как победным флагом, машет каким-то документом.

Еще одно испытание - у нас нет места в каютах, только палубные билеты. Что же делать: таких палубных здесь многие сотни, чем мы лучше? Находим два столика, три-четыре стула - ничего, жить можно. Отец Сергий садится, достает пузырек с лекарством, поднимает его, приветствует нас, произносит: «За Италию!» - и выпивает.

– Вива Италия!
– поддерживаем мы.

Напряжение спало, нервная разрядка наступила. Мы с отцом Евгением отчего-то говорим о демагогах и софистах античности. Видимо, зазвучали в нас отголоски Афин. Софисты потом стали схоластами средневековья, а потом юристами.

– Один сын крестьян учился в школе софистов, приехал домой. Родители рады, приготовили куриц. Он важничает: «Хотите, я вам докажу, что здесь не две курицы, а три?» - «Докажи». Он с помощью демагогии доказывает. Отец говорит: «Да, сынок, ты доказал нам, что здесь три курицы. Мы с матерью возьмем двух первых, а ты свою третью».

Это рассказывает отец Евгений. Я поддерживаю его рассказом тоже о софистах, когда один критянин сказал, что все критяне лжецы. Но если он сам критянин, значит, и он лжец. То есть он сказал неправду, значит, критяне не лжецы. А если они не лжецы, то получается, что этот критянин сказал правду, то есть то, что все критяне лжецы. Но устали уже слушатели, и разбирать такую софистику мудрено.

Появляются Димитрий Гаврильевич и Александр Борисович. Конечно, мы уже не сомневаемся в их способностях - через пять минут мы размещены в каютах. Без окон, без дверей, но тут все такие. Димитрий Гаврильевич по-моряцки учит выстукивать сигнал СОС.

– Нет, - говорят женщины, - не запомним: если что, мы просто закричим.

Италия

– «Покрывало ночи поднято, и воссиял свет Божий над тварью; явление утра пробуждает спящих. Свет Твой, Господи, да озарит сердца наши!» - торжественно произносит отец Сергий.

Рассвет, Италия. Сотовые пищат, на экранчиках в них почему-то позывные Албании. Проверка паспортов. Опять же и тут отношение к нам самое доброжелательное. Грацие, сеньоры.