Море житейское
Шрифт:
– Блохи и вши бывают белые и черные. Белых бить легче. Лучше всего гимнастерку положить в муравейник, потом месяца три не селятся. А черные прыгают, не поймать. Но ветра боятся. Подуешь, она прижмется, тут ее и лови. Отстань!
– отпихивает он Муську.
– Сегодня по радио: «Выставка кошек». С ума сошли - пятьсот рублей котенок. Тьфу!
– Он запузыривает матом и от возмущения ценой на котят прерывает работу. Начерпывает внутри кисета табак в трубку, прессует пальцем.
– Были выставки лошадей, коров, овец, свиней, сейчас кошек. Чего от этого ждать? Ничего, жрать кошек начнут, опомнятся.
Идем за трубой. На свалке, прямо сказать, музей эпохи. Выброшенные чемоданы, патефоны, примусы, телевизоры, плиты, холодильники, крысы живые и мертвые, дрова, доски, шифер, россыпь
Обратно идем через аккуратного Федю. У него даже на задворках подметено.
– Трубу искали?
– спрашивает Федя.
– Сейчас всем труба. Пока вроде не садят. До войны один жестянщик кричит на базаре: «Кому труба?
Всем труба! Колхознику труба, рабочему труба!» К нему тут же Очумелов, участковый: «А, всем труба? Пройдемте!» Тот говорит: «Конечно, всем. И самовар без трубы не живет, чай не поставишь. И на буржуйку труба». Отступился. Только велел конкретно кричать: «Труба для буржуйки, труба для самовара!». Чего, долго вам еще созидать? До морозов надо шабашить.
– Эх, - крякает он внезапно.
– Уходит в сарайку, возвращается с трубой. Да и с какой? Из нержавейки.
– Агроном варил, колено вот приварено, дымник. Дарю!
Костя потрясен, но сдерживается. «Будет за мной!» Торопится уходить. И те, две трубы и рельс, мы тоже не бросаем. Еле дотащили.
Кошки и собаки обнюхивают новые вещи. Несъедобны. По радио «Ночь в Мадриде» и «Арагонская хота». В конце ведущая ляпнула: «Вот подошел к концу наш музыкальный круиз». Не сердись, Михаил Иванович, что с них взять, с «перестроенных»? Ты испанцев лучше их самих, понял, а мы и сами себя скоро забудем.
ХАРИ-ХАРИ
Увлечение другими учениями совершенно нормально. Хорошо, если только в молодости. О. Серафим (Роуз) не только умозрительно, опытно исследовал многие вероисповедания. И вывел: в с е они несравнимы с православием, единственно верным путем к Богу.
Помню очень короткое время не увлечения даже, а интереса к Индии, от романа Германа Гессе «Будда Готама», немного от картин и стихов Рериха, от тогдашнего (60-80-е гг.) вторжения в Россию возгласов: «Харе-рама, харе-рама, харе-рама, харе-Крищна!» Еще и в начале 90-х они маршировали в белых балахонах по Арбату, за ними семенили женщины в белом, босиком. Они как дети Арбата ночевали даже там (сейчас дети Арбата - это торговцы матрешками для иностранцев). Это я очень и очень помню, ибо к этому времени я уже, слава Богу, причащался и был для их реинкарнаций неуязвим. Для них я был прямой враг. И вот почему: в журнале «Москва», редакция как раз на Арбате, печатались работы Валентина Сидорова, хорошего русского поэта, который увлекся Индией и восторженно о ней писал. Гималаи, позы лотоса, древность традиций, стойкость и выносливость... все описывалось им увлекательно. Даже тираж журнала подскочил. Собирались (и уже начали) печатать «Агни-йогу». А я воспротивился. И тираж у нас упал, и мне это ставили на вид. Ибо подписчики наши кормили весь коллектив издательства «Художественная литература», где мы печатались.
Они (люди в белом) приходили под окна и очень подолгу барабанили и возглашали свою «Харе-раму». Даже явились в редакцию. «Вы учите добру и терпению, - сказал я, - почему же вы так агрессивны? Если ваше учение такое правильное, такое главное, оно не пропадет и без публикации о нем в журнале». Выстоял. Узнали домашний телефон, звонили даже в полночь. Перетерпел. Еще же им и Блаватская очень помогала. Потом я узнал, что при всей своей оккультности она была патриоткой России. Но вот «рерихнулась». Да и мне какое-то время Рерих нравился, например цикл «Мальчику». «Мальчик мой милый, не медли, скорее в путь соберемся».
В защиту учения Будды Готамы (Шакья Муни, как стали его звать, когда он слез с коня и срезал мечом свои длинные волосы, знак царского достоинства) говорят, что оно похоже на христианское. Ограничения в пище, молитвы, терпение, все так, но даже с первых шагов Готамы
видно, что это совсем не русское. Собрался уйти из дворца, тут у него рождается сын. «Узнав об этом, сказал: “Это новые оковы; мне надо их разбить”. Рождение сына не удержало его» (П. Лебедев. Будда и его учение. 1903). Ни йоги, ни истязатели плоти, ни созерцатели не освободили его от сомнений. Ушел от них и жил в посте и размышлении. Упал от истощения, чуть не умер. Перестал поститься, чтобы жить.Никто не мог искусить его, даже сам Мара (злой дух, смерть по Бунину). Утром ему открылась истина. Он нашел путь избавления от страданий. «Есть две крайности, их должен избегать человек. Одна крайность - жизнь полная наслаждений, жизнь похоти. Другая - жизнь добровольных страданий. Надо выбирать средний путь - покоя и просвещения».
Но как это «избавление от страданий»? Вот я избавился, а у меня друг умер. «Не убивай живого существа. Даже шелковая ткань через убийство червячка». Но червячок не умирает, а сам превращается в бабочку, которая все тут сожрет. И если я комара не прихлопну, за меня его съест ласточка. «Должен быть беден, как птица, которая не несет с собой ничего, кроме крыльев». А детей надо кормить?
Конечно, совсем не нужно мне разбирать тонкости их учения. Доселе на улицах и станциях метро ученики брахманов навязывают литературу Кришны: «Бхагават-гита как она есть», «Шри Чайтанья-чаритамрита, Ади- и Адхья-лила», «Сознание Кришны - высшая система йоги», многих других.
Поневоле знакомишься. Вот и обобщающая книга об авторе этих трудов, о «человеке святой жизни», о «Его Божественной Милости А. Ч. Бхактиведанте Свами, впоследствии известном как Шри Прабхупада». Читать ее (для меня) трудно. Шрила Бхактиведанта считал, что счастье человечества только в следовании учению Кришны. Он и в Америке проповедовал, и с Индирой Ганди встречался. Лично сам был аскетом. Сам себе готовил пищу. Возил с собой медную кастрюлю, «разделенную на секции для одновременного приготовления на пару риса, овощей и хлеба». Но так как его книги и книга о нем очень доступна и с ней легко познакомиться, то закончу тем, что кришнаитское вероучение России не подходит.
А один кришнаит убеждал меня, что Иисус Христос до выхода на проповедь был в обучении у кришнаитов. И он верил в это. И верил в то, что хорошая собака в следующем воплощении будет человеком, а плохой человек превратится в собаку. Но потом собака может стать хорошей и стать человеком. А плохой человек станет собакой. А будет плохой собакой, станет деревом, а будет хорошим деревом - вернется в собаку. И так далее.
Увлечение браманизмом, индуизмом было сильным в начале XX века. Русский корабль причалил к Калькутте. Офицер, поклонник браманизма, повел матросов к знаменитому факиру, брахману. Тот ходил по горячим углям, заклинал змей, при молитве поднимался над землей. Пришли. Индус показывал свои достижения, но все как-то косо поглядывал на одного из моряков. И ничего у него не стало получаться. Наконец, факир зашипел и, изрыгая проклятья и показывая пальцем на моряка, повалился набок. Они вернулись на корабль, и офицер спрашивал моряка: почему именно его отметил заклинатель? «Не знаю, - чистосердечно, - ответил матрос.
– Мне тоже интересно было. А я же всегда про себя читаю Иисусову молитву, может, он это почувствовал. Ему, видно, это не по губе».
ИНЖЕНЕРЫ СЕМИДЕСЯТЫХ
Молодые специалисты НИИ Грибин и Курков тащили вешалку, присели за ней. «Тут спокойно. Давай дорешаем этот узел. Вот тут ставим добавочное усиление, здесь...». «Инженеры!
– закричали на них, - вы что филоните? Мы что, за вас должны мебель таскать?» - «Вася, вечером дорешаем».
Вечером сели на лавочке. Петя стал чертить палочкой на песке. «Вася, если узел вчерне рассчитан, то надо что? Надо его параметры привести во взаимодействие с другими, так?» - «Петь, ты голова».
– «За такое дежурство надо наказывать рублем и законом!
– закричал вдруг на них появившийся лейтенант милиции.
– Где ваши повязки?» Инженеры извинились, встали. «Ладно, Вась, идем патрулировать».