Морфей

В кратчайший срок я накупил животных для приличной жизни за городом: свиней, коров, кур, собак на всякий случай и кошку уже скорее для себя, чем для хозяйства. Решил, уход за ними отвлечёт меня и развеет тоску, которая обрушилась на меня, когда я остался дома один. Так и было. Ещё производимые продукты я либо потреблял сам, либо, что ещё, пожалуй, лучше, продавал, тем самым становясь немного богаче с каждым месяцем.

Помню, примерно через год, я написал тебе и в письме спросил, почему ты не возвращаешься обратно в родной Леснийск, на что ты ответил, что останешься в Москве навсегда и не собираешься возвращаться вообще никогда. Я тогда был очень зол и не хотел видеть тебя, написав свой гневный ответ. Как так можно!? Даже ни разу не посетить могилу своих родителей! Теперь же я тебя прощаю. Ты мой единственный родственник, как и я твой. Мы должны держаться вместе. Быть такому или нет – уже на твой суд. Может, ты не хочешь иметь ничего общего с пациентом местного дурдома? Как бы то ни было, знай, в любом случае ты мой младший брат и я тебя за всё прощаю.

Потом начали происходить странные и зловещие вещи по ночам. Собаки без умолка лаяли, как обезумевшие, словно сходили с ума, петух не кукарекал с рассветом, а кошка боялась выйти из дома, даже пряталась с наступлением темноты, хотя раньше такого не было, даже наоборот, ранее она любила гулять по ночам. Тогда я не придал этому особого значения, а зря и очень зря!

Примерно через неделю после начала странностей меня мучала бессонница. Конечно, она усугублялась надрывным лаем собак, однако ранее мне удавалось уснуть и под него. Сна не было ни в одном глазу, но при этом я чувствовал себя, словно уже сплю, а потом зачем-то решил взглянуть на лес из окна спальни.

Подойдя к окну, я стал вглядываться в таинственную ночную чащу, пока краем глаза не заметил незнакомца, стоящего у ворот. В тот момент, он показался мне самым обычным человеком, который пугал исключительно тем, что стоял ровной походкой глубокой ночью у моих ворот с сопровождением беспрерывного лая.

Я ему крикнул:

– Эй! Уходи отсюда! Быстро! Милицию вызову! Или из ружья стрелять буду!

Незнакомец продолжал стоять своей ровной походкой, пугающе смотря на меня, или, вернее сказать, повернувшись лицом в мою сторону. Его немой взгляд вызывал панику, невольно перерастающую в нервный страх. Поэтому я, задернув штору, пошёл за старым отцовским ружьем, лежавшим в родительской спальне. Помнишь его? Заряжать его не стал, хотел только припугнуть, да и самому успокоиться надо было.

Когда я вернулся, подошёл к окну и отдёрнул штору, меня охватил животный ужас так сильно, что я, не в силах кричать, просто упал на пол, судорожно держа перед собой ружьё. За окном стоял Он! Тот незнакомец всё с той же ровной походкой. Будто бы этаж был первый. Получается, его рост как минимум метров шесть!

Я несколько дёрнул за курок, забыв, что не зарядил ружьё, и пополз назад. Он же застыл за окном. Я дополз до выхода из спальни, встал, закрыл дверь (не помню зачем) и побежал за патронами туда же, где лежало ружьё. Взяв из коробки один, я зарядил ружьё, и попытался взять ещё немного своими дрожащими руками, но они, словно нарочно, выпадали из них, поэтому я захватил только один.

Возвращаясь, я открыл дверь и снова был охвачен первобытным страхом. Оно стояло внутри! Я пишу «оно», так как надеюсь, что ты, брат мой, уже понимаешь, что это существо никак не может быть человеком. Оно стояло и смотрело на меня. Я выстрелил в него и, клянусь, попал, несмотря на дрожащие руки, но пуля прошла сквозь незнакомца и разбила закрытое окно.

У тебя, наверное, возник вопрос: «Как шестиметровое существо поместилось в комнате?» – отвечу честно, что не знаю. При том оно не было сгорблено, нет, оно стояло в полный рост, который в тот момент не казался гигантским, а был как у самого обычного высокого человека.

Я судорожно зарядил ружьё снова, отходя назад к лестнице. Существо стояло неподвижно, даже не дышало. Я выстрелил, но пуля снова пролетела насквозь. Оно сделало медленный шаг в мою сторону. Я побледнел. Что делать? Я выбежал из комнаты и закрыл дверь, удерживая её спиной и со всех сил держа ручку руками, однако она сама начала вращаться для открытия, и дверь потихоньку отворялась, несмотря на все мои усилия. Я начал как можно сильнее удерживать ручку и дверь, кабы она не открылась, даже припав на пол и пытаясь подпереться ногами стеной. Бесполезно! Дверь отворилась, с необыкновенной лёгкостью оттолкнув меня, и я увидел, что её открыло это невероятно сильное существо, вроде даже не поднимая рук; даже не прилагая хоть малейшего усилия, и в тот момент страх полностью парализовал все мои чувства и мыслительные процессы. Всё ощущалось как дурной сон, который я сейчас очень слабо помню.

Я молниеносно спустился вниз. Не помню как, но оно не отставало, преследуя меня бесшумными шагами, а когда я оборачивался и украдкой смотрел на него, оно всегда стояло своей неподвижной ровной походкой. Да. Я помню только, что его походка всегда была ровной.

Куда бежать? Где найти спасение? Я посчитал, что в наш подвал оно не сможет попасть. Я побежал и, оказавшись там, закрыл дверь на внутренний засов. На короткий промежуток времени я почувствовал себя в некоторой безопасности. Однако страх, как осторожный, но назойливый вредитель, снова закрался мне в душу, из-за чего я полез в ветхий платяной шкаф и на верхней полки достал довоенный наган с патронами к нему и зарядил. Чувство безопасности продолжало постепенно покидать меня. Страх нарастал, и я абсолютно не знал, что делать. Тогда мне в голову пришла безумная мысль под давлением иррационального ужаса – залезть в шкаф.

Я всё время думал, что будет, если оно поймает меня. Какая смерть меня ждёт? И насколько мучительная? А когда убьёт, заберёт ли в Преисподнюю? Я боялся. Очень боялся. Вдруг я осознал, что могу всего этого избежать. Нужно всего лишь выстрелить в себя, покончить с собой, и оно ничего не сможет мне сделать. Может, сделает что-то с моим бездыханным телом, но не со мной. Тогда я засунул наган себе в рот, но у меня не хватало духу выстрелить и закончить весь этот кошмар. Через минуту я его высунул и продолжил ожидать чего-то.

Вдруг засов щёлкнул. Дверь открылась. Страх надавил с новой силой, но покончить с собой я всё ещё не мог. Оно медленно проплыло по воздуху, оставаясь одновременно с этим неподвижным. Мной овладел какой-то неизвестный паралич, вызванный, естественно, невыносимым страхом! Я не мог не то, что пошевелится, даже дышать – настолько велик был ужас перед неизвестной тварью! Оно остановилось напротив шкафа и медленно повернулось ко мне. Оно знало, что я в шкафу. Как узнало? Не могу сказать.

Я начал задыхаться, и, под давлением биологических инстинктов, сделал вдох, преодолев загадочный паралич, может быть, бесшумный, но он показался мне катастрофически громким. Дыхание восстановилось, хотя с огромным страхом быть услышанным. В душе ещё грелась надежда, что оно встало напротив именно шкафа, а не меня.

Мысли снова и снова призывали к суициду. Искренне не понимаю, почему тогда первой мыслью было пустить свинец в себя, а не накормить им тварь. Ты сейчас в том самом доме, спустись в подвал и увидишь, что я в итоге решил.

Однако отчаянное и вместе с тем героическое решение я принял далеко не сразу. Перед этим прошла целая Вечность! Я не преувеличиваю. И всё это время мёртвую тишину нарушали лишь две вещи: надрывный лай собак и тиканье настенных часов. Я слышал, как часы пробили три часа, четыре, пять, шесть и, наконец, семь, когда у меня сдали нервы, и я выпустил весь заряд незнакомцу в лицо.

Я не могу и не смогу описать, как просидел в шкафу эти четыре часа – это было настоящим Адом! Если Преисподняя существует, то она выглядит именно так. Беспомощность, отчаяние и, главное, животный страх, которого, кажется, уже не испытывает современный человек – единственные мои спутники в тот момент. Минуты превращались в часы, а существо продолжало неподвижно ровно стоять и смотреть. Его взгляд – одновременно и не помню его, и помню каждую мелочь. Нет, не элементы внешности, а что было за ними. Бездна! Пустота. Его взгляд был пустым. Такой взгляд не может быть у человека. Эта пустота излучала необъяснимый космический ужас и ничего более. Я боялся этого взгляда: его тяжесть была невыносима.