Морг закрыт, расходитесь

Тот как-то неуклюже кивнул - вроде бы ни да, ни нет. И начал рассказывать:

– Про Сахару вы уже знаете. А это происходило в Подлипках, в НПО "Энергия", у академика Грушко. Мы там в середине восьмидесятых смастерили высокочастотный генератор специальных физических полей. Торсионные, микролептонные и другие частицы обладают колоссальной проникаемостью. И могут корректировать огромные массы населения. Главная задача, поставленная нам Совмином, - экологическая чистота этого биотропного оружия "Лава-7". А уж какое воздействие он оказывает на генетический аппарат, не важно. Мы всегда отличались подлинным гуманизмом, особенно по отношению к неграм. Так вот, психотропное или любое наркотическое вещество можно донести до биологического объекта торсионным полем. А если аппаратуру "Лава-7" вывести на космическую орбиту, то она сможет охватить своим "лучом" территорию, равную Уральской области. У американцев эта программа называлась "МК-ультра", помните, когда в Гайане покончила с собой тысяча человек? Чего-то у них там с гуманизмом плоховато. Впрочем, сейчас у нас нисколько не лучше. Ну, ладно! Это так, к слову. Наверное, нашу "Лаву-7" уже прибрали к рукам или растащили по коммунальным квартирам. Поскольку это очень удобно - отправить надоедливую соседку в психиатрическую больницу. Стоит лишь повернуть СВЧ-генератор к стенке и модулировать луч голосом, а соседка будет слышать то, что звучит прямо в мозгу. Радиоакустический эффект. Кащенко гарантирую. Но мы из Подлипок экспериментировали на более значительных расстояниях. Вплоть до Мытищ. Я сидел в своей лаборатории, а Оппенгеймер - в своей, за тридцать километров, а генерал-лейтенант Ханциров, у себя, в ГРУ, а в Кремле кисло думали, кому это все вообще надо, хотя постоянно шли параллельные испытания, дающие самые положительные результаты...

– Погоди, - остановил его Косов, поскольку Галина уже начала откровенно позевывать, а Адрианов ничего не замечал и расходился все больше и больше. Вспоминая прошлое, он садился на своего любимого конька и мчался прытью.

– А что, не интересно?
– удивился он.
– Сам же просил что-нибудь рассказать. А вам?

– Я балдею, - честно ответила девушка.

– Особенно от секретной информации с грифом, - добавил Косов.

– Да кому она нужна!
– махнул рукой Алексей Викторович.
– Сами же гэбэшники, поди, все и продали.

– Оппенгеймера-то зачем приплел?
– спросил Косов.
– Проводники у тебя, что ли, перегорели?

– А мы так называли одного физика, приятеля моего, Панагерова Мишку, отозвался Адрианов, решив, коли его не слушают, добраться-таки до этого "последнего глотка" из бара.

– Позвольте!
– неожиданно произнесла Галина.
– Я уже слышала эту фамилию. Не могу вспомнить... Ну, конечно! В разговоре Вадима с одним бородатым карликом.

Она радостно хлопнула в ладоши, а Косов с Адриановым молча переглянулись.

В двадцати семи километрах от дома, где жила Марго, если двигаться по кратчайшей прямой от улицы Красных бань до Онежской, два человека тщетно пытались привести в чувство проклофелиненного Жору. Его обливали водой из чайника, хлопали по ушам, прижигали ему сигаретой пятки, но он ни на что не реагировал, только сонно мычал.

– Второй раз сегодня приезжаю в этот квартал, а зачем?
– риторически спросил Вадим, глядя в окно на разрушенную "хрущобу" и суетящихся спасателей в желтых комбинезонах.
– Делать мне, что ли, больше нечего?

– Может он, блин, ужрался и названивал спьяну? Шутник!
– сказал один из телохранителей, пнув носком ботинка Жору в ребро.

– Хряк жирный!
– добавил другой и вдавил каблук в Жорин живот.

– Нет, тут что-то произошло, - вдумчиво произнес белоснежный красавец.
– Голос у него был совершенно нормальный. Он сказал, что у него на крючке ещё кто-то. Выясните, кто хозяин квартиры. И разыщите.

Самый молодой из барбосов бросился выполнять указание.

– Этого - в ванную, пусть мокнет, пока не придет в себя, - продолжал Вадим.
– Чередуйте холодную воду с кипятком. Сделайте мне из него моржа и рака одновременно. Пройдитесь по соседям, всегда найдется какая-нибудь сволочь, которая все про всех знает, все видит и слышит.
– Он вышел на балкон и вернулся с лисьей шубой в руках, очень довольный.
– Я знал, что она была тут, чувствовал! Значит, так. Перерыть здесь все. Залезьте в соседнюю квартиру, может быть, они ушли через балкон. Когда коротышка очухается - ко мне. Я уезжаю. Обо всех подробностях сообщать немедленно. В квартире останетесь ты, ты и ты. Если до утра никто не явится - все облить бензином и сжечь.

Швырнув шубу на пол, Вадим направился к двери, брезгливо отряхивая и без того чистые руки, а за ним торопливо последовал один из телохранителей. Но на пороге Вадим остановился, будто вспомнив что-то, и медленно произнес:

– Мне нужен Клон. Найдите его любой ценой, не теряя времени, - и только после этого удалился, оставив в квартире аромат дорогого французского одеколона.

Примерно в тридцати двух километрах, ближе к Садовому кольцу, находился обычный жилой дом, в одной из квартир которого не было ничего ни мебели, ни телефонного аппарата, ни даже простого чайника, всего лишь вылинявшие и ободранные обои да единственный стул, возле которого расхаживал человек. Квартира была однокомнатная.

Открыв входную дверь своим ключом, в комнату вошла девушка в серой куртке. Человек немедленно сел на стул, очевидно решив, что место могут занять. Человек имел генеральские погоны, но всю жизнь ходил в штатском. Вместо приветствия он кисло улыбнулся и протянул Марго вечернюю газету, где уже расписывались все ужасы катастрофы на Онежской улице. Девушка приняла подарок, но уронила его на пол, как увядший цветок.

– Рассказывайте, - вздохнул штатский генерал, почесывая мочку уха. Ушки у него были замечательные - чуть оттопыренные и нежно-розовые, как у молочного поросенка, что вовсе не соответствовало его характеру.

Выслушав Марго, он задумался. Потом, словно опомнившись, встал и начал расхаживать. Девушка уселась на стул, также посчитав, что свято место пусто не бывает.

– Это чудесно, что вас наконец-то решили ликвидировать, - с искренней радостью произнес генерал в штатском, щелкнув пальцами. И повторил: Просто замечательно, - потирая при этом руки, словно, произойди эта ликвидация прямо сейчас, на его глазах, он возликовал бы ещё больше.
– Кому наступают на пятки, тот всегда огрызается. Вопрос: кто сильнее в этом заинтересован - первый, второй или оба вместе? Впрочем, если оба, мы бы сейчас здесь не встретились.

Марго посмотрела на "увядший цветок", представив его в другом, подобающем месте. И усмехнулась.

– Не думаю, что это как-то связано с вашим заданием, - продолжил, между тем, мужчина.
– Скорее, внутренний взаимозачет. Но теперь он пойдет ва-банк, чтобы прибрать к рукам все. Начинается война, так что готовьтесь. И очень скверно, что именно в это время ваша сестра нашлась. Лучше бы она исчезла.

– Я так не думаю, - сказала Марго.

– Разве?
– удивился генерал в штатском.
– Забавно. Я не подозревал, что у вас так сильно развиты родственные чувства. Но я имел в виду, что она могла бы погулять где-нибудь подольше.

– А вы не могли бы отправить её за границу?

– Только в тюрьму, - жестко ответил тот.
– Во временную изоляцию. Впрочем, много чести.

– Давайте придумаем другой вариант.

– А почему бы ей не вернуться к Бескудникову? Гроза прошла, а мы бы её подстраховали.

– Догадывалась, что вы предложите именно это. Еще одна подставная утка?

– Это семейная черта, - мило улыбнулся мужчина.
– Решать вам. К вашей же выгоде, заметьте.

– Я подумаю, - ответила Марго.

– Теперь об этих субъектах. Справки наведем, но боюсь, мы действительно имеем дело с элементом случайности. Этакие блуждающие молекулы, залетевшие в наш синхрофазотрон. Проще всего было бы вывести их из игры, чтобы не спутали нам карты. У нас выбывают не только проигравшие.

– Но они уже сидят за ломберным столиком, - подсказала Марго.

– К сожалению, сидят, - согласился генерал.
– И даже пробуют думать, что ещё огорчительнее. А может быть, и они нам подыграют?

Генерал был очень умен, но гордился не этим. А тем, что умел даже самый бесполезный на первый взгляд винтик прикрутить к работающей машине, а в случае необходимости выбросить его без всякого сожаления. Иногда вместе с машиной, если не заклинивало.