Морг

Олеся часто заморгала и впервые после полученных ран осмысленно посмотрела на Стаса. Она увидели, что у него стали появляться седые волосы на затылке. Модная стрижка ему совсем не шла. Уши торчали как у слона, но он был по-своему красив. Стас чем-то ей напоминал отца.

– Ты очень умный, - сказала Олеся.

– Когда каждый день видишь смерть, поневоле становишься философом.

– Ты считаешь меня отвратительной и легко доступной?
– вкрадчиво произнесла девушка.

– Это твоё тело, кто я такой, чтобы влезать в чью-то жизнь. Дядя Гена не от тебя стал педофилом и садистом, его произрастил мир. Я хотел бы спросить: что для тебя значат мужчины?

– Они опора и наслаждение. Я обожаю сладкое!

– Но считаешь это грехом?

Олеся испуганно заморгала глазами:

– У всех русских это в крови. Некоторое мессианство. Борьба с грехом - наш смысл жизни...

– ...но греха от этого не становится меньше, - добавил Стас.

Олеся встала и подошла к нему, обняла, как обнимала всегда своего отца - трепетно, с некоторой щепетильностью. Ей стало казаться, что она потеряла ощущение времени, будто умерла. Но умереть такой молодой?! Но разве смерть смотрит на возраст? Она просто и легко отсекает жизнь.

– Тебе нравиться быть обнажённым.

– Я до 15 лет был нудистом.

– Ты хотел бы детей?

– Я не задумывался об этом. Не было времени.

– Но сейчас оно есть.

– Да, хотел бы. Много детей. Слабых, пукающих, брызжащих своей слюной.

– Они у тебя больше похожи на стариков.

– Старики и есть дети. "Все возвращается на круги своя".

– Чудные слова, но я слышу их впервые.

– Это из Библии.

– Дядя Гена говорил, что Библия написана для тюремных стен.

Стас провёл рукой по её лицу.

– Дядя Гена - конченная мразь. Сколько ему было когда он отдал концы?

– Где-то за 50. Он долго мучился.

– Он расплатился за всё. В конце пути - гильотина. Острая и безжалостная.

Фрагмент 6

Антонида Петровна и Илья Кузьмич с маленьким Стасиком бродили вдоль скал Крымского побережья, любуясь низкими облаками. Одежды на них не было: всё та же простая человеческая нагота, вбирающая в себя энергию Солнца. Зачем лоскутки тряпиц свободным людям, отдавшим свои жизни великому Кришне, Божественной Любви?

– Тоня, как велик этот приморский край, я чувствую силы переплыть все океаны, покорить все небеса, любить тебя целую вечность!
– Илья Кузьмич обнял жену и сына. Его голубые глаза слезились от счастья - там были восторги от несказанного ощущения милости Небес.

– После Тибета я считал, что нет других непокорённых вершин, дающих энергию созидания, но Крым, наш русский Крым дал мне этой энергии в тысячу раз более.
– Волосы Ильи Кузьмича, волнистые и густые, трепыхались на ветру.

Крым - жемчужина мировой культуры. Здесь великий греческий мир пришёл, чтобы дать здешней земле мудрость. Археологи жужжат здесь круглый год: фотоаппараты запечатлевают останки истории. Много здесь и нудистов, предпочитающих своей наготой не смущать легкоранимых граждан. Знатные красивые места, обогащённые развалинами и морем самой чистой слезы.

Стасик срывает ромашку, бежит по горячему песку и орёт что есть мочи: ура, я самый главный на этой Земле! Что это значит, не знают даже его родители.

И однажды он вернулся сюда семнадцать лет назад. У него были волосы как у отца: нечто схожее с зарослями викингов - копны русой пряди, сияющих желтизной. Стас поднимался на кряжи, у него захватывало дух от той прелестной низменности, что кормила стада лошадей и овец. Русский дух, русская отрада для сердца.

Вспоминая об этой в душном морге, Стас положил свою голову на колени Олеси и уснул. Ему снились звезды над морем, всё те же кряжи, обрывы, дикие пляжи с голыми аборигенами. Где-то рыбачил бородатый старик, где-то девочка лет 7-ми пускала воздушного змея... О, Русь, расправь свои крылья, оберни небо на себя, упейся его синевой!

Олеся перебирала чётки в руке, подарок от сестры. Эти чётки привезла из Афона тётя Жанна - крёстная Олеси. Вера в Бога - странная обязанность, считала Олеся, но быть атеистом - глупость вдвойне. Маленькой она боялась гномиков и троллей, они мерещились ей повсюду. Но после посещения православной церкви как рукой сняло - где гномы и тролли, нет их! Вот они - чудеса человеческой жизни.

Стас проснулся от ужасной встряски - где-то так бабахнуло, что затряслись стены. Посыпалась штукатурка. И дверь внезапно открылась, свежий воздух вошёл к комнату для вскрытий. Мёртвая девочка зашевелилась, из-зо рта её выпорхнула серебристая бабочка и улетела в окошко подсобки.

– Ядерная бомба, - прошептал Стас. Тело его дожало.
– Накрылось человечество.

– Ты думаешь: на этом конец?
– Олеся дрожала как холодец.

Парень выбежал в большую комнату, открыл дверь - туман, едкий и воняющий серой, стелился во всю высоту до небес. Стояла абсолютная тишина. "Всех эвакуировали", - пронеслось в сознании Стаса. Он до белизны сжал кулаки.

Стас вернулся в морг. Оделся, закрыл дверь.

– Вокруг ни души, - сказал он Олесе и обнял её.

– Значит, война, - бледное лицо девушки сливалась с извёсткой стен.

– Америка проявляет характер, - "чёрный" юмор Стаса Олесе совсем не понравился. Девушка села на диван, закинула ногу на ногу.

Из комнаты для вскрытий раздался дьявольский голос:

– ТЕМНЕЕ НЕ БУДЕТ НОЧЕЙ, ЯДОВИТЕЙ НЕ БУДЕТ ВОДЫ!