Моргейн

— Все возможно, — сказал он.

Человек, который ныл, который повторял Моргейн одно и то же, не испарился.

Но человек с таким лицом и таким голосом никогда не говорил с ними…

… и не говорил иди с ним.

Убеди меня, что в этой вселенной есть что-то другое…где-то…

Более древний, чем катастрофа, сказала Моргейн о Скаррине.

И: не мерь человеческой мерой, не пытайся понять человеческой логикой. Это его собственный опыт.

Все глубже и глубже в западню уходила Моргейн, быстро, ведя за собой всех остальных…

Если бы только Скаррин исчез, если бы не шел перед ними, и запечатывал ворота позади, если бы они не уходили все дальше и дальше в свою тюрьму.

Сейчас он не задавал вопросов. Он понял, что она пыталась сказать ему во время пути — и его сокрушили ее доводы, он не мог мешать ей своим хорошо-обоснованным советом, глупыми надеждами и — прости Небеса — своим жгучем желанием, которое похитило здравый смысл и бросило его на ветер.

А какова моя роль, продолжал думать он, идя за ней. Без меня она поскакала бы прямо к Скаррину и осталась с ним; или прямиком в Морунд, попросила кел о помощи и с самого начала узнала бы намного больше того, чему научил нас юный Чи.

И, возможно, Чи остался бы в живых, а Гаулт остался бы Гаултом, союзником Моргейн.

— Скажи ей, — прошипел ему Чи.

— Она все понимает, — ответил он Чи и его убийце, — и лучше чем я. Лучше, чем любой из нас. Она дала вам возможность вернуться назад. Теперь слишком поздно.

Перед ними открылись очередные ворота. Вейни не удивился. Он уже давно ничему не удивлялся в этом месте. Эти привели их в само здание, в затененный зал, в котором могли быть не только призраки — но он уже давно сомневался, что в замке остался хотя бы один стражник или солдат, вообще хоть кто-нибудь, кроме самого Скаррина, владевшего силой ворот. Когда они вошли в зал, он был позади Моргейн, но внезапно послал Эрхин вперед, обгоняя Сиптаха, и не ожидая от этого ничего плохого.

Эрхендимская кобыла не пошла, но остановилась, смущенная, ее копыта выбили громкое эхо из полированного пола; зал поддерживали колонны, не такие огромные, как в Нейсирн Нейс, но тоже достаточно большие, сделанные из зеленого с черным камня.

В центре был приготовлен стол, уставленный кувшинами и блюдами с фруктами, хлебом, мясом и вообще всем, чем только можно.

Призрак Скаррина повис перед ними и доброжелательно приветствовал, улыбаясь в полный рот.

— Мои гости, — заговорил он, уже не так насмешливо. — Миледи Моргейн Энджурин, моя юная кузина, прошу вас, садитесь. Вы можете доверять моему столу. Конечно вы знаете это. И конечно вы можете оставить лошадей снаружи, а не в моем зале.

— Милорд Скаррин, — сказала Моргейн, — простите меня. В своих путешествиях я видела так много странных вещей и людей — и обнаружила, что люди совершают странные поступки по совершенно замечательным причинам: некоторые только потому, что могут, другие — просто развлекаясь. Я не знаю вас, милорд. Но я хочу сохранить моего коня, мои руки — и моих слуг. И я знаю, что друзья моего отца могут быть не менее сумасшедшими, чем некоторые другие, которых я встретила на своем пути.

Колышущийся призрак негромко засмеялся, как будто ветер прошипел в траве. — Так вы отказываетесь от моего гостеприимства?

— Я не привыкла садиться за стол с тенями, милорд. Наше недоверие взаимно — иначе вы бы не колеблясь пришли и встретились со мной лицом к лицу.

— Миледи мятежников и изгнанников — неужели я могу довериться вашей свите, которая думает обо мне так плохо?

Моргейн засмеялась, отпустила поводья Сиптаха, подошла к столу и села на стул. Он взяла кувшин в руку и налила себе стакан красного вина.

Вейни тоже оставил Эрхин стоять снаружи, подошел и стоял рядом с ней, пока она поднимала бокал за их теневого хозяина.

Скаррин мягко рассмеялся и подплыл к столу, разделенному пополам в самой узкой части. — Вы доверяете мне.

— Нет, милорд владыка Манта. Но я заинтересована. С того момента, как я в первый раз услышала ваше имя — от юного Чи, чьим телом сейчас владеет лорд Морунда — я поняла, кем вы можете быть. Я приняла поведение вашего Хранителя ворот за ваше — к нашему взаимному разочарованию. Никто из всех встреченных мною не казался мне способным сообщить правду — в результате я винила во всех бедах вас, властитель Манта. Если бы я точно знала о делах юга, я бы действовала иначе. А теперь я оставила вам бунтующее человечество, войну и беспорядок — за что я должна извиниться перед вами, милорд.

— Есть и другие земли. Мир велик. И я устал от Манта.

— Я считаю его самым большим из ваших городов. Есть ли другие? Но и этот по-настоящему поразил меня.

— А, их сотни. Повсюду эти города, не изменяющиеся, как миры. И повсюду скука, миледи света, пока вы не пришли — путешествуя, как вы говорите. И еще со слугой-человеком — как его зовут?

— Нхи Вейни и также Кайя. Можно просто Нхи Вейни, с вашего позволения, милорд, — сказал Вейни, потому что, когда холодные глаза призрака повернулись к нему и на него уставилось колыхающееся лицо, ему показалось очень важным хоть что-нибудь сказать. Он в опасности. Без сомнения речь идет о его жизни, и только потому, что он человек, стоящий там, где он стоит, но есть и еще кое-что: взгляд, которым мужчина глядит на мужчину тогда, когда речь идет о женщине — и о крови.

Стеклянно-серый взгляд прошелся по нему, перешел на остальных и вернулся к Моргейн.

— Почему вы пришли?

— А почему бы и нет? — ответила Моргейн. — Я хорошо запомнила уроки отца, который считал, что мир — и даже ряд миров — слишком мало для него. Таксчитал Энджурин. Она отклонилась назад, стул встал на задние ножки, и внимательно посмотрела на висящий в воздухе образ Скаррина. — Судя по тому, что вы сказали, я думаю, что вы действовали точно так же, как и он — захватывали власть над одним миром, другим, третьим — я права? И наконец вы обнаружили, что этот мир точно такой же, как и предыдущий.

— И как тот, который перед ним, — сказал Скаррин. — И перед этим. Вы еще молоды.

— Как вы меня видите?

— Очень молодой, — мягко сказал Скаррин, ставший юношей с серыми задумчивыми глазами.

— Вы знали Энджурина, — сказала Моргейн.

— Очень давно, — от призрака осталось только лицо, плавающее в тени, красивое лицо с взглядом самой Моргейн, так что теперь Скаррин казался ее братом. — Энджурин мертв! Миры должны были содрогнуться.

— Да, они содрогнулись, — тихо сказала Моргейн. — И все изменилось, милорд пыли и устойчивости. Вы не любите свою жизнь. Рискните, присоединитесь ко мне.

— Для чего, с какой целью?

— Чтобы менять миры, милорд, менять то, что скользит между пространством и временем.

— И это я видел. Много эр, много миров. Я переживу даже следующую катастрофу. Что нового вы можете предложить мне?

— Не хотите ли рискнутьэтой надеждой, мой более старший кузен? Риск позволяет легче переносить бессмертие — знать, что личная катастрофа вероятна, или, по меньшей мере, очень возможна, и быть уверенным, что время существует. Энджурин мертв. Разве это не говорит вам, что все возможно? Пойдемте со мной. Миры полны надежды.