Моритур

В комнате одного очень желанного ребенка такое окно было. Открывали его не часто, чтобы чудом доставшая маме девочка не простыла. Она была долгожданным ребенком, рожденным только в сорок два, и потому была помечена излишней опекой матери-библиотекаря. Как редкая и хрупкая книга, которую держат за закрытыми дверьми книжного шкафа и достают полистать лишь изредка.

Малышка росла болезненной, ведь такие поздние дети не могли быть здоровыми (по мнению матери и ее подруг, конечно же, а у врачей было расходящееся с ними мнение, потому в учёт оно не бралось). Большую часть времени эта девочка проводила не в саду, цветущем у окна, а перед окном, отделенная от внешнего мира хоть и прозрачной, но стеной. Девочка росла, но не выходила в яркий мир, открывающийся за окошком. Она не ходила в детский сад, где не только друзья, но дополнительные болячки (а у тебя и своих хватает). Она не ходила на детскую площадку, где не только дети и общение, но зараза с антисанитарией (если бы я хотела, чтобы ты ела песок, давала бы тебе его вместо завтрака). Она сидела дома, где было стерильно и безопасно (и не надо потом по полдня руки с мылом отмывать). Сидела дома, где мама была лучше любой воспитательницы (у которых одни песенки на уме и никакой дисциплины). Дома, где каша (сваренная только на воде, но не в коем случае не на молоке, от которого начнется дисбактериоз) была без комочков.

В таком идеальном мире могла жить только идеальная девочка — та, что всегда и во всем слушается маму. Иначе — идеальный мир лопался как мыльный пузырь и совсем не идеальная девочка стояла в углу и потирала попу, пока ее совсем не идеальная мать кричала своим отнюдь не идеальным голосом. Когда голос садился, возвращался и идеальный мир, и отец, которого к дочери особо не подпускали (чтобы не портил своими деревенскими замашками, хватит и того, что уже испоганил породу сельскими генами).

Идеальный мир, созданной матерью «голубых кровей», за пределы комнаты не выходил. Послабления делались только для маленького сада, разбитого под окном. Каждый день (час после завтрака и час после обеденного сна) девочка проводила в нем. Но небольшой клочок земли даже неуёмная детская фантазия не могла превратить в огромный мир, который так хотелось познать. Не могла населить друзьями, которых так не доставало. Качаясь на качели, девочка лишь мечтала о том, что поезда, чьи гудки она слышала вдали, однажды увезут и ее. В шесть лет мечта о свободе сбылась. Девочка пошла в школу (потому что идиотки из отдела образования не нашли должных причин для ее обучения на дому).

Правила и идеальность распространились еще и на школу. Девочка должна была быть лучшей абсолютно во всем (чтобы не позорить свою порядочную маму, ей и пустоголового мужа хватало). В оценках, в тетрадках, в ответах у доски, в школьной форме, в улыбке, в туго заплетенных косичках — везде должна была прослеживаться дворянские корни и «порода». Но ее было, потому что девочка была девочкой, а не собачкой. Из-за этого печального недоразумения прогулки совсем не уточненной леди в угол участились (для твоего же блага, иначе вырастешь безмозглой и неотесанной как твой отец).

Девочка росла (все же такой же бестолковой, как и папаша) и превратилась из малышки в красивую девушку. Теперь она еще сильнее мечтала уехать из родного городка, объехать мир и найти свое призвание, но мать все также не выпускала хрупкую птичку из гнезда и стращала историями о жутком пугающем мире. Девушка делала вид, что все также им верит, но планировала побег из отнюдь не золотой клетки. В пятнадцать она отважилась на первый жест непослушания и вернулась домой с побитым котенком. Доводы о том, что она в состоянии заботиться о питомце разбились о каменное лицо матери, потребовавшей отнести блохастое чудовище обратно на помойку. Девушка не могла бросить котенка, потому обратилась за поддержкой к соседке.

У бабули-соседки не было дивана с дорогой обивкой, белоснежной накрахмаленной скатерти, сервиза на двенадцать персон, хрустальных ваз и столового серебра доставшегося от бабушки-интеллигентки, не было даже жемчужного ожерелья и изысканного вкуса, зато было доброе сердце, разномастные кружки и тарелки, коллекция фарфоровых слоников из путешествий, много вкусного чая и жаренных пирожков, а еще уютное кресло в клеточку рядом с камином, где теперь спал котенок. Рыжий котенок креп, а вместе с ним креп и первый протест совсем не идеальной девушки, ее первый секрет.

На первый «тревожный звоночек» мать отреагировала не верно.

Вторым стало настойчивое желание дочери поступить в университет в крупном городе на специальность дизайнер интерьера. Девушка посчитала, что раз уже ей и суждено провести всю жизнь в клетке, сначала маминой, а потом семьи мэра, с которой мать решила породниться за ее счет, так пусть она хотя бы отражает не дух. Творческая профессия не пришлась по вкусу маман, выбравшей для дочки будущее психолога (эта специальность куда больше подходит для воспитанной девочки из интеллигентной семьи, нежели какие-то каляки-маляки и перетаскивание мебели). Но под оболочкой воспитанной девочки из никакой не интеллигентной семьи жила творческая душа, жаждущая реализации. Эта личность выбралась наружу сразу же после окончания школы. Вот только тщательно взвешенные доводы девочки били мимо цели и документы подали на психолога. Надежды на счастливое будущее разлетелись как свадебный сервис во время яростной семейной ссоры.

Творческая душа взбунтовалась. Не потому, что была яростной, а потому что сильные чувства в ней пробудило предательство идеального жениха, подобранного мамой, и предательство самой мамы. Собрав вещи и опустошив копилку, хранившую сбережения на путешествие по следам бабушки-соседки, девушка сделала вид, что пошла в библиотеку, а сама села на поезд и уехала в большой город. Подала документы на желанную специальность и сняла комнату. Сбережений хватило на оплату скромного жилья, которое она сняла с парой абитуриенток на срок до распределения общежития.

Первые недели напоминали сказку. Девушка изучала город и отрывала новый мир и у нее даже появились две подруги (как она считала). Подруги были не столь застенчивыми и целомудренными, потому в гости все чаще захаживали парни. Многих из них даже такая наивная девушка не могла отнести к разряду законопослушных граждан, о чем сообщала соседкам, но те только отмахивались, за что и поплатились. Сбежавшая на волю девушка, устроившаяся на ночную смену в ресторан быстрого обслуживания, много раз благодарила судьбу за то, что в ту злополучную ночь работала. Вернувшись лишь под утро, она обнаружила соседок избитыми, а свои сбережения и ноутбук украденными. Девушка предлагала обратиться в полицию, но запуганные соседки отказались. Они так и остались в злополучной квартире, а вот девушка мигом собрала остатки вещей и переехала.

На приличное жилье ее двухнедельного заработка, любезно выданного авансом, не хватало. Девушка сняла комнату на окраине города у милой старушки, так похожей на добрую бабулю-соседку. Вот только похожи они были одними лишь платочками в цветочек, и эта бабулька исчезла из квартиры сразу после того, как получила арендную плату. А вечером явился буйный алкаш, оказавшийся настоящим владельцем. Уже в первую ночь девушка молилась о том, чтобы дожить до утра. Владелец жилья напился и исполнял танец с ножами, а постоялица полночи пряталась в ванной (единственной комнате со щеколдой). Как только громоподобный храп прокатился по квартире, девушка покинула сначала временной убежище, потом и жуткую квартиру, решив переждать остаток ночи на остановке. Но и там ее настигли не приятности, от которых пришлось удирать, бросив чемодан с вещами. Почувствовать себя в безопасности беглянка смогла лишь в первом утреннем автобусе. Девушка посчитала знаком, что конечной остановкой стал вокзал и вечером родители встретили блудную дочь на пороге дома. Так закончилась не самая удачная попытка вырваться из-под опеки матери.

Больше попыток стать самостоятельной Селене не делала, помня о том, что за это следует расплата. Но возрождение в качестве кустодиама не оставило ей шансов. Благодаря бережной помощи Ингвара девушка не только начала путь самостоятельности, но и отринула прошлые установки, мешавшие двигаться вперед. Тем более теперь у неё были и друзья, и любимый человек, и целая Застава бонумов в качестве поддержки. Но мать Селены, хоть и была извещена о том, что дочку пригласили перевестись в престижный университет, легко сдаваться не собиралась. Она спрятала ту самую вазу, что обеспечила единственный спокойный разговор с дочкой, а заодно и ключи от машины мужа, ну и колеса все проткнула в отместку. Может этот деревенщина и возомнил себе, что может ею командовать и указывать как общаться с ее же дочерью, он сильно ошиблась. Она имела полное право звонить дочери когда захочет и говорить все, что пожелает.

Поначалу Селена отвечала на каждый звонок, продолжая играть роль идеальной дочери, во всем слушающейся мамы. Но потом, благодаря стараниям Лизы и Вара, которые переводили телефон подруги на беззвучный, стала отвечать через раз, а потом через два или даже три. Звонки становились все реже, а вот смс шли ежедневно. Сегодня был получен уже десяток претензий (видимо мать путала смс в адрес дочери с жалобной книгой) и как только Селена вернулась из Заставы и поднялась в комнату, раздался и звонок.