Морок чащи

Хольм исчез, будто его и не было.

— Я говорил, я предупреждал, — пыхтел за спиной киммерийца Сигвальд, пока они взбирались по крутой лестнице на барбикен. — А ты не верил.

— Отцепись! — рявкнул Конан. — Сейчас посмотрим, что за чуду узрели наши доблестные стражи. Небось, ночного филина испугались, голову на отсечение даю.

Конан совершенно зря так смело распоряжался своей головой, ибо будь таковая голова поставлена на кон в настоящем споре, пришлось бы киммерийцу её потерять безвозвратно.

Факелы по периметру стены не горели. Варвар заметил кого-то из десятка ночной стражи, пытавшегося кремнем высечь огонь, но просмоленные тряпицы, которыми обматывались древки факелов, упорно не желали загораться, - живое пламя мгновенно гасил холодный, не меняющий направления ветер. Кроме ожесточенной ругани караульных, редкого полязгивания оружия и воя почуявших недоброе собак, ничего не было слышно.

— Что за беда? — Конан отыскал сотника и слегка встряхнул старика за шиворот. Глаза у того были совершенно ошалевшие. — Хуннар, ты меня слышишь?!

— Не вопи на всю округу, — процедил сотник. — Оно где-то здесь, совсем рядом. Его только что видели возле берега...

И Хуннар указал в сторону, откуда доносился тихий плеск речных волн.

— Какое такое «оно»?
– окончательно запутался Конан. — Кого видели?

— Нежить! — с истерическими нотками в голосе выкрикнул сотник. — Оно громадное, как дом!

— Так, — тихо и очень спокойно сказал киммериец. — Вот уже хоть что-то содержательное. Большая, как дом, нежить разгуливает возле реки, верно?

— Ага — почти обреченно согласился Хуннар. — Его услышали ещё два квадранса назад, деревья в лесу трещали. Потом ветер, потом рыдания эти поганые. А потом оно начало бродить вокруг крепости, и собаки завыли. Лошади в конюшнях беспокоятся - сам знаешь, домашняя скотина нечисть за десять лиг чует. А это - натуральная всамделишная нечисть! Огни погасли, а наши факелы в любую бурю горят исправно.

— Конан, ты до сих пор мне не веришь? — с самым невинным видом осведомился Сигвальд.

— Чему мне верить? — Конан начал выходить из себя, поскольку не замечал ничего особенного, если не считать легкой паники среди стражи. — Собаки воют? Ну и что? Они каждую ночь воют!..

И вот тут дощатый настил под ногами киммерийца чуть колыхнулся. Так покачивается на волне привязанная у берега лодка.

Ледяной ветер ударил в лицо с новой силой. Никогда не подумаешь, что ветер может быть настолько холодным, пробирающим до костей. Не спасет никакая одежда - для него она не существует. Еще горевшие за периметром стен Тусцелана костры внезапно погасли - все до единого и одновременно. Голоса стражи утихли. Люди замолчали, узрев то, что пришло из самых черных и непроходимых чащ.

В груди каждого обитателя форта зашевелился, расползаясь по всем членам, холод смертельного ужаса, такого, какой испытываешь только при встрече с самим Нергалом, пришедшим забрать тебя на унылые Серые Равнины, в царство скорби. Появившееся на берегу реки создание не походило ни на что ранее виденное Конаном. Эта Сила не любила и отрицала свет, жизнь, огонь. Она жила, точнее, существовала только для себя, используя живых исключительно как слуг или рабов...

Неровный, подобный лунному, зелено-синий свет вдруг залил берег, бросив свои мертвенные лучи на бревна стен Тусцелана. Очень странное зрелище: нигде не видно источника света, он является ниоткуда и в то же время отовсюду; кажется, что земля, деревья, море сами изливают не создающее тени пульсирующее мерцание. Мерцание болотной гнили.

Время не остановилось, не повернуло вспять. Оно просто перестало существовать. От реального мира ничего не осталось - ушли запахи, ощущения света, даже воздух словно сгустился, и теперь, чтобы сделать простой вдох, требовались немалые усилия. Сейчас киммериец понял, как должен выглядеть Нагльфар - корабль мертвецов из нордхеймских и киммерийских легенд о Конце Мира и великой Битве Богов. Точь-в-точь так, как сейчас смотрится форт Тусцелан, крошечный, окруженный лесным океаном кораблик, созданный руками человека: светящееся гнилое дерево, люди-призраки, сжимающие в руках бледные мечи, на лезвиях которых трепещу! мертвенное пламя...

Преодолевая возникшую вдруг сонную тяжесть, забивающую сознание волну черной мути Конан и Сигвальд перевели взгляд туда, где у самой кромки воды поднималась черным пятном Сила. Да можно ли назвать столь гордым словом то, что само мертво и несёт только смерть и холод? А киммериец был уверен в своих чувствах - оно не живое.

Любой человек в сравнении с Духом Лесов показался бы сущей козявкой, не достойной никакого внимания. Ступни громадного существа утопали в наползающем со стороны водного потока тумане, что мутными клубами накатывался на берег, а вот выше...

Старая ведьма, с которой минувшим днем разговаривал асир, была права, когда говорила, что Вендикко мало похож на человека. Издали создавалось впечатление, что его тело покрыто густой, свалявшейся в комки, черной шерстью. Лица не было видно, только лишь вспыхивали ледяные зеленые искры посаженных близко друг к другу точек-глаз.

Явившееся из глубин веков, незнаемое чудище стояло далеко от стен Тусцелана, в двух лучных перестрелах - расстояние достаточно большое. Но даже с надвратной башни форта ощущалась немыслимая мощь Вендикко. Рост Духа Лесов превышал все мыслимые размеры, голова чудовища поднималась над верхушками самых старых деревьев, которые ему, наверное, виделись так же, как человеку - высокая трава. Стволы рук могли сокрушить без усилий любое укрепление форта.

— Да что же это такое... — выдавил Конан. — Бот теперь я отлично понимаю пиктов! Таких монстров не должно существовать!

— Многое в этом мире существовать не должно, — просипел Сигвальд. — Смотри, смотри!

Земля снова вздрогнула: Вендикко шагнул вперед, медленно поднял правую лапищу и развернул ладонь в сторону Тусцелана. В слабых лучах убывающей луны явственно сверкнули длинные лилово-черные когти.

Дальнейшее можно бы было назвать одним-единственным подходящим словом: дуновение. Киммериец напряженно наблюдал за разошедшейся от ладони Вендикко волной не то стылого воздуха, не то невесомого бледного тумана, подсвеченного зеленовато-голубым огнем. Волна расходилась от когтистой длани Духа Лесов подобно одинокому кругу на воде, медленно, но неотвратимо накатываясь на замершую в ожидании беды крепость.

Сигвальд схватил Конана за рукав и попытался повалить киммерийца — асир пытался защититься от наплывающей волны. Конан же попытался закрыться подобранным на башенной галерее щитом, брошенным одним из караульных, но в этот момент дуновение достигло Тусцелана.

Туманное марево коснулось бревен барбикена, перевалило через стену, залив галерею и поглотив остолбеневших от страха людей. Распространился тонкий, почти неощутимый запах разложения, слизко-тошнотворная зыбь захватила все вокруг. Оружие стало валиться из рук, люди будто заледенели, а затем начали, точно в полусне, падать на доски.