Морок Забвения
Шрифт:
– А кто сказал, что я неосторожно?
– Ой, коллега, ой, если узнают.
– Если вы скажите.
– Я? Зачем? Мы же в одной лодке, тем более, что, ой, черт!
– Ну вот как вас угораздило расчленитель уронить-то и прямо на грудину?!!
– Тысяча извинений, тут-то делов на пару часов, все же исправим… хи-хи.
– Гы-гы, это не из-за нас, а экземпляр просто резко дергается и часто.
– Вот именно, коллега, так приятно, что вы меня понимаете.
– Продолжим-с.
– Конечно же, нужно поспешить, чтобы сделать суточный план.
– Ой и не говорите, вот закончим с этим и сразу же без перерыва за следующего.
– Надеюсь, тот окажется таким же интересным.
–
– А они у него есть?
– Не знаю, не видел.
– Я тоже. Но если на него похож его генерал, то лучше не видеть.
– Вы про Тюремщика не часом ли?
– Про него самого.
– Да уж, уникальная личность, каждый раз, как вижу его, дрожь так и пробирает.
– И не говорите, а если взглянет, так вообще хочется сгинуть в раз, иначе точно получишь его огненным хлыстом.
– Да уж, с таким тюремщиком тут порядок будет завсегда.
– Эй! – донесся негодующий окрик: - Тунеядцы, вы скоро там закончите?!
– Уже-уже!
– отозвался один из мясников: - Сейчас заштопаем грудь и все!
– Быстрее давайте!!!
– Ух, принесла нелегкая, ладно, завершаем с этим, иначе точно к Тюремщику пошлют.
– Да уж, обидно, конечно, расставаться, ведь очень интересная сущность оказалась, даже прижилась быстро.
– И не говорите, а ощущаете от нее?
– Что?
– Как будто бы что-то знакомое.
– Что именно?
– Не знаю, но кажется, будто бы… не знаю, коллега, может, показалось.
– Ладно, дошиваем и прочь его, пускай с ним Другие разбираются.
– Да хоть Сам, лишь бы с нас спроса не было!
– А мы-то что? Наше дело в сосуд поместить да привязать.
– Верно говорите, коллега, ну все, прощай, живчик, не поминай добрым словом.
– Ха-ха-ха!
Боль не исчезла, напротив, кажется, она решила поселиться в теле навсегда, благостно улегшись в каждой его частичке. Мне казалось, что все тело буквально пылало, каждая клетка сражалась с соседними, не желая мириться с участью. Каждая неровность, заставляющая носилки или тачку, не знаю, даже просто качнуться, генерировали новые вспышки боли, накатывающей на всеобщую, сливаясь и усиливаясь в разы в ожидании новых вспышек, питающих нестерпимые муки.
Я уже ничего не слышал, да и не хотелось слышать, пытаясь отгородиться от агонии, но получалось не особо успешно, особенно, когда меня вдруг швырнули на что-то твердое и, кажется, изгаженное. Но как-то не до этого, главное, не трогайте меня вообще, дайте спокойно полежать, а лучше, позвольте мне сдохнуть, в идеале, добейте.
– Держись, браток, держись, - донесся голос: - Потерпи, денек, другой, и отпустит. Ты, главное, держись, хуже уже не будет.
«Хуже, куда еще хуже?»
– Да уже некуда, держись.
«Ты что? Слышишь мои мысли?»
– Слышу. Тебя слышу, других нет.
«Как? Почему?»
– Не знаю, да и не думал до этого, что могу подобное, ты первый, кого я услышал. Еще, как тебя начали собирать.
«Собирать?»
– Та приятная процедура, когда вдруг осознаешь, что жив, и внезапно приходит неописуемое желание сдохнуть.
«Я тебя понял. Где мы?»
–
А сам не понял еще?«Нет, я мало сейчас что понимаю, сам себя не знаю».
– А здесь никто себя не знает, я сам только неделю назад вот воскрес. Аки сын Господень, только имею стойкое ощущение, что где-то меня наи… обманули. В общем, мы в Пекле, знакомое слово?
«Ад?»
– Примерно. Еще можно назвать Миром Мертвых, Подземным Миром, как угодно, тебе что ближе, так и называй.
«Для чего мы тут?»
– А ну да, ты же себя не видел еще. Новобранцы мы, призывали нас на сверхсрочную службу, как подобается, разрешения не спросив.
«Кто призвал?»
– Не знаю, главных пока не видел, только надсмотрщиков, толком пока не выпускали никуда. А так, точно не в ангельский легион, сам потом поймешь, как себя увидишь.
«Опиши».
– Это не описать, это надо видеть.
«Ты о себе что-то помнишь?»
– Да.
«Что?»
– Как меня зовут. Да и ты вспомнишь, я, почему-то верю, что вспомнишь, обязательно. Знаешь, у меня такое ощущение, что не просто так мы тут с тобой очутились, да и слышу я тебя не просто так. Во всем этом есть Высший Промысел. А, знаешь, Вера придает сил, с ней легче, с ней всегда найдешь выход. С Верой мы с тобой сметем все преграды и обязательно вспомним, кто мы и откуда, и тогда сможем вернуться.
«Тебя как зовут?»
– Емельян. Ты отдыхай, не береги силы, скоро ты поймешь, что до этого было не больно. Ты, главное, держись, а я буду рядом, помни, я рядом. Я с тобой, друг.
Междуглавие 11.
– Мистер Федоров, можете ли вы ответить, почему до сих пор не применены требуемые меры против игроков, указанных в списке экстремистских и террористических формирований?
– Господин Гаррисон, наш департамент делает все возможное, и вы должны это понимать.
– Чушь, вы ничего не делаете! Ни вы, ни ваши люди, ни ваш Президент!
– Не стоит так категорично заявлять, вы же понимаете, что диктовать в таком тоне свои условия независимому государству – не лучший способ сотрудничества.
– Независимого? В чем? Или вы забыли, кто привел вас к власти? Кто финансировал вашего Президента? Кто кредитовал ваши кампании сомнительного характера? Забыли? Мы можем напомнить, как и про счета в наших банках и не только ваши, но и ваших детей, кстати, живущих на нашей территории!!! Или же персонально вам напомнить, что двое ваших внуков сейчас учатся в закрытой Нью йоркской школе имени Джорджа Буша? Напомнить?